Арвендейл. Трилогия
Шрифт:
— Хорошо, отец, я… попробую.
Император кивнул.
— Отлично, девочка моя.
Лиддит вдруг вскинулась, словно неожиданно вспомнила о чем-то, что ее беспокоило и о чем она не решалась заговорить. Ее колебания не ускользнули от отца.
— Ты что-то хочешь спросить?
— Да, отец… а моя сестра, Тамея, ей тоже надо будет?..
Эонтей нахмурился. Похоже, он до сих пор так и не простил свою первую дочь.
— Не знаю… она выбрала иную судьбу, и у меня гораздо меньше опасений за ее жизнь. Сестры-помощницы вполне способны ее защитить. Но если она вдруг решится выйти из своего затворничества… хотя… она не очень-то склонна считаться с моим мнением, в отличие от тебя. — Он горестно покачал головой и, отвернувшись, уставился на огонь в камине. Лиддит понимающе кивнула. Да, она родилась девочкой, она была упряма, но отец, страстно
— Отец, почему… почему ты терпишь?
Император повернул к ней свое лицо.
— Тебя интересует, девочка моя, почему я терплю боль и немощь, хотя ее так легко унять заклинанием?
— Да.
Император улыбнулся.
— Девочка моя, ты, как, впрочем, все в твоем возрасте, считаешь магию гораздо более могущественной, чем она есть на самом деле. Магия, как и все в этом мире, имеет свои законы и свои рамки. Более того, некие физические законы можно раздвинуть с помощью магии, а вот раздвинуть законы и рамки магии не может уже ничто. Используя заклинание для лечения болезни, недомогания, раны, я отнюдь не устраняю ПРИЧИНЫ этой болезни или раны. Я устраняю САМО ЯВЛЕНИЕ, причем для этого я могу пойти двумя путями — либо ускорить время, чтобы за час или минуту для моих пораженных тканей прошло несколько дней, недель или месяцев. И тогда, скажем, рана затягивается сама, так, как она и затянулась бы за эти несколько дней или месяцев. Но в этом случае меня, мое тело эти недели или месяцы состарят так же, как если бы я прожил именно недели или месяцы, а не минуты или часы. Либо я могу просто… ОТОДВИНУТЬ эту болезнь или недомогание «на потом», в далекое будущее. Но это означает, что настанет срок, когда это «далекое будущее» наступит. И вместо одной болезни я получу целый букет. — Отец помедлил и, грустно поморщившись, тихо спросил: — Ты никогда не задумывалась, девочка моя, почему у нас, дворян, существует так много ритуалов «легкой смерти»?
Вот именно из-за этого. Чем чаще ты пользуешься заклинанием, тем больше хворей и боли скапливается у тебя «на потом» и тем раньше оно, это «потом», для тебя наступает. И приходит момент, когда твоей магии хватает только на то, чтобы отодвинуть это «потом» лишь на день, затем на час, а потом всего на несколько минут. И каждый раз на это требуется все больше и больше маны. Наши летописи полны историй о том, как целые графства меняли своих суверенов из-за того, что их прежние, состарившиеся, пытались выгадать для себя еще месяц, неделю, день… именно из-за этого в прежние времена была основана традиция утверждать переходы доменов от одного суверена к другому на Совете пэров.
— Значит… твое «потом» уже наступило?
Император усмехнулся.
— Нет, девочка моя, еще нет. Просто… я стараюсь делать так, чтобы оно наступило как можно позже.
Когда огромные створки за ее спиной медленно закрылись, Лиддит остановилась и несколько мгновений молча стояла, пристально глядя на мажордома… Тот привычно склонился перед принцессой, вновь, будто копье, наставив на Лиддит завитую макушку своего парика. Принцесса некоторое время молча рассматривала его. Этот человек был для нее загадкой. Он был толст, стар, угодлив и противно раболепен, то есть олицетворял собой все, чего отец не переносил в людях. И тем не менее этот человек находился рядом с императором вот уже почти полтора столетия. Почему? Почему отец в одном случае говорит и делает одно, а в другом, вроде бы совершенно похожем — совсем другое? И всегда оказывается прав. Только что закончившийся разговор перевернул весь ее привычный мир. То, что она считала неизменным и незыблемым, внезапно оказалось зыбким и недолговечным. Но она совершенно не собиралась отдавать свою будущую жизнь и судьбу на откуп своему будущему гипотетическому супругу. Не так ее воспитывал старый Крамар, чтобы она просто сложила ручки и отдалась на волю судьбе. А для этого необходимо было научиться очень многому…
Глава 7
Гости
— Трой!.. Тро-ой!
