Арт-терапия женских проблем
Шрифт:
Орбах ссылается на Макдугалл, согласно которой, тело является средством преимущественно невербальной экспрессии и позволяет выражать наиболее ранние переживания дистресса на уровне физических симптомов. При этом тело выступает в качестве «вместилища неосознаваемых или не поддающихся контролю переживаний и внутренних конфликтов». Можно говорить о том, что тело является инструментом «эмоциональной памяти», запечатлевающим травматичные события на физическом уровне. Создание нового телесного образа «Я» предполагает физическое отреагирование травматичного опыта.
Т. Шефф (Scheff, 1979, p. 59) утверждает, что для подлинного инсайта необходимо больше, чем вербальная экспрессия. Клиент должен пережить больше, чем физический катарсис. Для того, чтобы понять, как наши тело и сознание могут активнее включаться в процесс катарсического
Воплощенный образ
Изобразительное творчество обладает способностью исцелять. Юнгианский аналитик Т. Мур (Moore, 1992) пишет о тех языках, которые используются для выражения наиболее сложного психологического содержания и связаны с мифологией, поэзией и сновидениями. Дж. Хиллман отмечает, что художники являются лучшим примером того, как страдание может трансформироваться через творческое воображение в позитивные переживания. Он пишет, что для того, чтобы «реальная жизнь души» смогла найти свое выражение в психотерапевтическом процессе, клиент должен быть вовлечен в эстетическую деятельность, позволяющую вернуть из небытия некогда имевшие место события (Hillman, 1992, p. 30). Он полагает, что получаемое клиентом в процессе эстетической активности удовлетворение необходимо для достижения психической целостности, и пишет об «эстетической психотерапии» как основном способе сохранить душевное здоровье. В то же время те психотерапии, которые связаны с раскрытием самоисцеляющих возможностей психики, предполагают переживание не только прекрасного, но и «сублимированного ужаса».
Мерло-Понти пишет, что «живопись прославляет таинство зримого (цит. по Crowther, 1993, p. 112). Создание образа с помощью тех или иных материалов является «немым» выражением отношений между телом художника и предметным миром. Визуальные, пластические образы можно рассматривать как свидетельства акта самореализации. Однако создание зримых форм, отражающих наши отношения с миром, предполагает нечто большее, чем визуальную репрезентацию этих отношений. Художник и арт-терапевт С. Макнифф (McNiff, 1992, p. 107) пишет, что связанные с творческим актом материальные, телесные процессы обладают большими трансформирующими возможностями, нежели аналитические практики, связанные с использованием отвлеченного понятия самости.
Мы существуем не в отрыве от материального мира, а в неразрывной связи с ним, и наше бытие является результатом постоянного диалога с окружающими нас образами и объектами. Благодаря этому изображения становятся факторами, способствующими изменению сознания. С. Макнифф пишет, что «изобразительное творчество может выступать в качестве первичного психотерапевтического метода, позволяющего перестраивать формирующие наше сознание образы и интерактивные процессы» (McNiff, 1992, р. 107).
Процесс изобразительного творчества и его результаты являются посредниками между внутренним и внешним миром. Отражение нашего психического и физического существования в творческом процессе связано с вовлечением в него тела, вступающего в интерактивные отношения с конкретными материальными объектами. Арт-терапевт феминистской ориентации М. Эллис пишет о метафорической природе создаваемых в психотерапевтическом процессе образов, тактильные и иные физические качества которых расширяют возможности самопознания: «Линии и пятна, слои красок и формы, отражающие сознание женщины и неосознаваемые процессы на уровне ее тела, заключают в себе такие содержания, которые трудно оформить в словах, но которые, тем не менее, позволяют увидеть структурную и содержательную сложность ее существования. Посредством визуального, пластического творчества женщины могут открыть для себя новый, связанный с телесной активностью опыт и создать образы, выступающие антитезой тем культурным образам, <…> которые основаны на манипулировании женским телом» (Ellis, 1989, р. 267).
