Аскетика. Том I

авва Дорофей

Итак желающий, с помощью Божией, достигнуть такого благого устроения не должен говорить, что добродетели велики и он не может достигнуть их, ибо кто так говорит, тот или не уповает на помощь Божию, или ленится посвятить себя чему-либо доброму. Назовите какую хотите добродетель; мы рассмотрим ее, и вы увидите, что от нас зависит исполнить ее, если хотим. Так Писание говорит: возлюбиши искренняго своего, яко сам себе (Лев. 19, 18. Мф. 5, 43). Не обращай внимания на то, как далеко ты отстоишь от сей добродетели, чтобы не начать ужасаться и говорить: как могу я возлюбить ближнего, как самого себя? Могу ли заботиться о его скорбях, как о своих собственных, и особенно о сокрытых в сердце его, которых не вижу и не знаю, подобно своим? Не увлекайся такими размышлениями и не думай, чтобы добродетель превышала твои силы и была неудобоисполнима, но положи только начало с верою в Бога, покажи Ему твое произволение и старание, и увидишь помощь, которую Он подаст тебе для совершения добродетели. Представь себе две лестницы: одна возводит вверх на небо, другая низводит в ад, а ты стоишь на земле посреди обеих лестниц. Не думай же и не говори: как могу я возлететь от земли и очутиться вдруг на высоте неба, то есть на верху лестницы? Это конечно невозможно; да и Бог не требует сего от тебя; но берегись, по крайней мере, чтобы не сойти вниз. Не делай зла ближнему, не огорчай его, не клевещи, не злословь, не уничижай, не укоряй и, таким образом, начнешь после, мало-помалу, и добро делать брату своему, утешая его словами, сострадая ему, или давая ему то, в чем он нуждается: и так, поднимаясь с одной ступени на другую, достигнешь с помощью Божией и верха лестницы. Ибо мало-помалу помогая ближнему, ты дойдешь до того, что станешь желать и пользы его, как своей собственной, и его успеха, как своего собственного. Сие и значит возлюбить ближнего своего, как самого себя.

Если будем искать, то найдем; и если будем просить Бога, то Он просветит нас. Ибо в святом Евангелии сказано: просите и дастся вам, ищите и обрящете, толцыте и отверзется вам (Мф. 7, 7). Сказано: просите для того, чтобы мы призывали Его в молитве; а ищите значит, чтобы мы испытывали, каким образом приходит самая добродетель, что ее приносит, что мы должны делать для приобретения ее: так всегда испытывать и значит: ищите и обрящете. А толцыте значит исполнять заповеди; ибо каждый, кто толкает, толкает руками, а руки означают деятельность.

