Ассасин
Шрифт:
— Антонио! — предостерегающе произнес тот.
— Простите, гайль!
Виранское слово «гайль» означало «мастер, господин», и до меня наконец дошло, почему в речи повара прослеживался слабый акцент, придающий необычно певучий оттенок его звучному баритону.
«Надо же, настоящий виранец!»
Я восхищенно осматривала стоящего передо мной человека. Виран находился в нескольких тысячах километров от Канна и жители его, как правило, не спешили покидать родные места. Веселые трудолюбивые люди, они свято чтили старинные обычаи и традиции, предпочитая
— Я же вас задерживаю! Проходите, пожалуйста, в сад, располагайтесь. Я сейчас принесу горячее.
С этими словами повар поспешил вглубь помещения, а мы вышли через стеклянные двери на лужайку. Здесь среди буйно растущей травы и цветов уже стоял удобный стол и два стула, из-за отсутствия спинок напоминавшие табуретки; на сиденье каждого из них лежала плоская цветастая подушка.
Шум в этот цветущий рай почти не доносился: высокие деревья, растущие вдоль ограды, отгораживали лужайку от дороги, превращая ее в уютную гостиную на открытом воздухе.
На столе уже были расставлены тарелки, рядом с которыми Антонио изящно расположил приборы, салфетки, корзинку с хлебом и высокие стаканы для сока. От обилия всевозможных джемов и варений рябило в глазах. Здесь же на высокой подставке лежала свежая выпечка: багеты, ватрушки, вафли, печенье. В круглых тарелочках ютились сырники и пудинг. На плоском блюде по соседству я насчитала несколько сортов сыра и колбасы. Когда мой взгляд обнаружил среди всего прочего еще сливочное масло, фруктовый салат и стаканчик с йогуртом, я в изумлении посмотрела на Рена.
— Я тебя предупреждал.
— Я правильно поняла, что это еще не все?
— Да, Антонио ушел на кухню за основным блюдом. Не переживай, он просто хочет произвести на тебя впечатление — в моем доме редко появляются гости.
Я продолжала зачарованно смотреть на ломившийся от обилия еды стол.
— Наверное, уже никто не сможет впечатлить меня сильнее, чем он.
— Я, признаться, сам не ожидал такого многообразия. Располагайся.
Я выбрала ближайшую ко мне табуретку и опустилась на мягкую подушку, оказавшуюся удобной несмотря на отсутствие спинки.
Рен расположился напротив и, глядя поверх моего плеча, произнес:
— А вот и Антонио.
Я обернулась.
Из дверей действительно выходил насвистывающий повар, в руках он держал невероятного размера фарфоровые блюда, накрытые сверху серебряным колпаком.
— Там тоже еда?
— Не сомневайся.
Пухлощекий брюнет в белом халате подплыл к столу и радостно провозгласил:
— Я приготовил вам омлет с беконом, овощами и сыром. А еще скоро прибудут блинчики. На выбор: лесная ягода, творог или ваниль с шоколадом — какие предпочитаете?
На меня вопросительно взглянули. Это он серьезно?
От изумления я лишилась дара речи. Вместо того чтобы ответить, я беспомощно посмотрела на хозяина дома.
Тот рассмеялся и, обращаясь к Антонио, произнес:
— Неси все, что
— Вот! Единственно верный ответ, гайль, и вы всегда его находите!
За завтраком Рен рассказал мне, что перекупил Антонио у одного из крупнейших ресторанов «Сан-Лантамо», где тот проработал почти два года и где заслуги его, как ни странно, были высоко оценены как директором, так и посетителями. Рен часто заезжал в «Сан-Лантамо», чтобы насладиться изысканными блюдами виранской кухни, и в одно из посещений попросил администратора представить ему кулинарного гения, чтобы лично выразить тому свое почтение.
Был поздний вечер, и до закрытия ресторана оставалось не более получаса, когда усатый и чуть усталый толстяк с вьющимися волосами присел за столик.
— Антонио Гарди. Шеф-повар «Сан-Лантамо». Вы желали видеть меня?
Декстер пожал протянутую поваром пухлую ладонь и заказал бутылку вина. Завязался разговор.
Антонио оказался общительным человеком и с удовольствием рассказывал о своих увлечениях. Несмотря на акцент, говорил он складно и весело, постоянно подшучивал над собой и окружающими, хитро поблескивал черными глазами и заразительно смеялся на весь зал.
Полчаса пролетели незаметно.
Чтобы не прерывать приятную беседу, Рен пригласил Антонио в гости, на что тот с радостью согласился. В домашней, располагающей к беседе обстановке, попивая «Шадри», они проговорили почти до самого утра. За это время Рен узнал о поваре многое, в том числе и то, что тот недоволен запретом ресторана на приготовление не входящих в меню блюд.
Творческая энергия и безграничная фантазия виранца требовала постоянно искать что-то новое, пробовать, изучать, толкала на бесконечные эксперименты. Начались частые столкновения с начальством, которые оканчивались выговорами и штрафами, но, несмотря на это, Антонио продолжал чувствовать жгучую потребность бесконечно творить.
Когда под утро усталый и пьяный гость признался, что всегда мечтал о большей свободе, но из-за боязни остаться без средств к существованию уходить с теплого места не спешил, Рен тут же предложил ему работу. На дому, в особняке — в полной свободе и независимости, с увеличенным вдвое окладом. И пока ошарашенный повар молчал, тут же поинтересовался, какую современную технику и посуду тот желал бы приобрести, чтобы завтра же приступить к экспериментам?
Неспособный поверить в удачу Антонио дважды переспросил:
— Вы действительно предлагаете работу? И купить любую технику? Правда работу?
— Конечно, — заверил его довольный Рен и навсегда запомнил, какую искреннюю радость ощутил, когда долго молчавший и польщенный повар наконец согласился.
Все то время, пока Рен говорил о виранце, на его губах играла улыбка, черты лица смягчились, взгляд потеплел от воспоминаний. Я зачарованно любовалась этим новым для меня Реном, прислушивалась к спокойному низкому голосу и наслаждалась исключительно умело приготовленной едой — омлетом, а после блинчиками.