Арсенал-Коллекция 2015 № 08 (38)
Шрифт:
При подготовке операции по захвату Моонзундских островов немцы планировали захватить батарею с суши, так как ее огонь крайне затруднял тральные работы для прорыва через Ирбенский пролив. Хотя по проекту сектор стрельбы батареи был ограничен 160 градусами в южном направлении, немцы считали, что Церельская батарея имеет круговой обстрел и сможет вести огонь по наступающим сухопутным войскам на Сворбе, поэтому они решили провести демонстративный обстрел батареи корабельной артиллерией. Кроме того, в подготовительный период дирижабли и аэропланы должны были бомбить батарею. 18.09 (1.10). 17 г. при авианалете осколок бомбы пробил дубовую дверь зарядного погреба орудия №2, вызвав пожар и взрыв погреба. Были убиты командир располагавшегося на полуострове Сворбе 4-ого батальона береговой артиллерии Приморского фронта, являвшийся одновременно и командиром батареи №43, полковник Корпуса гидрографов К.В. Ломан, лейтенант Д.М. Тимофеев, подпоручик В.Г. Максютин, ранен старший лейтенант Н.С. Бартенев (назначенный затем командиром батареи), убиты 1 фельдфебель и 62 матроса, ранены еще 5 офицеров и 84 матроса и солдата с батареи и 425-го Каргопольского пехотного полка. Фрагменты разорванных тел собирали в порожние бочки из-под цемента, в них и хоронили... Взрыв погреба произвел сильнейшее удручающее впечатление на личный состав.
28.09 (11.10). 1917
Германский линкор «Кайзерин» имел вооружение из десяти 305-мм орудий. В бою с Церельской батареей 1(14). 10.1917 г. корабль, возможно, получил попадание 12-дм. снарядом в 6-дм. батарею
Утром 1 (14) октября с юго-запада появились германские крейсера «Кольберг», «Страсбург» и «Аугсбург», обеспечивавшие тральщики. Батарея открыла залповый огонь двумя орудиями на дистанцию 130 каб (около 24 км), однако залпы ложились недолетами, так что батарея, сделав 12 выстрелов, огонь прекратила. Тем не менее, крейсера отошли, скрывшись в шедшей с юга мгле. Позднее немцы прислали парламентеров, обещавших, что если на батареях ничего не будет испорчено, и орудия будут сданы без боя целыми, отвезти пленных в самые лучшие места Германии, в противном случае «все будет сметено огнем, пленных брать не будут, все команды будут расстреляны». Около 16:40, когда туман рассеялся, с Церельского маяка в направлении на запад были замечены три линкора типа «Кайзер» («Фридрих дер Гроссе», «Кайзерин» и «Кениг Альберт»), которые сопровождали 6 миноносцев. Корабли шли, чтобы разделаться с Церельской батареей, и случайно подошли в тумане к берегу на 20 каб с орудиями, развернутыми «по- походному». Нашим повезло, что неприятель не открыл огонь с такой «пистолетной» дистанции, видимо, не сумев определить свое местоположение, иначе огнем 150-мм орудий противоминной артиллерии линкоров наша батарея была бы сметена. Командир батареи Бартенев в своем отчете указал: «Я приказал по телефону пускать дизель и по готовности включать приборы. Ввиду внезапного появления из тумана неприятеля, весь вопрос был — успеем ли мы приготовиться к бою до открытия им огня. Неприятель огня не открывал и дал возможность команде собраться на батарею, приготовиться к стрельбе и повернуть орудие на 180 градусов. Все это заняло около 20 минут». За это время немецкие корабли удалились от батареи на 76 каб (около 13.5 км), и в 17:00 батарея дала залп из второго и четвертого орудий. Снаряды легли сильно в сторону, поэтому был исправлен целик и дано еще 4-5 залпов. Эти первые залпы легли хорошо. Было замечено попадание в головной неприятельский корабль, который ответил залпом из кормовых орудий, и с задымившейся носовой частью отвернул и скрылся. По словам Бартенева, в плену он узнал, что было попадание в шестидюймовую батарею линкора «Кайзерин», правда немцы не упоминают про это попадание, хотя и признают, что Церельская батарея пристрелялась очень быстро и точно. Затем огонь