Артур
Шрифт:
— Артур!
От толпы отделился юноша и, подбежав к Артуру, заключил его в медвежьи объятия. Они стояли в льющемся из дома свете факелов, обхватив друг друга за плечи, словно борцы.
— Бедивер! Так ты здесь!
— Где мне быть, когда я нужен моему брату? — Бедивер улыбнулся и тряхнул головой. — Поглядите на него!.. Ишь, воевода Британии!
— Чем тебе не по душе воевода?
— Артур, видеть тебя — для меня небо и земля, — сдержанно отвечал Бедивер. — Но будь я там, ты был бы у меня королем.
— Как так, брат? Разве ты император Западной империи, чтобы возводить на трон королей?
Оба
— Мирддин! Пеллеас! — Он торопливо обнял нас обоих. — Вы тоже приехали. Я и не чаял застать вас здесь. Светлые духи свидетели — мудр и благ Господь!
— Здрав будь, Бедивер! Взглянешь на тебя, сразу видно: истинный царевич Регеда, — сказал я без всякой лести.
Темные волосы Бедивера были заплетены в толстую косу, на запястьях и выше локтя блестели украшенные эмалью золотые браслеты, шерстяной плащ украшал искусно вытканный узор — ярко-желтая и черная клетка, разрисованные змейками мягкие кожаные сапожки доходили до колен. Ни дать ни взять, кельт из древних времен.
— Пеллеас, дай тебе Бог здоровья, я по тебе скучал. Долгонько мы не виделись.
И впрямь, прошло восемь лет с нашей последней встречи.
— Как ты сюда добрался? — спросил Артур. — Мы думали, ты тронешься не раньше, чем сойдет снег.
— Зима нынче на севере теплая, — отвечал Бедивер, — да только это нас и задержало: ирландцы все не могли угомониться, не то бы мы приехали осенью. — Он хохотнул. — Вижу, что удивил даже Мирддина, а ради такого не жалко и повременить!
— Ты приехал негаданно, — отвечал Мерлин, — но я ничуть не удивился при виде того, по кому мы так скучали. Какая же это радость — тебя видеть!
Меуриг, наблюдавший за этой сценой, подошел с факелом в руке. Лицо его сияло.
— Наполнился мой чертог! Сегодняшний пир да будет празднеством дружбы!
Вышло по его слову. Яствам не было конца, мед и пиво лились беспрерывным потоком. Ситовые светильники озаряли просторное помещение, огонь в очаге весело потрескивал, бросая на лица алые отблески. При дворе Меурига был искусный арфист, так что музыка не смолкала. Мы пели и плясали на старинный лад.
Следующие несколько дней были наполнены охотой, едой, питьем, песнями, разговорами и смехом. Из соседнего монастыря Лландафф прибыл епископ Гвителин — благословить Артура на новом поприще защитника Британии. Это было незабываемо. И сейчас вижу, как Артур стоит на коленях перед добрым епископом, прижав к губам край простой полотняной ризы, а тот возлагает на него свои святые руки.
В один миг Артур был Верховным предводителем Британии, облеченным ответственностью и почетом, в следующий — кимрским царевичем, веселым и беззаботным. Душа радовалась, на него глядючи.
Господи Иисусе, я не помню поры счастливее! Больше всех веселились Артур и Бедивер, они сидели рядом, смеялись и разговаривали ночь напролет. Когда же погасили огни, они остались сидеть — голова к голове, поверяя друг другу надежды и чаяния на грядущие годы.
Каждому столько нужно было сообщить другому, столько времени наверстать! Артур и Бедивер были знакомы чуть ли не с рождения — мы с Мерлином привезли Артура в крепость Теодрига еще младенцем. Вместе с ним в Каер Мирддине рос младший сын короля Вледдина, Бедивер, тоненький и черноволосый, полная противоположность светлокудрому другу. Броская тень ясного солнышка Артура.
Эти двое были неразлучны: золотой мед и темное вино лили им в один кубок. Ни дня не проводили они порознь, пока в семь лет их, согласно обычаю, не отдали на воспитание в разные королевские дома: Бедивера — королю Энниону, его регедскому родичу, Артура — Эктору в Каер Эдин. С тех пор они почти не виделись, разве что на редком совете. Однако их дружба оказалась прочней разлуки.
Никто не удивился, когда в одно прекрасное утро они отправились осматривать Артуровы земли и вернулись три дня спустя. Сразу по возвращении Артур объявил, что в западной части своих владений, где много глубоких укрытых от глаз долин, он будет разводить коней и передает эти края под власть Бедивера.
Они уже заглядывали далеко-далеко вперед, когда числом коней будет определяться число британских воителей.
Итак, этой весной определился путь, которым Острову Могущественного предстояло идти наперекор крепнущим военным ветрам. Сразу после Пятидесятницы начались работы в Каер Мелине. На восьмой день после Бельтана подоспел Кай с первыми дружинниками: двадцатью обученными молодыми воинами, которых Эктор счел лучшими к северу от Вала.
А на седьмой день после Лугназада король Моркант решил испытать юного предводителя на храбрость.
Глава 5
Каер Мелина достигла весть, что Моркант собирает дружину, чтобы идти на Мадока и Бедеграна — завершить давний кровавый спор. У Артура было всего двадцать воинов — двадцать три, считая его самого, Кая и Бедивера. Им ли противостоять сотням Морканта?
Однако Артур посчитал: спасовать сейчас перед численным превосходством — все равно что сразу отдать старому мерзавцу Меч Британии, а заодно и все притязания на верховную власть.
Я хотел ехать с ними, но Мерлин отсоветовал.
— Останься, Пеллеас. Ты еще пригодишься в других сражениях. Первое пусть они выиграют сами. Победа придаст им смелости и принесет кое-какую славу. И потом, пусть Моркант и ему подобные знают, что Артур — сам себе голова.
Пугало, что первое испытание пришло так рано, но Артура оно не страшило, напротив, радовало.
— Дорыкался, старый беззубый лев, — объявил он. — Уж мы подстрижем его под овцу!
И воины без долгих сборов отправились к крепости Морканта.
Белги — древний-предревний народ, обитающий в окрестностях Вента Белгарум. Они в числе первых признали римское владычество и в итоге получили определенные преимущества над соседями, а Каер
Уинтан вырос и укрепился. Служа империи, белги процветали и копили мощь.
Когда легионы ушли, город, как и прочие поселения, захирел, а белги вернулись к земле и дедовским обычаям. Однако часть города уцелела, и здесь-то Моркант держал свой двор.
Каер Уинтан мог некогда похвастаться форумом и базиликой. Правители белгов давно забрали их себе: форум стал дворцом, базилика — королевской палатой. Природный британец Моркант корчил из себя римлянина.