Асканио(изд.1979)
Шрифт:
И герцогиня добавила вслух:
– Хорошо, Асканио, вы просите меня не говорить о Коломбе, но о себе-то, по крайней мере, могу я говорить? Вы видите, я соглашаюсь на вашу просьбу, но, может быть, разговор обо мне окажется для вас еще более неприятным. Быть может…
– Простите, сударыня, что я прерываю вас, – сказал Асканио, – но доброта, с какой вы согласились выполнить мою первую просьбу, дает мне смелость обратиться к вам со второй. Видите ли, хотя мои родители и благородные люди, но свое одинокое и грустное детство я провел в скромной мастерской золотых дел мастера. Из этого уединения я неожиданно попал в блестящую сферу придворного общества, оказался замешанным в заговоре людей, вершащих судьбы королевства, нажил себе врагов среди сильных мира сего и стал соперником самого короля, да еще какого короля, сударыня! Короля Франциска Первого, могущественнейшего из правителей всего христианского мира! Я сразу очутился в кругу знатнейших людей Франции. Я полюбил без надежды на взаимность милую девушку и пробудил к себе любовь знатной дамы, на которую не могу ответить. И кто же полюбил меня? Подумать только! Прекраснейшая, благороднейшая женщина в мире! Все это внесло смятение в мою душу, спутало мои представления о мире, подавило, ошеломило, уничтожило меня… Я борюсь, словно карлик, пробудившийся в царстве титанов. Мысли и чувства мои мешаются, я ничего не понимаю и брожу как потерянный, страшась окружающей меня жестокой ненависти, беспощадной любви, высокомерного тщеславия. Сударыня, умоляю вас, пощадите! Дайте мне собраться с духом, позвольте утопающему перевести дыхание, больному прийти в себя после тяжкого потрясения. Надеюсь, время исцелит мою душу, внесет успокоение в мою жизнь. Время, только время, сударыня! Умоляю вас, подождите и смотрите на меня сейчас просто как на художника, который пришел спросить, угодил ли он вам своей работой.
Герцогиня удивленно и недоверчиво глядела на Асканио. Она никак не ожидала, чтобы этот юноша, почти ребенок, мог так поэтично и вместе с тем так серьезно и ясно выражать свои мысли. Ей пришлось повиноваться; она заговорила о лилии, похвалила Асканио, дала ему кое-какие советы и обещала скоро прислать крупный брильянт. Юноша поблагодарил герцогиню и откланялся, всячески стараясь выказать свою признательность и почтение.
«Неужели это Асканио? – думала, глядя ему вслед, госпожа д'Этамп. – Он кажется постаревшим лет на десять. Откуда у него эта серьезность, чуть ли не важность? Страдания тому причиной или счастье? Искренен ли он или его подучил этот проклятый Бенвенуто? Играет ли он хорошо заученную роль или действует по велению сердца?»
И Анна д'Этамп не выдержала. Несмотря на весь ее ум, герцогиней овладело лихорадочное волнение, как и всеми, кому приходилось бороться с Бенвенуто Челлини. Она приставила к Асканио шпионов, которые должны были следить за каждым его шагом, но это ни к чему не привело. Тогда она посоветовала графу д'Орбеку и прево еще раз нагрянуть с обыском в Нельский замок.
Друзья повиновались. Однако Бенвенуто, хотя ему и помешали работать, принял их еще лучше, чем в первый раз господина д'Эстурвиля. Видя, как учтиво и уверенно он держится, можно было подумать, что в этом обыске нет для него ничего оскорбительного. Он дружелюбно рассказал графу д'Орбеку о засаде, в которую попал несколько дней назад, когда возвращался от него с золотом; именно в этот день, подчеркнул художник, и исчезла мадемуазель д'Эстурвиль. На сей раз он тоже предложил посетителям сопровождать их по замку и таким образом помочь д'Эстурвилю восстановить его отеческие права, которые Бенвенуто свято чтил. Радушный хозяин был очень рад, что гости застали его дома и что он может достойно их принять. Приди они часа через два, он уже уехал бы в Роморантен, куда благосклонно был приглашен Франциском I, чтобы вместе с другими художниками отправиться навстречу Карлу V.
В самом деле, политические события развертывались так же быстро, как и наша скромная история.
Успокоенный официальным обещанием своего соперника и тайным советом госпожи д'Этамп, Карл V находился уже в нескольких днях пути от Парижа. Для его встречи была назначена депутация, и, придя в Нельский замок, прево и д'Орбек действительно застали Бенвенуто в дорожном платье.
– Раз он едет вместе с эскортом, то, очевидно, Коломбу похитил не он и нам тут делать нечего, – тихо сказал д'Орбек.
– Я вам говорил это еще по дороге сюда, – ответил прево.