Движения тела и его жесты, связанные с взаимодействием клиента с материалами, цветами, формами, линиями и объемами, позволяют женщине осознать и почувствовать свое физическое присутствие в окружающей среде. Принципиально важно, что в процессе творчества она становится физически активной. Все тело может быть вовлечено в процесс художественной экспрессии. Психотерапевтическое пространство является достаточно безопасным для того, чтобы позволить клиенту совершать разные манипуляции с материалами и создавать разные пластические формы.
Именно тактильное взаимодействие с материалами в процессе создания художественных образов, а также способность воплощенных образов делать невидимое видимым обусловливают возможность психотерапевтического и физического освобождения в арт-терапии. Благодаря процессу визуальной экспрессии и созданию художественных объектов арт-терапия становится важнейшим инструментом реконструирования наших отношений с предметным миром и со своим телом.
Психотерапевт как свидетель
А. Миллер утверждает, что, поскольку психотерапевт интерпретирует психический опыт женщины, его деятельность можно рассматривать как одну из форм контроля над ней и манипулирования ею. В соответствии с традиционным взглядом на психотерапию, клиент – это человек, который не умеет понять себя и то, что с ним происходит, а потому нуждается в помощи специалиста для того, чтобы тот растолковал подлинный смысл его переживаний» (Miller, 1991, р. 183). В соответствии с феминистской моделью психотерапии, клиницист – это, прежде всего, культурный активист, основной задачей которого является создание в психотерапевтическом процессе таких условий, которые позволили бы женщине развить способность к эффективному противодействию негативному влиянию сексизма.
Такое понимание задач психотерапии предполагает пересмотр отношений между клиентом и психотерапевтом. Каким же образом психотерапевтические отношения могут служить культивированию того, что П. Фрейр называет «творческим диалогом» между двумя людьми, а не подчинением одного другому? Он отмечает, что для того, чтобы любовь стала актом освобождения, она не должна являться предлогом для манипулирования. Создание пластических образов в психотерапевтическом процессе становится средством творческого диалога между людьми. Описывая свою работу с женщинами, М. Эллис указывает на такую возможность. Она подчеркивает важность создания женщинами художественной продукции для изменения баланса между ними и психотерапевтом. Благодаря этому клиенты в присутствии психотерапевта взаимодействуют со своей женской сущностью: «В арт-терапии лист бумаги может являться той территорией, над которой женщина может установить полный контроль, и тогда процесс рисования может способствовать осознанию ею своей способности творить, в том числе, «создавать» саму себя и свою жизнь» (Ellis, 1989, р. 270).
Создание образов в присутствии психотерапевта позволяет отреагировать связанные с угнетением переживания. Через изобразительное творчество женщина может выйти за рамки привычных представлений о себе и своем опыте. Кроме того, изобразительная деятельность является способом уединения и рефлексии. Будучи наедине с собой и в то же время чувствуя присутствие психотерапевта, женщина может реализовать свою способность к самогармонизации.
Присутствие психотерапевта-свидетеля и наличие пространства для телесного отреагирования переживаний в изобразительной деятельности, являются условиями достижения положительных изменений. Эти изменения являются составной частью личного и социального освобождения женщины. Признание того, что сексизм влияет не только на наше психическое состояние, но и на отношение к телу, имеет непосредственное отношение к клинической практике. Выступая в роли психотерапевтов, мы должны быть привержены процессу освобождения. Лишь при этом условии мы можем создать условия для психологического и социального освобождения клиентов. Необходимо осознать, что угнетение повлияло на наш телесный образ «Я» и привело к тому или иному ограничению нашей способности выражать негативный опыт. Лишь испытав процесс исцеления сами, мы сможем в полной мере использовать свои психические и физические ресурсы в психотерапевтической работе, не претендуя при этом на доминирование в психотерапевтических отношениях.