Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник)
Шрифт:
– А откуда у тебя это?
– Он выпал из ее кошелька.
– Когда?
– В воскресенье во время мессы, когда она доставала мелочь для подаяния.
– Отлично. А я подскажу, как сделать так, чтобы тебя не бранили: не рассказывай мадемуазель, что ты меня видела.
Шолмс отправился к господину д’Эмблевалю и принялся расспрашивать его о мадемуазель.
Барон от удивления даже отпрянул.
– Алиса Демэн? Да как вы могли подумать? Это невозможно!
– Сколько она уже у вас работает?
– Только год, но я не знаю человека более спокойного, которому бы я так доверял.
– А как могло случиться, что я ее еще не видел?
– Ее не было два дня.
– А сейчас?
– Как только она вернулась, тотчас же решила отправиться ухаживать за вашим другом. Она обладает всеми качествами сиделки: добрая, предупредительная… Мне кажется, господин Вилсон очарован ею.
– О! – только и произнес Шолмс, совсем пренебрегший новостями о своем старом товарище. Он немного подумал и осведомился: – А в воскресенье днем она отлучалась из дому?
– На следующий день после кражи?
– Да.
Барон позвал жену и задал этот вопрос ей. Она ответила:
– Мадемуазель уходила, как обычно, на одиннадцатичасовую мессу с детьми.
– А до этого?
– До этого? Нет… или же… Я была так потрясена этой кражей, однако припоминаю, что накануне она просила у меня разрешения отлучиться в воскресенье утром… кажется, чтобы увидеть какую-то кузину, которая будет проездом в Париже. Но, я надеюсь, вы ее не подозреваете?
– Нет, но я хотел бы ее увидеть.
Он поднялся в комнату Вилсона. Женщина, одетая сиделкой, в длинном сером полотняном платье склонилась над больным, давая ему питье. Когда она повернулась, Шолмс узнал молодую женщину с Северного вокзала.
Между ними не произошло никакого объяснения. Алиса Демэн улыбнулась кротко, без всякого смущения. Взгляд ее был очаровательным и серьезным. Англичанин хотел заговорить, но только промямлил что-то и умолк. А она вернулась к своему занятию, спокойно прошлась по комнате на глазах удивленного Шолмса, передвинула флаконы, свернула и развернула бинты и снова ласково улыбнулась ему.
Херлок Шолмс спустился вниз, увидел во дворе автомобиль господина д’Эмблеваля, сел в него и велел ехать в Леваллуа, в гараж, адрес которого был написан на бумажке со списком гаражей, отданной ему ребенком. Кучера Дюпре, управлявшего воскресным утром фиакром под номером 8279, не было на месте, поэтому Шолмс отослал автомобиль и стал дожидаться перерыва.
Кучер Дюпре рассказал, что он в самом деле «катал» даму в районе парка Монсо – некую молодую женщину в черном. На лице пассажирки была густая вуаль, и она казалась весьма взволнованной.
– У нее был с собой какой-нибудь пакет?
– Да, довольно большой.
– И куда вы отвезли ее?
– Авеню де Терн, угол площади Сен-Фердинан. Там она оставалась минут двенадцать, затем мы вернулись в парк Монсо.
– Вы узнали бы дом на авеню де Терн?
– Само собой, черт побери! Вас туда отвезти?
– Немедленно. Но сначала отвезите меня на набережную Орфевр, тридцать шесть.
В префектуре полиции ему повезло: он сразу же встретил главного инспектора Ганимара.
– Вы свободны, господин Ганимар?
– Если речь идет о Люпене, то нет.
– Да, это касается Люпена.
– Тогда я не сдвинусь с места.
– Как! Вы отказываетесь…
– Я отказываюсь от невозможного! Я устал от неравной борьбы, когда мы уверены в своем поражении. Это трусость, это абсурд, понимайте, как хотите, мне наплевать! Люпен сильнее нас. Поэтому нам остается только признать себя побежденными.
– Я не признаю себя побежденным.
– Он вас победит, как и всех остальных.
– Хорошо, это будет зрелище, которое, наверное, доставит вам удовольствие!
– Ладно, пусть будет по-вашему, – сказал Ганимар с невинным видом. – Поскольку вам не терпится быть побитым, пойдемте.
Они сели в фиакр. По их приказу кучер остановился неподалеку от указанного дома, с другой стороны проспекта, около небольшого кафе с открытой террасой, где они и разместились между лавровыми деревьями и бересклетами. Начинало смеркаться.
– Официант, – подозвал Шолмс, – принесите письменные принадлежности.
Он что-то написал и снова подозвал официанта:
– Отнесите это письмо консьержу в дом напротив. Думаю, это вон тот человек в картузе, который курит у входа.
Прибежал консьерж. Ганимар представился ему главным инспектором, а Шолмс поинтересовался, не приходила ли сюда утром в воскресенье некая молодая дама в черном.
– В черном? Да, около девяти часов, та самая, которая заходит на третий этаж.
– Вы ее часто видите?
– В последнее время частенько, а в последние две недели – почти каждый день.
– А после воскресенья?
– Только один раз… не считая сегодняшнего дня.
– Как, она пришла?
– Она здесь.
– Она здесь?!
– Уже десять минут. Ее экипаж ждет на площади Сен-Фердинан, как обычно. Да, точно, я столкнулся с ней на пороге.
– А кто живет на третьем этаже?
– Двое. Мадемуазель Ланже, модистка, и господин, месяц назад снявший под именем Брессона две меблированные комнаты.
– Почему вы говорите «под именем»?
– Мне кажется, что это имя вымышленное. Моя жена у него убирается. Так вот, у него нет и двух рубашек с одинаковыми инициалами.