И все-таки, желая раз навсегда покончить с этим делом, они занялись самым тщательным осмотром замка. Сначала Бенвенуто сопровождал их, но, видя, что обыск затягивается, попросил разрешения удалиться: дело в том, что через полчаса он должен ехать, а перед отъездом нужно отдать кое-какие распоряжения подмастерьям, чтобы к его возвращению все было готово для отливки Юпитера.
Действительно, Бенвенуто отправился в мастерскую, роздал подмастерьям работу и попросил их во всем слушаться Асканио, потом он шепнул что-то по-итальянски Асканио, простился со всеми и собрался выйти во двор и сесть на коня, которого держал под уздцы Жан-Малыш.
Но тут к художнику подбежала Скоццоне и, отведя его в сторону, серьезно сказала:
– Знаете, сударь, ваш отъезд ставит меня в очень тяжелое положение!
– Каким образом, дитя мое?
– Паголо влюбляется в меня все сильней и сильней…
– В самом деле?
– Он то и дело твердит мне о своих чувствах.
– Ну, а ты?
– Я делаю, как вы мне велели: отвечаю, что надо, мол, подождать, все еще может уладиться.
– Вот и отлично!
– Как – отлично? Да разве вы не понимаете, что он принимает мои слова всерьез и это невольно связывает меня с ним! Вот уже две недели, как вы приказали мне вести себя таким образом, не правда, ли?
– Да… как будто… не помню точно.
– Зато я прекрасно помню! Первые пять дней я мягко уговаривала Паголо разлюбить меня; следующие пять дней я молча слушала его. Однако по сути это был уже ответ, и довольно ясный; но вы мне так приказали, и я повиновалась; и, наконец, в течение последних пяти дней я вынуждена была говорить ему о своих обязанностях по отношению к вам; вчера, сударь, я попросила его быть снисходительным к моей слабости, а он тут же попросил меня стать его женой.
– Ах, так? Ну, это меняет дело!
– Наконец-то! – вырвалось у Скоццоне.
– Да. А теперь, милочка, слушай меня внимательно. В течение трех первых дней после моего отъезда ты дашь понять Паголо, что любишь его, а в последующие три дня признаешься ему в любви.
– Что?! И это говорите мне вы, Бенвенуто! – воскликнула Скоццоне, уязвленная слишком большим доверием своего повелителя.
– Успокойся, Скоццоне. Тебе не в чем будет упрекнуть себя – ведь я сам позволяю тебе все это.
– Разумеется, не в чем, – сказала Скоццоне. – Я понимаю. И все же, обиженная вашим равнодушием, я могу ответить на любовь Паголо, могу, наконец, полюбить его по-настоящему.
– Это за шесть-то дней! И у тебя не хватит выдержки устоять перед соблазном каких-нибудь шесть дней?
– Ну ладно, шесть дней обещаю, только смотрите не задержитесь на седьмой!
– Будь покойна, детка, я вернусь вовремя. Прощай, Скоццоне!
– Прощайте, учитель, – ответила Катерина, сердясь, улыбаясь и плача одновременно.
В эту минуту появились прево и граф д'Орбек.
После ухода Челлини они без всякого стеснения рьяно принялись за поиски: обшарили все чердаки, погреба, простукали все стены, перевернули все вверх дном и повсюду расставили своих слуг, неумолимых, как кредиторы, нетерпеливых, как охотники. Оба друга сотни раз возвращались на одно и то же место, сотни раз обследовали одно и то же помещение – и все это с неистовым усердием судебных приставов, явившихся арестовать преступника. И вот теперь, закончив обыск, но так ничего и не обнаружив, они вышли во двор замка, красные от возбуждения.
– Что ж, господа, – сказал, увидя их, Челлини, садившийся на коня, – так ничего и не нашли? Жаль! Очень жаль! Я понимаю, насколько это тяжело, – ведь у вас обоих такая нежная, чувствительная душа. Однако, несмотря на все свое сочувствие и желание вам помочь, я вынужден ехать. Разрешите проститься с вами, господа. И, если вам понадобится в мое отсутствие еще раз осмотреть замок, будьте здесь как дома, не стесняйтесь. Я распорядился, чтобы двери его были всегда открыты для вас. Поверьте, единственное, что меня утешает в вашей неудаче, – это надежда услышать по возвращении, что вы, господин прево, нашли свою милую дочь, а вы, господин д'Орбек, свою очаровательную невесту. Прощайте, господа. – Затем, обернувшись к собравшимся на крыльце подмастерьям – там были все, кроме Асканио, который, по-видимому, не хотел встречаться со своим соперником, Бенвенуто добавил: – До свидания, дети мои! Если господин прево пожелает осмотреть замок в третий раз, не забудьте принять его, как бывшего хозяина этого дома.