Итак, мы должны не только просить, но искать и действовать, стараясь, как сказал Апостол, быть готовыми на всякое благое дело (2 Кор. 9, 8; 2 Тим. 3, 17). Что значит быть готовым? Когда кто хочет построить корабль, то он сперва готовит все нужное для корабля, даже до малейших гвоздей, смолы и пакли. Также если женщина хочет ткать полотно, то она сперва готовит все до малой нитки; это и называется быть готовым, то есть иметь в готовности все нужное для дела. Будем и мы таким образом уготованы на всякое дело благое, имея полную готовность разумно исполнять волю Божию, как Он хочет и как Ему угодно. Что значит сказанное апостолом: воля Божия благая, и угодная, и совершенная (Рим. 12, 2)? Все бывающее бывает или по благоволению Божию, или попустительно, как сказано у Пророка: Аз Господь, устроивши свет и сотворивши тьму (Ис. 45, 7). И еще: или будет зло во граде, еже Господь не сотвори (Ам. 3, 6). Злом здесь названо все, что отягощает нас, то есть все скорбное, бывающее к наказанию нашему за порочность нашу, как-то: голод, мор, землетрясение, бездождие, болезни, брани — все сие бывает не по благоволению Божию, но попустительно, когда Бог попускает этому находить на нас для нашей пользы. Но Бог не хочет, чтобы мы сего желали или сему содействовали. Например, как я сказал, бывает попустительная воля Божия на то, чтобы город был разорен; но Бог не хочет, чтобы мы, — поелику есть Его воля на разорение города, — сами подложили огонь и подожгли оный, или чтобы мы взяли топоры и стали разрушать его. Также Бог попускает, чтобы кто-нибудь находился в печали или в болезни; но хотя воля Божия и такова, чтобы он печалился, однако Бог не хочет, чтобы и мы опечаливали Его, или чтобы сказали: так как есть воля Божия на то, чтобы он был болен, то не будем жалеть его. Этого Бог не хочет; не хочет, чтобы мы служили таковой Его воле. Он желает, напротив, видеть нас столь благими, чтобы мы не хотели того, что Он делает попустительно. Но чего Он хочет? Хочет, чтобы мы желали воли Его благой, бывающей, как я сказал, по благоволению, то есть всего того, что делается по Его заповеди: чтобы любить друг друга, быть сострадательными, творить милостыню и тому подобное; вот это — воля Божия благая. Что же значит и благоугодная? Не всякий делающий что-либо благое делает это благоугодно Богу. И скажу вам, как это бывает. Случается, что кто-нибудь находит сироту убогую и красивую собой; она нравится ему по красоте своей, и он берет ее и воспитывает как сироту убогую, но вместе как и красивую собой. Вот это и воля Божия благая, но не благоугодная. А благоугодная та, когда кто делает милостыню не по какому-нибудь побуждению человеческому, но ради самого добра, из одного сострадания: сие благоугодно Богу. Совершенная же воля Божия есть та, когда кто творит милостыню не со скупостью, не с леностью, не с понуждением, но всей силой и всем произволением, подавая так, как будто бы принимал сам, и так благодетельствуя, как будто бы сам принимал благодеяния, и тогда исполняется совершенная воля Божия. Так исполняет человек волю Божию, как говорит апостол, благую и благоугодную и совершенную. Это значит разумно исполнять ее. Но должно знать и самое благо милостыни, самую благодать ее. Она столь велика, что может прощать и грехи, как говорит Пророк: избавление мужа души свое ему богатство (Притч. 13, 8). И опять в другом месте говорит: грехи твоя милостынями искупи (Дан. 4, 24). И Сам Господь сказал: будите милосерди, якоже и Отец ваш Небесный милосерд есть (Лк. 6, 36). Не сказал: поститесь, как и Отец ваш Небесный постится. Не сказал: будьте нестяжательны, как Отец ваш Небесный нестяжателен. Но что говорит? Будите милосерди, якоже и Отец ваш Небесный милосерд есть: ибо сия добродетель особенно подражает Богу и уподобляет Ему человека. И так всегда должно, как мы сказали, взирать на эту цель и разумно делать добро: ибо и в цели милостыни есть великое различие. Иной подает милостыню для того, чтобы благословилось поле его, и Бог благословляет его поле, и он достигает своей цели. Другой подает милостыню для того, чтобы спасся его корабль, и Бог спасает корабль его. Иной подает ее за детей своих, и Бог спасает и хранит детей его. Другой подает ее для того, чтобы прославиться, и Бог прославляет его. Ибо Бог не отвергает никого, но каждому подает то, чего он желает, если только это не вредит душе его. Но все сии уже получили награду свою, и Бог ничего не должен им, потому что они ничего душеполезного не искали себе у Него, и цель, которая была у них в виду, не имела отношения к их душевной пользе. Ты сделал это для того, чтобы благословилось поле твое, и Бог благословил твое поле; ты сделал сие за детей своих, и Бог сохранил детей твоих. Ты сделал это, чтобы прославиться, и Бог прославил тебя. И так что же должен тебе Бог? Он отдал тебе плату, за которую ты делал.

