Асгард — город богов
Шрифт:
Дверь. Я едва успел заметить ключ в её длинных, проворных пальцах. Он был бронзового цвета, а может быть, цвета её загара. Там были две смежные комнаты.
Она усадила меня в глубокое кресло. Я потонул в нем. Мягкий коричневый ворс накидки щекотал затылок, шею, появилось неожиданное ощущение уюта. И не было жарко, несмотря на двадцать семь на улице. Она подвинула столик к самому креслу, вышла и принесла вазу с яблоками и черешней, потом — кофе. Едва я глотнул кофе, как почувствовал лёгкое головокружение.
— Бразильский? — спросил я.
— Да.
Но когда чашка опустела, в голове прояснилось.
— Это пансионат? — спросил я.
— Да, это можно назвать пансионатом.
— Расскажите о левитаторах.
— Как вам сказать… Все люди разные. То есть интеллект бывает разный. Измеряется он в стандартных единицах. Бывает сто двадцать единиц, бывает сто восемьдесят, это очень много. А иногда достигает двухсот. Правда, очень редко. На миллион случаев один, не больше. Ну, и есть ещё цифра триста, это почти тайна. Такого не бывает. Разве только в виде редчайшего исключения. Это и есть левитатор. Ну, теперь поделитесь секретом. Как это вам удалось поймать чайку?
— Это нетрудно объяснить. Есть второе состояние, я называю его греческой буквой «бета». Когда я пытаюсь добиться результата, я перехожу именно в это состояние и нахожу ответ, решение. Интуиция — лишь преддверие этого состояния… понимаете?
— Понимаю. Левитатор живёт в мире осознанной интуиции. Это мир образов, который не только заменяет логику, но и даёт мгновенные ответы. В Болгарии живёт Ванга, прорицательница. Ей этот мир знаком очень хорошо. Но она даёт ответы только на узкий круг вопросов. Собственно, это не от неё зависит, её спрашивают, она отвечает. У кого-то пропали золотые часы, и она называет имя укравшего. У кого-то будет пожар, и она называет день. Кто-то заболеет, и она предостерегает. Но вы ловили чайку на пляже из других побуждений. С птицей, поверьте, все в порядке. Я интересовалась.
— Скажите, можно вас звать Сив? Или Сибиллой, если полностью?
— Почему так?
— Потому что так звали жену бога Тора, Сибилла, или Сив Золотоволосая дева, — из северных краёв. Так записано в сагах.
— Хорошо, пусть Сив. Я запомню своё новое имя.
Я подошёл к окну. Склон горы был весь укрыт тёмной листвой деревьев. Вдали высились три белых корпуса дома отдыха «Дубна». Я узнал их: Она подошла, положила руку на моё плечо, подала картонный прямоугольник, на котором было написано: «Золотоволосая Сив. Московский телефон 151-39-89». Я кивнул.
НАХОДКА
На следующий день я проводил её до такси, и когда дверца захлопнулась и машина рванула с места так, что меня обдало ветром, пришла тоска. Накрапывал дождь. Потом проглядывало солнце. Снова моросило. Я брёл туда, откуда вчера впервые увидел, это девятиэтажное здание. Машинально, не отдавая себе отчёта.
От асфальта шёл пар. Я повернул назад, к себе.
Поднялся на четвёртый этаж. Сосед-эксцентрик пил чай с одной из двух девиц. Пригласили меня вполне учтиво, я согласился. Даже рассказал им анекдот об одной супружеской паре: вернулся муж домой поздно, то и дело просыпался, подбегал к холодильнику на кухне и выкрикивал: «Шеф, в Чертаново подкинешь?» У жены эта картина выбывала, естественно, отчуждение. Утром дома не оказалось ни мужа, ни холодильника.
Достоверная и непритязательная история развеселила обоих. И в ту же минуту постучали. Дверь открылась. На пороге стояла женщина-администратор. Пришла отселять от меня Толика. Почему? Решение главного врача Мищенко. Обжалованию не подлежит. Толя быстро собрал пожитки, прихватил постель. Тут же явилась горничная и застелила порыжелый видавший виды матрас на его кровати белоснежной простыней, одеялом из верблюжьей шерсти в накрахмаленном пододеяльнике, взбила подушку, на которую легли синеватые тени. И даже предложила мне взять себе эту постель, причём сделала это с такой неподдельной любезностью, что я весьма удивился.
Вообще с этого дня все как-то поменялось. Чувствовалось внимание. В столовой санатория, где даже в праздничные дни скупо распределяли хвосты от скумбрии (раньше я относил их чайке), теперь на столах возникали апельсины, ломти осетрины, горбуши, кеты. А ведь не так давно здесь любили говаривать, что ждать особенно нечего — за три рубля, полагавшиеся в сутки на каждого отдыхающего, можно войти в любую городскую столовую и выйти, не успев, по существу, пообедать (мне все время хотелось возразить, что ведь три рубля — это дневная заработная плата техника, медсёстры или кассира, как же быть?).
Итак, все поменялось. Но я стал замечать внимание и к моей персоне. Оно было ненавязчивым, едва заметным, но получалось иногда так комично, что я покатывался со смеху. По вечерам заходили предлагать чай, кофе. Но такой чай, а также растворимый кофе я не пил; стали заносить лимонад, как только я сделал соответствующее заявление, да ещё уверяли, что это входит в обязанности персонала! Проныра Толик при встрече в столовой сообщил мне, что я являюсь членом ревизионной комиссии и они меня боятся. Поскольку я твёрдо знал, что никогда не был и не буду членом ревизионной и никакой другой комиссии, то опровергать слухов не стал, но спросил, откуда он это узнал. Из телеграммы, которая лежала на столе в регистратуре. Необыкновенная история. Однако всем жилось лучше.
Тот же Толик, впрочем, опроверг этот слух и себя самого: никакой телеграммы не было. Ошибся, мол. А мне раньше хотелось уехать отсюда досрочно, но вдруг мне стало нравиться, я привык, я реже вспоминал мой город и моих знакомых, которым, полагаю, порядком надоели мои причуды. Во-первых, левитатор может ошибаться. Во-вторых, контакт с ним затруднён. Я размышлял обо всем этом со дня отъезда Сив. Мои недостатки не ощущались, когда я был один. Ещё лучше, если я был погружён в себя и прокладывал мысленно маршруты из Асгарда в Скандинавию. У меня были кое-какие сдвиги. Я нашёл все пути племён ванов.
Направился как-то в знакомое кафе, что под горой Кастель. Опять мороженое, коктейль, немного клубники, немного морского ветра со стороны мыса, где пансионат «Кристалл». Потом — вверх, вверх, туда, где я однажды побывал. Та же тропа. Те же камни. Куртина горной лаванды. Дрок и шиповник в цвету. Поворот. Крутой склон. Ещё минута-две, и я увидел бы этот корпус, если бы не досадное обстоятельство. Раздался собачий лай. Из зарослей выскочила сразу целая свора. Злобные, голодные псы, зловредные, завистливые дворняги. Настоящая собачья свадьба. Такого я никогда не встречал в своей жизни. Но для юга это, пожалуй, не так уж и удивительно. Барбосы, безродные пегие полканы и просто жучки загородили мне дорогу. Я не мог обойти их стороной — шиповник в человеческий рост непроходим. Злобный, протяжный, какой-то особенный рык — я был тому причиной. Моё присутствие им не нравилось. Они показывали мне зубы. Я замер. Стал отступать. Если бы я повернулся спиной, они бросились бы па меня всем скопом. Три пса были уже готовы это сделать, но я отступал очень медленно, не спуская с них глаз, как это ни трудно на склоне.