Звонкий девичий голос далеко разнесся по лесу. С десяток косуль, мирно кормившихся на уютной солнечной полянке, вскинули головы и, на мгновение замерев, пришли в движение, не больно торопливо, но все-таки довольно споро
— Трой! Выходи немедленно! Тебя староста зовет!
Высокий, широкоплечий крепыш, возникший на краю поляны практически из ниоткуда, заслышав очередной призыв, сердито поморщился.
— Вот суматошница! Чуть всю охоту не спортила.
Каррхам, чей сивый оттенок шерсти наводил на мысль о его необычайном для каррхамов долгожительстве, на мгновение оторвался от пожирания еще теплого лакомства и понимающе рыкнул что-то на своем языке. Крепыш в ответ кивнул головой.
— Вот я и говорю…
— Трой! Ну где же ты, негодник?!
Трой сокрушенно вздохнул.
— Ну ладно, пошли, а то ведь все равно не угомонится.
Каррхам нехотя оторвался от пиршества и вновь что-то проворчал на своем языке. Наверное, в очередной раз повторил то, что он думает об абсолютно дурацкой человеческой манере давать своим самкам совершенно излишнюю и вредную для здоровья и психики обоих полов свободу действий. Но на этот раз Трой ничего не ответил, а лишь тяжело вздохнул и, нагнувшись, одним движением вскинул на плечо тушу убитой косули. В этот момент кусты на другой стороне поляны зашевелились и оттуда выбралась юная девушка в коротком, чуть ниже колен, домотканом платье и крепких сапожках.
— Трой, ну как тебе не стыдно? Я кричу-кричу, а ты… о-о, ты убил косулю?
— Да уж не благодаря тебе, Селия, — сердито проворчал парень и, движением плеча поудобнее устроив тушу, бросил уже несколько спокойнее: — Пошли уж, чего стоять-то.
До деревни они добрались через час. К тому моменту, когда они пересекли ворота, от Троя валил пар, но за все это время он ни разу не сбавил шаг и не остановился передохнуть. Рргыхнак за полсотни шагов до частокола, в очередной раз проворчав что-то насчет тупости человеческих самцов, предпочитающих поражать самок не успехами в охоте и размерами своего детородного органа, а собственной глупостью (отчего Трой, едва ли не единственный во всей деревне, кроме Ругира, выучившийся языку каррхамов, густо покраснел), свернул в сторону кузни. Несмотря на то что старый вождь каррхамов жил вместе с Троем уже три зимы, в деревне к нему до сих не привыкли. Поэтому он предпочитал появляться внутри частокола как можно реже, что ему, кстати, вполне удавалось.
Трой свалил убитую косулю у дома Ругира и, отдуваясь, присел. Селия, едва они дошли до ворот, убежала вперед «сказать старосте, что ты сейчас будешь». Плечо болело. Трой беззлобно подумал про себя: «И че было пыжиться?» С другой стороны, он знал, что пользуется в деревне славой самого сильного парня и сегодняшний переход от Волчьего лога до дома с тушей косули на плече только упрочит ее. Не говоря уж о том, что совершено сие деяние было на глазах у Селии, считающейся самой завидной невестой. И хотя, по общему мнению, Селия уже давно считалась ЕГО невестой, какой парень отказался бы при случае еще раз продемонстрировать свою силу и удаль. В этот момент из хаты выглянула тетка Лактана, жена Ругира.
— Батюшки, Трой, да где ж ты так извозился?.. — Тут в ее поле зрения попала косуля, и она всплеснула руками: — Батюшки, да неужто это ты подстрелил? Ну молодец, ну добытчик… ой, да что же это я, пошли скорее, я тебе солью — обмоешься и рубашку сменишь, эта вон вся в крови.
На площади Трой появился спустя полчаса. Умытый, в свежей рубашке и чистых полотняных брюках. Менять брюки, по его мнению, не было совершенно никакой необходимости, но тетка Лактана, узнав, что его ждет сам староста, настояла. Причем, когда Трой переодевался, она так жарко пялилась на его голые мускулистые ноги, что у Троя закралось подозрение по поводу того, что истинной причиной ее настойчивости было вовсе не желание одеть его соответственно моменту. Такие взгляды для него были не новость, но чтобы тетка Лактана…