Иной подает милостыню для того, чтобы избавиться от будущего мучения: этот подает ее для пользы души своей; этот подает ради Бога, однако же и он не таков, как хочет Бог, ибо он еще находится в состоянии раба, а раб не добровольно исполняет волю господина своего, но боясь быть наказанным: так же и сей подает милостыню для того, чтобы избавиться от мучения, и Бог избавляет его от оного. Другой подает милостыню для того, чтобы получить награду: сей выше первого, но и этот не таков, как хочет Бог: ибо он еще не находится в состоянии сына, но, как наемник, исполняет волю господина своего, чтобы получить от него плату и прибыль: также и сей подает милостыню для того, чтобы приобрести и получить награду от Бога (и получает). Ибо тремя образами, как говорит Василий Великий, можем мы делать доброе, как я и прежде упоминал вам: или делаем доброе, боясь мучений, и тогда мы находимся в степени раба; или для того, чтобы получить награду, и тогда мы находимся в степени наемника, или делаем доброе ради самого добра, и тогда находимся на степени сына, ибо сын исполняет волю отца не из страха и не потому что хочет получить от него награду, но желая угодить ему, почтить и успокоить его. Так и мы должны подавать милостыню ради самого добра, сострадая друг другу, как своим членам, и так угождать другим, как бы мы сами принимали от них услуги; подавать так, как будто бы мы сами получаем. И вот сие-то есть разумная милостыня; так приходим мы в степень сына, как мы выше сказали. Никто не может сказать: «Я нищ, и мне не из чего подавать милостыню»; ибо если ты не можешь дать столько, сколько оные богачи, влагавшие дары свои в сокровищницу, то дай две лепты, подобно оной убогой вдовице, и Бог примет это от тебя лучше, чем дары оных богатых (Мк. 12, 42; Лк. 21, 2). Если и того не имеешь, имеешь силу и можешь служением оказать милость немощному брату. Не можешь и того? Можешь словом утешить брата своего; и так окажи ему милосердие словом и услышь сказанное: слово благо паче даяния (Сир. 18, 17). Если же и словом не можешь помочь ему, то можешь, когда огорчится на тебя брат твой, оказать ему милость и потерпеть во время его смущения, видя его искушаемым от общего врага, и вместо того, чтобы сказать ему одно слово и тем более смутить его, ты можешь промолчать: сим окажешь ему милость, избавляя душу его от врага. Можешь также, когда согрешит перед тобою брат твой, помиловать его и простить ему грех его, чтобы и ты получил прощение от Бога; ибо сказано: отпущайте и отпустится вам (Лк. 6, 37); и так ты окажешь милость душе брата своего, прощая его в чем он согрешил против тебя, ибо Бог дал нам власть, если хотим, прощать друг другу согрешения, между нами случающиеся. Таким образом, не имея, чем оказать милосердие телу, ты помилуешь душу его. А какая милость более той, чтобы помиловать душу? Как душа драгоценнее тела, так и милость, оказанная душе, больше оказанной телу.

И потому никто не может сказать: «Я не могу оказать милости», ибо каждый, по силе своей и по душевному устроению, может оказывать милость. Пусть только каждый постарается то доброе, которое он делает, делать разумно, как мы упоминали выше, относительно каждой добродетели. Ибо мы сказали, что кто оные совершает разумно, тот искусный художник, прочно созидающий дом свой. О сем и Евангелие говорит (Мф. 7, 24), что мудрый созидает храмину свою на камне и никакое противодействие не может поколебать ее. Бог человеколюбец да подаст нам слышать и исполнять то, что слышим, чтобы слова сии не послужили нам на осуждение в день Суда. Ибо Ему подобает слава вовеки. Аминь.