батареи был перенесен на следующий дредноут. Батарея давала залпы через 2 минуты, однако вскоре огонь батареи расстроился, орудия во время стрельбы давали большой и беспорядочный разброс: «Наши падения падали то на цели, то в стороне. Разность двух падений в залпе была так велика, что иногда они не вмещались в бинокль», — отмечал Бартенев. Причиной было «нервничание» наводчиков, делавшее совершенно невозможным управление огнем. «Происходило это от того, что наводчики невнимательно совмещали стрелки прибора центральной наводки, будучи напуганными неприятельской стрельбой; некоторые поправки, как, например, на отстояние пушек, видимо, совсем не вводились», — отмечал Бартенев. Германские линкоры открыли огонь после второго нашего залпа, первый их залп лег в 1.5 км позади батареи, у пороховых погребов, разбив железнодорожный путь. Залпы следовали один за другим через 30-40 секунд, всего линкоры сделали около 120 выстрелов. Залпы ложились кучно, постепенно приближаясь к казармам и аэродрому. Большинство залпов упало более чем в километре от батареи, только один — примерно в 60 м от первого орудия, так что осколки ударили в опалубку бетонного массива защитной стенки, выбив часть досок. Это вызвало панику, Бартенев позднее отметил в своем докладе: «Из Центрального поста мне передали, что команда бежит от орудий, что было видно и с маяка. Сперва прислуга погребов и подачи пряталась за погреб и разбегалась в блиндажи дизеля и Центрального поста и дальше в лес; затем и нижняя прислуга, т.е. подача окончательно прекратилась. Бежали сперва от 2-го, затем от 1-го и 3-го, и наконец, часть прислуги от 4-го, но, однако, 4-е орудие стреляло до конца. Видя, что на батарее стреляет лишь одно орудие, неприятель же, удаляясь, скрывается во мгле, я прекратил огонь. Последняя установка 126 каб. Время стрельбы около часа. Перерыв в стрельбе был через 20-25 мин. по открытии огня, 4-е орудие сделало 26 выстрелов».
Эту же ситуацию описывает А.М. Косинский в своем труде «Моонзундская операция Балтийского флота 1917 года»: «Еще при первых же падениях неприятельских снарядов, вблизи батареи №43, прислуга орудий начала покидать свои посты, прятаться в центральный пост и за погреба и разбегаться в блиндажи и дальше в лес. Первой бежала прислуга от второго орудия, командовавший им прапорщик Родионов не показал команде должного примера и бежал сам в центральный пост. Затем, после близкого падения неприятельского снаряда, стала разбегаться и прислуга первого орудия; из-за ухода прислуги подачи, - последняя прекратилась; командовавший орудием, мичман Поликарпов, отпустил комендоров и верхнюю прислугу и сделал сам последний выстрел. У третьего орудия команда то бежала, то возвращалась; когда зарядник у этого орудия не дошел до места, то команда бежала окончательно. У четвертого орудия (командовал артиллерийский унтер-офицер — фамилии, к сожалению, узнать не удалось) убежала лишь часть прислуги подачи, и пушка стреляла до конца. От этого орудия даже стреляли по бегущим из винтовок».
Сейчас нам известно, кто командовал единственным орудием, продолжавшим стрелять — это был артиллерийский унтер-офицер Якоб Фелдман. Позже он вспоминал: «При высадке немцев на острове Эзель я принимал участие в бою и стрелял из своего орудия до конца боя, в то время как команды других орудий уже разбежались. Часть людей из команд других орудий присоединились к команде моего орудия. По слухам мы имели попадания в корабли неприятеля. Когда немецкие корабли находились к северу от нас, в заливе Лэо (ныне Лыу), мы стреляли также «за спину» батареи, для чего сняли ограничители сектора стрельбы и развернули орудие почти на 180 градусов к северу. Таким образом стреляли до вечера». Данное свидетельство опровергает устоявшийся взгляд, что батарея не могла стрелять на «обратных директрисах», в случае крайней необходимости это оказалось возможно.
