Арысь-поле
Шрифт:
— Чушь. Объяснить можно все. Все поддается логике, а вы оба сумасшедшие.
— Ты тоже ее видел? — Игорь перевел взгляд на Вадима.
— Ему хватило фотографии, — усмехнулся Слава.
Вспыхнувшие, было, глаза Игоря мгновенно померкли — ему стало неинтересно общаться с человеком, который знал меньше него, с которым нельзя говорить на равных.
— Спасибо, что камеру нашли, — сказал он.
— Да без проблем. Вернем в лучшем виде, — Слава великодушно улыбнулся.
— Мне надо домой, — Игорь поднялся, — я что-то должен?
— Нет, гости не платят.
Попрощавшись,
— Вади-им! — позвал Слава задумавшегося друга, — ты где?
— Здесь.
— А где был до этого?
— Там, на берегу. Я б нашел ее в этом чертовом доме…
— Понятно. Теперь, имея дополнительную информацию, давай рассуждать логически, отбросив всю потустороннюю ересь. Девочки, без сомнения, местные, потому что ни палатки, ни машины, ни даже сумки с харчами у них не было, согласен?
— Допустим.
— Но они явно и не колхозницы, пришедшие искупаться после прополки свеклы. Значит, что? Они приезжие, но живут недалеко. Кто это может быть?.. Студентки на каникулах, либо отпускницы на съемной даче.
— Скорее, первое.
— Я тоже так думаю. Но живут они не в Дремайловке, иначе б Анна Никифоровна сказала — она ж так похожа на Настю, что захочешь, не спутаешь.
— Наверное, в округе не одна деревня.
— О! Это надо выяснить. Но, самое противное, что долго они там не пробудут.
— Почему ты так считаешь?
— Исходя из дедуктивного метода. О чем говорит то, что Лена пила с ним пиво, беседовала и не послала сразу, как только он за ней увязался? О том, что им до безумия скучно там. А если людям скучно и у них есть возможность, они стараются побыстрее свалить. Не знаю уж, что их привело в эту Тьму-Таракань, но с такими данными их место на Канарах, куда они и махнут в ближайшее время. Согласен?
— Тогда мы потеряем их окончательно…
— Да. Отсюда следует, если мы хотим, чтоб на Канары они ехали под эгидой модельного агентства «Вадюсик энд Славусик», надо поторопиться. Завтра я забираю палатку, закупаем провиант и двигаем обратно на хутор.
— Слав, ты настоящий друг, — Вадим взглянул на него с благодарностью.
— Ну, брат, за такие слова я с тебя даже за бензин не возьму, — он засмеялся, — пошли спать, а завтра двинем часиков в семь.
Вадим рассчитался, и они вышли через узкую калитку, в которой уже не было охранника, потому что город давно спал.
Выехали они, как и планировали, в семь. На этот раз Вадим выспался, но разговаривать все равно не хотелось — не имея новых фактов, обсуждать ситуацию, в которой ничего не понимаешь, значило только запутываться еще больше. Поэтому Слава включил магнитофон, чтоб хоть как-то нарушить неуютную тишину, а Вадим курил, разглядывая бесконечные поля — однообразные, словно не меняющиеся, ни в пространстве, ни во времени; фотография же, лежа в бумажнике, совсем не напоминала о своем присутствии сквозь прослойку из купюр и толстой добротной кожи. Лишь, когда они уже подъезжали к последнему повороту перед Дремайловкой, Вадим спросил:
— В другие деревни-то заезжать будем?
— А ты знаешь, где они? Может, для начала зайдем к Анне Никифоровне?
Подняв облако пыли и вспугнув стадо гусей, джип остановился у знакомого штакетника. Хозяйка сидела на крыльце, как нахохленная птица, и глаза ее размеренно моргали, не меняя выражения лица. Это выглядело так, будто джипы приезжали к ней каждый день, но потом Вадим догадался, что без очков она просто ничего не видит. Тем не менее, услышав шаги, Анна Никифоровна повернула голову, и сходство с птицей пропало, превратив ее в старого, сгорбленного человека.
— Анна Никифоровна, — позвал Слава, — это мы. Помните?
— Помню… — она прищурилась, — насчет дома с Тимофевной-то сговорились?
— Не интересно это — в самой деревне-то. Мы ж хотели отдельно, чтоб у реки было.
— Не знаю тогда, чем и помочь вам.
— Анна Никифоровна, — Слава резко свернул на интересующую их тему, — а, может, все-таки остались здесь какие-нибудь родственники этих Чугайновых?
— Не осталось. Они все на хуторе жили. Там и померли, а про Настьку я рассказывала.
— А говорят… — начал Вадим, тщательно подбирая слова, — говорят, здесь недавно видели девушку похожую на Настю.
— Да? — Анна Никифоровна вскинула брови, — кто видел?
— Ну, люди видели.
— А почему люди решили, что она похожа на Настьку? Ее кто-то, кроме меня, помнит?
— Они говорят, что видели какую-то фотографию на могиле.
— И что, правда, похожа?
— Не знаю, — продолжал врать Вадим, — но так говорят. Может, она жива осталась, и сейчас есть у нее какая-нибудь внучка, как вы считаете?
Анна Никифоровна задумалась; долго молчала, а потом неожиданно усмехнулась.
— Может, конечно, и осталась она живая, и дочку прижила… только не верю я в это.
— Почему?
— А просто не верю в дочку ее!.. Знаете, что? Тут недалеко есть деревня Волховка. Поезжайте туда. Спросите волхва.
— Кого? — не понял Слава.
— Волхва. Не знаю, как его зовут; и, по-моему, никто не знает. Ему уже лет сто двадцать, не меньше, и все время — я еще в девках ходила — волхв, да волхв. Он на отшибе живет, как за деревню к кладбищу ехать.
— Деревню в честь него назвали? — пошутил Вадим.
— Да кто ж его знает?.. Но в роду у них все волхвы были.
— То есть, колдуны?
— Волхвы не колдуны — волхвы богам служат… хотя зачем вам это? Вы про Настьку с ним поговорите, и сами все поймете.
— Спасибо… — Вадим озадаченно посмотрел на Славу, и тот молча кивнул, ткнув пальцем себе за спину, где стояла машина.
— Только живой ли он! — крикнула Анна Никифоровна им вслед, — я лет пять его не видела!
Устроившись на сиденье, Слава неторопливо закурил, глядя на дорогу, уходившую к сосновому бору, который скрывал от деревенских жителей Чугайновский хутор.