Поучение пятнадцатое. О святой Четыредесятнице

В Законе написано, что Бог повелел сынам Израилевым каждый год давать десятину из всего, что они приобретали; и делая так, они имели благословение во всех делах своих. Зная сие, святые апостолы установили и предали на помощь нам, и как благодеяние душам нашим, еще нечто большее и высочайшее, — чтобы мы отделяли десятину от самых дней жизни нашей и посвящали ее Богу: дабы и мы таким образом получали благословение на все дела наши и ежегодно очищали грехи, сделанные нами в течение целого года. Рассудив так, они освятили нам из трехсот шестидесяти пяти дней года сии семь недель святой Четыредесятницы. Таким образом отделили они сии семь недель; но со временем отцы заблагорассудили прибавить к ним и еще одну неделю: во-первых, для того, чтобы желающие вступить в подвиг поста в течение сей недели приучались и как бы приуготовлялись к оному; во-вторых, для того, чтобы почтить число дней поста Четыредесятницы, которую постился Господь наш Иисус Христос. Ибо, отняв от восьми недель субботы и воскресенья, получаем сорок дней; а пост святой Субботы почитается особенным, потому что она есть священнейшая и единственная постная из всех суббот года. А семь недель без суббот и воскресных дней составляют тридцать пять дней; потом, приложив пост святой Великой Субботы и половину Светлой и светоносной ночи, получаем тридцать шесть дней с половиной, что и составляет во всей точности десятую часть трехсот шестидесяти пяти дней года. Ибо десятая доля трехсот есть тридцать, десятая доля шестидесяти есть шесть, а десятую долю пяти составляет половина (Светлого дня). Вот, как мы сказали, тридцать шесть дней с половиной; вот, так сказать, десятина всего лета, которую, как я сказал, освятили нам святые апостолы для покаяния и очищения грехов всего года.

