Артания

Никитин Юрий Александрович

– Если в Артании. А вдруг в Куявии… или вообще в дальней стране колдунов?.. Я не думаю… Эй, вон там у подножья, если не ошибаюсь, настоящие дома!.. Нам повезло, ребята. Нам здорово повезло!

Он гикнул, конь сорвался с места, Тур пригнулся к конской шее, ринулся как стрела, и сколько Олекса и Придон ни пытались догнать, Тур несся впереди, пока сам же не натянул повод.

Последнее зеленое пятно артанской Степи, понял Придон с холодком в сердце. Вообще-то уже сутки едут по сухой земле, даже не по земле, а по нечто выжженному, будто на той стороне гор

солнце приходит в ярость и выжигает землю безжалостными лучами. Но главное, что теперь рассмотрел и Придон, это три дрмика, наполовину вкопанные в землю прямо в середине зеленого пятна.

– Там огороды, – сообщил остроглазый Олекса. – Скот… Куявы сюда забрались, что ли?.. Ага, вон гуси идут… Озера не видно, где же плавают?

Тур буркнул:

– А вдруг здесь гуси не плавают?

– Да? А что делают?

– Бегают, например. Олекса оскорбился:

– Ты еще скажи, летают!

Придон молча пустил Луговика вперед. Тот понесся резво, впереди ровный спуск. Сзади загремели копыта, Тур и Олекса попытались настичь, но, когда Луговик чуял близкий отдых, его не смогла бы догнать и летящая стрела.

Лишь вблизи домов Придон вынужденно натянул поводья. Нельзя, чтобы жители сочли за нападение, только удача может спасти героя от удара копьем в бок из темного и тихого окна, но достоин презрения тот мужчина, который надеется на удачу или желает ее другим.

Луговик шел настороженно, прядал ушами. Что-то не нравилось, да и сам Придон невольно опустил ладонь на рукоять топора. В любом селе всегда первыми встречают собаки, потом ребятишки, и те и другие галдят, вопят, скачут.

Потом выглядывают старухи, на них никто не зарится, мужчин выдает за крепкими заборами скрип натягиваемых луков, а молодые женщины не показываются очень долго.

Когда все трое подъехали к среднему дому, из темноты входа выступил человек, низко поклонился.

Придон сказал с неудовольствием:

– Ты чего так кланяешься? Артанин должен держаться гордо.

Селянин сказал кротко:

– Пустому мешку трудно держаться стоймя.

– Что-что?

– Бедность сбавляет гордость, – объяснил селянин. Тур коротко хохотнул.

– Мудро сказано. Но почему бедность? Ты сюда убежал, как понимаю, чтобы не платить подати. Так что должен быть богатым, как тцар!.. Ладно, можешь не отвечать, а то придется признаться, что все пропиваешь… ха-ха!.. Скажи, здесь поблизости есть проход на ту сторону?

Селянин, ничуть не удивившись, снова поклонился так же низко.

– На конях – нет.

Придон нахмурился, Олекса и Тур заворчали. Наконец тот же Тур сказал с неудовольствием:

– Да понимаю, понимаю, что на конях через горы не полезешь… но все равно это противно! Ну прямо как…

Он запнулся, подыскивая слово, Олекса подсказал ехидно:

– Как люди.

– Как куявы, – огрызнулся Тур. – Или хуже того, славы. Ладно, что скажешь, Придон?

Придон посмотрел на заходящее солнце. Оно казалось зловещим, чересчур багровым, размытым, словно опускалось через плотный дым.

– Заночуем, – : ответил он. – А утром пойдем через

эти горы.

– Без коней? – спросил безнадежно Тур.

– Без коней, – ответил Придон тяжело.

Они расседлали верных четвероногих друзей, селянин клятвенно обещал сберечь в сохранности, Придон оставил Олексу и Тура разделывать подстреленного по дороге молодого сайгака, заглянул в единственный сарай, не сюда ли поставить коней…

Отшатнулся от тяжелого застойного запаха. Кроме обычных запахов пота, мочи и грязного белья, в лицо ударили и начали обволакивать мощные липкие ароматы гниющего зерна, птичьего помета.

По всему громадному сараю куры сидели на помостах тесными, уходящими в полумрак рядами – белые, неподвижные, похожие на комья грязного снега. От одной оторвался белый комок, с мокрым шлепком ляпнулся на пол, расплескавшись звездочкой. Вообще весь пол белый, это отсюда растаскивают на подошвах белые следы, которые он не сразу распознал.

Воздух заполнен металлическим звоном. Крупные мухи с зеленым отливом кружились в курятнике, как в вихре. И жужжали так, что у него зазвенело в черепе.

Он сплюнул, поспешно закрыл дверь. Впрочем, куры – самое надежное здесь: еду найдут сами, а убежать некуда.

Олекса и Тур уже поджаривали на углях свежее мясо. Селянин и его жена, такая же серая, словно присыпанная пылью, предложили гостям похлебку из куриных потрохов.

Их, в свою очередь, угостили сайгачиной. Перекусив, Придон начал дремать, от очага хорошее тепло, как будто по весне пригревает бок, обращенный к солнцу. Олекса и Тур завели разговор про странные горы и дивных людей, что по ту сторону, о волшебных вещах, что привозили оттуда герои. Женщина вскоре ушла мыть посуду, а селянин больше помалкивал, почтительно слушал.

Тур сказал завистливо:

– Я слышал, что одному вообще удалось украсть там ковер-самолет!.. За ним погнались, но он расстелил ковер, сел и велел нести обратно в Артанию…

– Я слышал, – перебил Олекса, – что украл слав.

– Ха, слав!.. На такое способны только артане!

– Но тогда бы мы знали о таком ковре…

– Так тебе тот герой и покажет!.. Тут же попробуют отобрать. Откуда же тогда знаем, как тот удирал на ковре через горы, а когда за ним погнались драконы, он велел ковру лететь выше, а там чуть не изжарился, ибо пролетел рядом с солнцем? У него даже волосы обгорели. Не-е-ет, это только ар-танин способен на такую дерзкую кражу!

Селянин внимательно прислушивался, Придон видел, что отшельник, постепенно оживает, уже не боится троих могучих мужчин.

– Вы храбрые воины, – сказал он тихо, – вы видели больше меня, а я живу здесь, не сходя с этого клочка земли, уже третью сотню лет…

Придон ощутил незримый толчок, а Тур вообще подпрыгнул, ахнул:

– Сколько-сколько?

– Здесь странные горы, – ответил селянин виноватым голосом, словно извинялся. – Даже по эту сторону от них нечто… а что вас ждет внутри?.. Но, если позволено мне будет, я расскажу вам про трех братьев, таких же сильных и могучих, как вот вы трое…