Артур Артузов
Шрифт:
А теперь разберемся с показаниями Баштакова. С первой частью его показаний все ясно. Баштаков прекрасно понимал, что в 1955 году его опрашивают в связи с начавшейся реабилитацией «врагов народа». Отсюда и положительный крен. Но осторожно: в самом деле, разве шпион и предатель не мог быть человеком большой культуры, отзывчивым к сослуживцам? Но все же постарался представить себя в наилучшем свете. Как объективного «свидетеля».
А теперь зададим два резонных вопроса. Первый: что, собственно, делал Леонид Баштаков в кабинете своего начальника? Разве не имел он собственного рабочего места? Кстати, как
Второй: почему Баштаков работал там аж до двенадцати часов ночи? Может быть, по просьбе Артузова отбирал для него материалы к очередной главе будущей книги и не успел этого сделать днем?
Далее Баштаков упоминает скромно, что при нем производилась выемка документов, обнаруженных в кабинете Ар–тузова, но что это за документы, он не знает, так как их не читал. Правдивы в заявлении только последние два слова – «не читал». Но о чем они – знал прекрасно, ибо на каждой папке, изымаемой из сейфа, была надпись, которая и заносилась в опись.
И напрасно скромничает уполномоченный 8–го отдела лейтенант госбезопасности Баштаков – он не просто присутствовал при этой процедуре. Он самолично составлялопись изъятого. О чем свидетельствует его подпись под оной.
Анкета арестованного Артузова
Вот личный обыск Артузова действительно производился лишь в присутствии Баштакова. Его проводил младший лейтенант госбезопасности П. Васильев. При этом было изъято:
партийный билет за номером 1018779;
служебный пропуск в Кремль за номером 079;
удостоверение НКВД за номером 35;
пропуск в Наркомат обороны;
знак «Почетный чекист» за номером 33 и грамота к нему (в форме удостоверения личности, несколько большего размера);
нож перочинный в кожаном футлярчике; два письма и три записки; девять почтовых марок.
А теперь автор позволит себе высказать свою версию происшедшего в ночь с 12 на 13 мая 1937 года.
Лейтенант госбезопасности Баштаков находился в кабинете Артузова в столь поздний час не случайно. Нахождение в чужих кабинетах без служебной надобности в середине ночи никогда в НКВД не поощрялось, особенно в кабинетах начальников, тем более в их отсутствие. Стало быть, какая–то служебная надобность (оформленная в виде устного приказа) имелась.
Похоже, вопрос об аресте Артузова был окончательно решен в самую последнюю минуту, возможно, после окончания собрания партактива, иначе его могли арестовать раньше, а не приглашать в зал. Партактив – не партсобрание, на которое обязаны были являться все члены данной парторганизации. Партактив – всегда для избранных, ответственных. Рядовых коммунистов туда приглашали, если их присутствие было необходимо. Баштаков работал в одном отделе с Арту–зовым, состоял в одной с ним партячейке. Значит, то было не партсобрание, на котором присутствовал бы и Леонид Фокиевич, а именно узкий партактив, иначе не выступал бы на нем первый замнаркома и начальник ГУГБ Фриновский.
Автор убежден, что Баштакова кто–то из высших руководителей (не исключаю, что тот же Фриновский) подсадил под благовидным предлогом в кабинет начальника, чтобы Артузов, почуяв неладное, вдруг не смог бы уничтожить хранящиеся у него какие–либо документы или, что совсем уж нежелательно, не покончил жизнь самоубийством (таких случаев в системе НКВД уже было несколько).
На следующий день на квартиру Артузова по 3–й Тверской–Ямской явились сотрудники Оперода Гродек и Молю–ков (инициалы ни в ордерах, ни в протоколах не проставлены). При обыске в качестве понятых присутствовали дворник П. Н. Андрющенко и… И. М. Артузова (Их инициалы в протоколе указаны.)
В документации по делу Артузова много примечательного, даже забавного (если только это слово применимо к такому событию).
Бланк ордера, естественно, напечатан в закрытой типографии НКВД. В нем обозначены должности двух лиц, ордер подписывающих. Они таковы: «Зам. Народного Комиссара Внутренних Дел СССР Комиссар Государственной Безопасности 1–го ранга» и «Начальник Второго Отдела ГУГБ Комиссар Государственной Безопасности 3–го ранга». Подписали ордер Лев Бельский и Николай Николаев–Жу–рид. Но Бельский был (и остался) комиссаром второго ранга. В чем же дело? Очень простое объяснение: бланки были отпечатаны раньше, когда заместителем наркома, обычно подписывавшим ордера на арест, был Яков Агранов, действительно комиссар первого ранга. Выходит, новые бланки не успели напечатать.
Полагаю, читателю будет интересно узнать, что оперодовцы изъяли при обыске на квартире Артузова:
статуты к знакам «Почетный чекист» номер 6 и 34 (в протоколе ошибка, следует 33);
паспорт серии МФ номер 646441;
грамота к наградному маузеру номер 732;
грамота к знаку «Почетный чекист» МНР;
орден Красного Знамени номер 11512;
знак «Почетный чекист» номер 6;
старые служебные удостоверения – 12 штук;
фотоаппарат «лейка»;
папка с архивными материалами, принадлежавшими И. И. Межлауку;
фотографии – 36 штук.
Произвели обыск и на бывшей квартире Артузова в Ми–лютинском переулке, где по–прежнему проживали (вскоре их выселят) Лидия Дмитриевна и дети. Здесь изъято:
именной наградной пистолет за номером 1696 с надписью: «Артузову А. X. за разгром 52–й банды» {135} ;
восточная шпага; малого размера кинжал;
большой монгольский кинжал с шелковым поясом; пишущие машинки – 2 штуки;
книги Троцкого, Бухарина, Зиновьева и других запрещенных авторов;
фотографии – 75 штук; записная книжка.
На даче по Зубаловскому шоссе изъята малокалиберная винтовка.
По окончании обыска Артузов был под конвоем препровожден в автомобиль и доставлен в Лефортовскую тюрьму. Для персонала тюрьмы он был личностью бесфамильной – «заключенный номер 10». В соответствии с номером одиночной камеры.
…И вот, наконец, перед автором само следственное «дело».
На обложке пресловутая надпись: «Хранить вечно».
Следственное дело номер 612388 в трех томах Артузова (Фраучи) Артура Христиановича по обвинению по статьям 58 6; 58 8и 58 11.