Итак, блажен, братия, кто хорошо и как должно сохранит себя в сии святые дни. Ибо хотя и случится ему, как человеку, согрешить по немощи или по нерадению, но вот, Бог дал сии святые дни для того, чтобы, если кто постарается со вниманием и смиренномудрием позаботиться о себе и покаяться во грехах своих, он очистился от грехов, которые сделал в продолжение всего года. Тогда душа его освободится от тяготы, и таким образом он очищенным достигнет святого дня Воскресения и неосужденно причастится Святых Тайн, сделавшись через покаяние в сей святой пост новым человеком. Таковой в радости и веселии духовном, при помощи Божией, будет праздновать всю святую Пятидесятницу; ибо Пятидесятница, как говорят отцы, есть покой и воскресение души. Сие и означается тем, что мы во всю святую Пятидесятницу не преклоняем колен. И так каждый желающий в сии дни очиститься от грехов, сделанных им в течение целого года, прежде всего должен удерживаться от множества яств; ибо безмерие пищи, как говорят отцы, рождает для человека всякое зло. Потом он должен также остерегаться, чтобы не нарушать поста без великой нужды, чтобы не искать вкусной пищи и чтобы не отягощать себя множеством пищи или пития. Ибо есть два вида чревоугодия. Первый, когда человек ищет приятности пищи и не всегда хочет есть много, но желает вкусного; и случается, что таковой, когда вкушает яства, которые ему нравятся, до того побуждается их приятным вкусом, что удерживает снедь во рту, долго жует ее и, по причине приятного вкуса, не решается скоро проглотить ее. Это называется по-гречески лемаргия — гортанобесие. Иного опять борет многоядение, и он не желает хороших снедей и не заботится о вкусе их, но хороши ли они, или нет, он хочет только есть и не разбирает, каковы они; он заботится только о том, чтобы наполнить чрево свое; это называется гастримаргия, то есть чревобесие. Скажу вам и происхождение сих названий, маргенин (margainein) — бесноваться — говорится еллинскими учеными о беснующемся, а маргос (margos) называется беснующийся. Итак, когда у кого-нибудь бывает сей недуг, то есть беснование о наполнении чрева, тогда это называется гастримаргия, от слов: margainein — беситься, и gasthr — чрево, т. е. бесноваться о чреве. Когда же беснование бывает только об угождении гортани, то это называется лемаргия от слов: laimos — гортань и margainein — беситься. И так кто желает очиститься от грехов своих, тот должен с большим вниманием остерегаться и избегать сих видов чревоугодия, ибо ими удовлетворяется не потребность тела, но страсть; и если кто предается им, то это вменяется ему в грех. Как в законном браке и блудодеянии действие бывает одно и то же, но цель составляет различие дела: ибо один совокупляется для рождения детей, а другой для удовлетворения своего сладострастия. То же можно найти и в отношении пищи: есть по потребности и есть для услаждения вкуса — дело одинаковое, а грех заключается в намерении. Есть по потребности значит, когда кто-нибудь определит себе, сколько принимать пищи в день: и если видит, что это определенное им количество пищи отяготило его, и нужно оное несколько уменьшить, то он и уменьшает его. Или, если оно не отяготило его, но и недостаточно для тела, так что надобно прибавить немного, он прибавляет несколько. И таким образом, хорошо испытав свою потребность, следует потом определенной мере и вкушает пищу не для услаждения вкуса, но желая поддержать силу своего тела. Однако и то немногое, употребляемое кем-либо в пищу, должно принимать с молитвой и осуждать себя в помысле своем как недостойного никакой пищи и утешения. Не должно также обращать внимания на то, что другие, по какой-либо случающейся потребности или нужде, бывают успокоены, чтобы и самому не пожелать покоя, и вообще не должно думать, что успокоение тела легко для души. Однажды, когда я был еще в общежитии, пошел я посетить одного из старцев — ибо там было много великих старцев — и нашел, что служащий ему брат вместе с ним вкушал пищу. Увидев это, я сказал ему наедине: «Разве ты не знаешь, брат, что сии старцы, которые, как ты видишь, вкушают пищу и делают себе по необходимости некоторое снисхождение, подобны людям, кои приобрели влагалище, и долго работая, клали заработанное в то влагалище, пока не наполнили оное. Когда же наполнили и запечатали его, то опять стали работать себе на расход и собрали еще по тысяче золотых монет, чтобы иметь откуда брать во время нужды и сохранить то, что положено во влагалище. Так и сии старцы, долго работая, собрали себе сокровища в юности своей и, запечатав оные, выработали еще немного, чтобы иметь это во время старости или немощи и брать из сего, а собранное прежде хранить сокровенным. А мы не приобрели еще и самого влагалища. Из чего же станем мы тратить?» Потому мы и должны, как я сказал, принимая пищу по телесной потребности, осуждать самих себя и почитать себя недостойными всякого утешения и даже самой монашеской жизни, и не без воздержания принимать пищу: таким образом она не послужит нам в осуждение. Сие сказали мы о воздержании чрева. Впрочем, мы не в пище только должны соблюдать меру, но удерживаться и от всякого другого греха, чтобы как постимся чревом, поститься нам и языком, удерживаясь от клеветы, от лжи, от празднословия, от уничижения, от гнева и, одним словом, от всякого греха, совершаемого языком. Также должно поститься и глазами, то есть не смотреть на суетные вещи, не давать глазам свободы, ни на кого не смотреть бесстыдно и без страха. Также и руки и ноги должно удерживать от всякого злого дела. Постясь таким образом, как говорит Василий Великий, постом благоприятным, удаляясь от всякого греха, совершаемого всеми нашими чувствами, мы достигнем святого дня Воскресения, сделавшись, как мы сказали, новыми, чистыми и достойными причащения Святых Тайн. Но сперва изыдем в сретение Господу нашему Иисусу Христу, грядущему пострадать, и с масличными и пальмовыми ветвями приимем Его, сидящего на жребяти ослем и входящего в святой град Иерусалим.

Для чего Господь воссел на жребя? Он воссел на жребя для того, чтобы душу нашу, уподобившуюся, как говорит Пророк, скотам бессловесным и несмысленным, яко Слово Божие, обратить и покорить Своему Божеству. Что означает, что Его сретают с пальмовыми и масличными ветвями? Когда кто пойдет на брань со врагом своим и возвратится победителем, то все (подданные) встречают его как победителя с пальмовыми ветвями, ибо пальмовые ветви суть символ победы. Также когда кто терпит обиды от другого и хочет обратиться к человеку, который может защитить его, то он приносит ему ветви масличные, взывая и умоляя о помиловании и подаянии помощи, ибо масличные ветви суть символ милости. Поэтому и мы встречаем Владыку нашего Христа с пальмовыми ветвями как победителя, ибо Он победил нашего врага; а с ветвями масличными, прося от Него милости, умоляя, чтобы как Он победил за нас, так и мы победили чрез Него; да явимся носящими знамения победы не только ради той победы, которую Он одержал за нас, но и ради той, которую мы одержали через Него, молитвами всех святых. Ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение вовеки. Аминь.