На состоявшемся после боя в казарме собрании выступил лейтенант Бартенев, опровергнувший слухи о неисправности всех орудий и указавший, что стрельба немцев была чрезвычайно плоха. После речи команда прокричала «ура» в честь четвертого орудия, решила иметь у орудий две смены, а всем остальным приняться за исправление повреждений. Повреждения на батарее были ничтожны и уже к вечеру они были устранены. Однако, несмотря на то, что все орудия были исправны, 2 (15) октября о противодействии немцам уже не помышляли, личный состав был полностью деморализован, о чем начальник Морских сил Рижского залива вице-адмирал Бахирев с горечью отмечал: «Прибывший около этого времени [13 часов 2 октября - АТ] со Сворбе по приказанию капитана 1-го ранга Кнюпфера с тремя сторожевыми катерами капитан 2-го ранга Кира-Динжан доложил мне о страшном упадке духа на Сворбе. Вчера (1 октября) при стрельбе по 305-мм батарее № 43 неприятельских кораблей от NW прислуга двух орудий разбежалась, у третьего орудия осталась половина ее и неприятелю отвечали только два (вернее полтора) орудия. Повреждений, убитых и раненых нет. Капитан 2-го ранга Кира-Динжан передал мне, что в ночь на 2 октября большая часть команды 305-мм батареи пришла в Менто, команда требует сдачи укрепленного района и что у большинства все помыслы направлены к спасению жизни во что бы то ни стало. Одним словом, существование укрепленного района Сворбе — это вопрос нескольких часов».
Даже организация подрыва орудий вызвала сопротивление команды «чтобы не раздражать немцев, иначе-де они накажут». Тогда командир батареи Бартенев лично с немногими оставшимися верными людьми стали вставлять в стволы орудий по 2 фугасных снаряда, два 18-фн и несколько 1-фн подрывных патронов, причем проводники к гальваническим запалам были пропущены через центральный канал затвора, из которого был вынут грибовидный стержень, а затвор закрыт. Уцелевшие от взрывов части предполагалось взрывать, насколько хватит подрывных патронов. Однако в 14:30 батарею снова в течение получаса обстреливали два германских линкора «Кениг Альберт» и «Кайзерин», шедшие в охранении 10 миноносцев. Залпы велись с интервалами 15-20 секунд, первый залп с 80 кабельтовых лег в 100 м от батареи, большинство снарядов остальных залпов ложились в пределах батареи. Уже с началом бомбардировки командир батареи попытался взорвать орудия, но получился отказ, вторая попытка тоже не увенчалась успехом, вероятно, были перебиты провода.
О дальнейших событиях вице-адмирал Бахирев писал: «По словесным донесениям командира «Гражданина» и начальника 6-го дивизиона эскадренных миноносцев (вернувшихся в Куйваст 3 октября) 2 октября неприятельские суда сделали несколько выстрелов по 305-мм батарее, но наша команда отказалась стрелять... В 15 часов 10 минут получено радио «Украйны», что прислуга батареи № 43 покинула батарею, наши войска отступают на западное побережье и что «Украйна» и «Войсковой» перешли к Кирко-грунд. В 16 часов оттуда же пришло радио: «По донесению штабного офицера Церель, по-видимому, сдался. Иду Куйваст». В 17 часов ввиду оставления нашими морскими командами 305- мм батареи Церель, согласно распоряжению командующего флотом приказал по радио «Гражданину» уничтожить батарею, во что бы то ни стало».
Линкор «Гражданин» подошел на 30-40 каб к месту расположения батареи и открыл огонь из 12-дм. и 6-дм. орудий. А.М. Косинский в своем труде привел эмоциональное высказывание об этом событии старшего офицера крейсера «Адмирал Макаров» В.В. Огилви: «Стрельба в полутемноте по собственной же батарее, с таким трудом и в тоже время с такой поразительной быстротой построенной и в течение целой летней и осенней кампании 17-го года честно и успешно отстаивавшей Ирбенский пролив, наконец, окружающая мрачная, но величественная картина: пожары, неприятельские аэропланы, пулеметная стрельба, разбросанные кругом шлюпки и буксиры с людьми, панически покинувшими свои посты на батареях и даже не сумевшими уничтожить орудия и все столь же ценное, оставленное врагу, — все это, вместе взятое, запечатлелось в памяти каждого участника нашего похода к Церелю». Тем не менее, стрельба линкора оказалась безрезультатной.
Волновавшемуся, чтобы батарея не попала целой в руки немцев, вице-адмиралу Бахиреву доложили, что батарея все-таки была уничтожена: «Явившийся ко мне 3 октября матрос гвардейского экипажа Каськов доложил, что лейтенант Бартенев с ним и несколькими помогавшими им людьми взорвал 305-мм батарею; сам Каськов видел взрывы и других пушек. Говорят, что при уничтожении погребов и складов лейтенант Бартенев был опять ранен. Остальные батареи также уничтожены. Взрыв 305- мм орудий подтвердили мне прибывшие потом два члена Сворбеского комитета. Весною 1919 года мне удалось встретить вернувшегося из плена лейтенанта Бартенева, и от него я узнал, что эти доклады не верны и попытки его взорвать 305-мм орудия были тщетным».