Шрифт:
АртХаос
Если вы всерьез решили
разочаровать родителей,
а к гомосексуализму душа не лежит,
идите в искусство.
Курт Воннегут
…Поднят ворот, пуст карман. Он не молод и вечно пьян. Он на взводе – не подходи. Он уходит всегда один…
В такую погоду я частенько примеряю на себя эту песенку. Можно считать меня
Конечно, возрастом и харизмой я не тяну на потрепанного жизнью и изъеденного молью блюзмена с саксом наперевес. Не Абрамович, но какая-то копеечка за душой все же есть. А вот с воротником – правда. Поднят. На моем полупальто смотрится. Это для меня такой же фетиш, как и вязаные перчатки без пальцев даже в самые лютые холода. А что? Очень даже удобно – и мобилой пользоваться, и сигаретку держать.
Одной барышне, некогда бывшей для меня приятной во всех отношениях, это очень не нравилось. Но я всегда прикрывался тем, что это мой собственный стиль – бомж-гранж-эстетика.
Эх, все равно поэтическое настроение. Стихи, что ли, снова начать писать?
В последнее время стал замечать, что вокруг становится все больше и больше людей, которые пытаются заявить о своей исключительности. По их же собственному мнению, они обладают особым взглядом на мир, который выгодно выделяет их на фоне серой массы. И эта вера кажется фанатичной. Это такой особый вид городской фауны, homyakus creaklus vulgaris. За несколько лет популяция сильно разрослась, пора уже ее как-то регулировать.
Творчество – гидра, пожирающая своих детей.
Стоп, или это было сказано про революцию? Неважно. В обоих случаях всем заправляют романтики или прожженные циники.
Искусство требует жертв. И они будут! Обязательно.
А пока, пока …
Вот он затаился в кармане – мой клинок возмездия. Ну и пусть, что кто-то назовет его просто черным маркером. Уж больно мне не нравится эта широко улыбающаяся морда на афишной тумбе. Да такая приторная – бррр. Очередной поп-певец, возомнивший себя голосом нового поколения. Сейчас-сейчас, несколькими росчерками личико ему подправлю.
Ну, что, смазлятина? Кем ты у меня сейчас будешь – Гитлером или беззубым пиратом?
Капрал уперт,
но устав караульной службы знает
Петр Сергеевич Бригов пребывал в отвратительном настроении. Дела обстояли не то чтобы плохо, а откровенно хреново. Попытка снять стресс после втыка от начальства обернулась полным провалом. Распитие коньяка поздним вечером на детской площадке в компании сослуживцев можно, конечно, назвать благородным занятием для достойных мужей, но, увы, не всем оно по нраву. О чем и сообщил подошедший наряд ППС. Взмаха «волшебных» корочек хватило, чтобы прогнать злыдней, но атмосфера была испорчена окончательно. Да и коньяк был так себе. Неприятный привкус во рту был лучшим доказательством этому.
Утро добрых вестей не принесло. Как раз наоборот, оно, словно издеваясь, подсовывало новые факты. Очередные подробности, которые сообщили пострадавшие, еще не заняли свое законное место в этом пазле, но общая картинка уже просматривалась. Очень неприятная картинка.
Больно уж резонансное дело получилось. А дополнительным «бонусом» было то, что среди пострадавших была дочь одного очень влиятельного человека. И начальство по этому поводу драконило подчиненных с особым энтузиазмом.
А выходило так.
Известный латвийский фотохудожник Екабс Гилис решил устроить в Москве мастер-класс для начинающих фотографов, о чем сообщалось в социальных сетях. Желающих было много, но в итоге маэстро собрал группу из двадцати пяти счастливчиков, с которыми готов был поделиться секретами мастерства.
Гилис для молодых фотографов – это как гуру для начинающих йогов и прочих шизотериков. Ведь это не только шанс узнать что-то новое о профессии, но и возможность потусить в обществе настоящего мэтра, имя которого одно время гремело по всей Европе. По крайней мере, большинство участников мероприятия шло туда именно за тем, чтобы повысить чувство собственного величия. Что интересно, до этого Екабс Гилис в России не бывал, да и вообще старался избегать всякой публичности.
Как говорят свидетели, сначала было все хорошо. Собрались в условленном месте, гуляли, общались, а потом неожиданно Гилис слетел с катушек. И результатом этому чуть не стало массовое сожжение всех участников мастер-класса.
Бригов отхлебнул минералки прямо из пластиковой бутылки.
Голова все еще потрескивала после вчерашнего, мысли путались, но нужно было работать. Или хотя бы изображать видимость работы.
Пару минут Петр Сергеевич бесцельно перекладывал бумаги, пытаясь привнести хоть какой-то порядок в тот хаос, который творился на его столе. На самом деле, следователь Бригов был редкостным аккуратистом, что резко контрастировало с его внешним видом. Неряшливый и помятый, вечно в каких-то потертых свитерах и одних и тех же брюках, он отличался въедливостью и дотошностью. Он не привык делать что-то спустя рукава – все четко по формулярам. Начальство Бригова за его принципиальность откровенно недолюбливало, поэтому-то он, уже слегка переступив сорокалетний рубеж, все еще был майором.
– Петрович! – оклик вырвал Бригова из похмельной задумчивости.
Следователь недовольно поморщился, такая фамильярность ему была не по душе.
– Вообще-то, я не Петрович, а Сергеич, – ворчливо ответил Бригов, повернувшись в сторону коллеги. В этот момент майор представлял себя по меньшей мере смилодоном, терзавшим тушку не в меру оборзевшего первобытного человека.
– Да ладно тебе, – весело ответил молодой сослуживец, вальяжно сидевший на столе, закинув ногу на ногу.
Алексей Гаевский, а именно так звали дерзкого коллегу, работал в отделе совсем недавно, но буквально сразу был обласкан лучами всеобщей неприязни. И дело тут вовсе не в модных шмотках, крутом черном «паркетнике» или прочих прибамбасах. Это все были лишь следствия, а причиной была та самая «мохнатая рука». Парень только-только окончил юридический и сразу попал в прокуратуру. Никто и не сомневался в том, что Гаевского ждет быстрое продвижение по службе. Кто-то усилено хлопотал за Алексея, даже начальство снисходительно и лояльно относилось ко всем его косякам и залетам. Но сам Алексей, надо отдать должное, не пытался показать, что он чем-то лучше других, что у него есть свои привилегии и какой-то особый статус. Но сути дела это особо не меняло.
– Слушай, тут по твою душу новый свидетель сейчас должен прийти, – продолжил Гаевский, – я за кофейком сгоняю, пока ты его мучить будешь? Тебе захватить? Вижу, вчера бухали.
– Двойной тащи, – кофе показался Бригову отличной идеей, – потом рассчитаемся.
Как только Гаевский хлопнул за собой дверью, Петр откинулся в кресле и глубоко выдохнул.
Раздражал его этот блондинистый голубоглазый мажор. Но при этом Бригов, как и многие другие, предпочитал держать свое мнение при себе и не идти на открытую конфронтацию. Никто не хотел осложнять себе жизнь. Все ограничивалось негласным бойкотом. Гаевского не звали на общие праздники, ему не мешали, но и особо не помогали.