Поучение шестнадцатое. К некоторым келиотам, вопросившим преподобного авву Дорофея о посещении братии

Отцы говорят, что в духовной жизни пребывать в келии есть половина и посещать старцев также половина. Сие изречение значит, что и в келии, и вне келии нам равно нужно внимание, и нужно знать, для чего должны мы безмолвствовать у себя в келии, и для чего должны ходить к отцам и братиям; ибо кто не упускает из виду этой цели, тот и старается поступать так, как учат отцы. А именно: когда он пребывает в келии, он молится, поучается в Св. Писании, занимается немного рукоделием и по силе своей печется о помыслах своих. Когда же идет куда-нибудь, он замечает за собой и рассматривает свое устроение: получает ли он пользу от встречи с братиями, или нет? И может ли без вреда возвратиться в свою келию? И если видит, что он в чем-либо потерпел вред, то познает из сего свою немощь; видит, что еще ничего не приобрел от безмолвия, и смирившись, возвращается в свою келию, каясь, плача и молясь Богу о немощи своей и, таким образом, снова пребывает в келии и внимает себе. Потом опять идет к людям и наблюдает за собой, побеждается ли он тем, чем побеждался прежде, или другим чем-либо. Итак, снова возвращается в келию свою и делает опять то же самое: плачет, кается и молит Бога о своей немощи; ибо келия высит, а люди искушают. Посему хорошо сказали отцы, что пребывать в келии есть половина, а посещать старцев — другая половина. Так и вы, братия, когда ходите друг к другу, должны знать, для чего вы выходите из келии, и не выходить куда-либо нерассудно без цели; ибо кто без цели предпринимает путь, тот, по словам отцов, напрасно будет трудиться.

И так каждый, делающий что-нибудь, должен непременно иметь цель и знать, для чего он это делает. Какую же цель должны мы иметь в виду, когда посещаем друг друга? Во-первых, мы должны посещать друг друга по любви; ибо сказано: «Видев брата твоего, ты видел Господа Бога твоего». Во-вторых, для того, чтобы услышать слово Божие, потому что во множестве братии всегда больше поведается слово Божие; ибо часто, чего не знает один, то знает другой, и первый, спрашивая его, также узнает это. Наконец для того, чтобы узнать, как я сказал прежде, свое душевное устроение. Например, если кто идет, как иногда случается, вкушать пищу с другими, то он должен замечать за собой и смотреть: как скоро будет предложена хорошая пища, которая ему нравится, может ли он удержаться и не взять от нее? Старается ли он также не обидеть брата своего и не взять больше его, или, когда предложено будет что-нибудь разрезанное на части, то не старается ли он взять большую часть, а другому оставить меньшую? Ибо случается, что иной не стыдится даже протянуть руку и положить меньшую часть брату, а большую взять себе. Какая может быть разница между большей частью и меньшей? Велика ли она? И за такую маловажную вещь иной обижает брата своего и согрешает. Он должен также замечать, может ли он удержаться от многих снедей и, находя их, не предаваться многоядению, как это иногда случается. Замечать также, удерживается ли он от дерзости и не огорчается ли, когда видит, что другого брата предпочитают ему и более его успокаивают. Если видит, что кто-нибудь слишком свободно обращается с другими, или много говорит, или делает что-либо неприличное, то не замечает ли он за ним и не осуждает ли его; или он не заботится о сем и не обращает на это внимания, но более смотрит на благоговейных и усердных? И старается ли он поступать так, как говорят об авве Антонии, который, когда приходил к кому-нибудь, то замечал только то, что имел каждый хорошего, заимствовал сие от него и усваивал себе. От одного заимствовал кротость, от другого смирение, от иного безмолвие и таким образом совмещал в себе добродетели каждого из них. Так должны поступать и мы и для этого посещать других; а когда возвращаемся в келии наши, должны испытывать себя и узнавать, от чего мы получили пользу, или от чего вред. И за то, в чем мы были сохранены, должны возблагодарить Бога, сохранившего нас от вреда; а в чем согрешили, покаемся, будем плакать и рыдать о устроении души нашей. Ибо каждый получает вред или пользу от своего душевного устроения, и никто другой не может повредить ему. Но если мы и получаем вред, то вред сей происходит, как я сказал, от устроения души нашей: ибо мы можем от всякого дела, как я всегда говорю вам, если захотим, получить и пользу и вред. И скажу вам пример, дабы вы узнали, что это действительно так. Положим, что кому-нибудь случилось стоять ночью на некотором месте, — не говорю, чтобы то был монах, но кто-нибудь из городских жителей. И вот мимо него идут три человека. Один думает о нем, что он ждет кого-нибудь, дабы пойти и соделать блуд; другой думает, что он вор; а третий думает, что он позвал из ближнего дома некоего друга своего и дожидается, чтобы вместе с ним пойти куда-нибудь в церковь помолиться. Вот трое видели одного и того же человека, на одном и том же месте, однако не составили о нем сии трое одного и того же помысла; но один подумал одно, другой другое, третий еще иное, и, очевидно, что каждый сообразно со своим устроением. Ибо как тела черножелчные и худосочные каждую пищу, которую принимают, претворяют в худые соки, хотя бы пища была и полезная, но причина сего заключается не в пище, а в худосочии, как я сказал, самого тела, которое по необходимости так действует и изменяет пищу, сообразно со своей недоброкачественностью; так и душа, имеющая худой навык, получает вред от каждой вещи, и хотя бы вещь сия была полезная, душа получает вред. Представь себе сосуд с медом; если кто-нибудь вольет в него немного полыни, то не испортит ли эта малость всего меда в сосуде и не сделает ли всего меда горьким? Так поступаем и мы: примешиваем немного собственной нашей горечи и уничтожаем доброе ближнего, смотря на оное, сообразно с нашим душевным устроением и извращая оное по нашему собственному злонравию. А имеющий добрый нрав подобен тому, кто имеет тело добросочное; если он ест что-нибудь даже вредное, то оно сообразно с расположением его тела обращается для него в хорошие соки, и дурная пища сия не вредит ему, потому что, как я сказал, тело его добросочно и сообразно со своей доброкачественностью перерабатывает пищу. И как мы сказали о первом, что тот сообразно с дурным расположением своим и хорошую пищу претворяет в дурные соки, так и этот, по хорошему качеству своего тела, и дурную пищу претворяет в хорошие соки. Скажу вам пример для того, чтобы вы поняли это. Вепрь имеет тело весьма добросочное, а пищу его составляют: шелуха, финиковые кости, желуди и тина; и однакож, как тело его добросочно, то оно и такую пищу превращает в хорошие соки. Так и мы, если имеем добрый нрав и находимся в хорошем душевном устроении, то можем, как я сказал прежде, от каждой вещи получить пользу, хотя бы вещь сия и не совсем была полезна. И хорошо говорит Премудрый: видяй право, помилован будет (Притч. 28, 13), и в другом месте: вся противна суть мужу безумну (Притч. 14, 8).

Слышал я о некоем брате, что когда он приходил к кому-либо из братии и видел келию его невыметенной и неприбранной, то говорил в себе: блажен сей брат, что отложил заботу обо всем, или даже обо всем земном, и так весь свой ум устремил горе, что не находит времени и келию свою привести в порядок. Также если приходил к другому и видел келию его убранной, выметенной и чистой, то опять говорил себе: как чиста душа сего брата, так и келия его чиста и состояние келии согласно с состоянием души его. И никогда он не говорил ни о ком: сей брат нерадив, или сей тщеславен, но по своему доброму устроению получал пользу от каждого. Благий Бог да подаст нам благое устроение, чтобы и мы могли получать пользу от каждого и никогда не замечать пороков ближнего. Если же мы по собственной нашей греховности и замечаем или предполагаем их, то тотчас обратим помысл наш в добрые мысли. Ибо если человек не будет замечать пороков ближнего, то с помощью Божией родится в нем благость, которой благоугождается Бог. Ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение вовеки. Аминь.