Ассасин
Шрифт:
Это была обычная манера полковника. Порой казалось, что он звонит рано утром только для того, чтобы пожаловаться, что у него несварение желудка. Сейчас, стало быть, его одолевают дурные сны.
Порой Анисимову казалось, что своими мелкими жалобами Мигунов достал всех своих домочадцев, а потому теперь переключился на сослуживцев, которые в силу служебной зависимости обязаны были выслушать его с надлежащим уважением.
В общем, он по-своему занятный мужик. До сих пор носит на шее золотые цепи, как какой-то мелкий шпаненок городской окраины. Но оперативник он классный, этого у него
Но Мигунов частенько затевал подобные разговоры, когда сотруднику грозила нешуточная взбучка. Он мог на полуслове оборвать свои жалобы на здоровье и со всей силой своего гнева обрушиться на подчиненного. Об этой его странности знали все сотрудники, а потому постоянно были в напряжении, ожидая каждую следующую секунду громогласного ора, который был подобен контрастному душу.
Но в этот раз прелюдия затянулись, а потому Анисимов полагал, что его ожидает нечто более серьезное, чем простая взбучка.
И не ошибся.
— В нашей работе крепкий здоровый сон — это первейшее дело. Но я, собственно, вот к тебе по какому вопросу… Где ты был сегодня ночью?
Вопрос был неприятный и застал Анисимова врасплох. В его планы, конечно, входило проинформировать начальство о произошедшем, но он никак не думал, что это произойдет ранним утром, и к тому же еще и по телефону.
— Кажется, у меня что-то вроде выходных.
— Считай, что я интересуюсь твоими делами как сотрудник милиции.
А вот это что-то новенькое!
— Тут со мной кое-что произошло… неприятное. Я вам хотел написать сегодня рапорт.
— Рапорт, конечно, нужен, — оживленно подхватил полковник. — Как же без рапорта! Вещь весьма полезная. Вот только такими рапортами у нас весь архив забит. А вот вчера вечером убили женщину, и есть свидетели, которые утверждают, что именно ты выходил вместе с ней из ресторана.
— Что?! — невольно ахнул Анисимов. Вот он и контрастный душ. Вот к чему все эти умиротворяющие преамбулы. — Возможно, именно с ней я и выходил, но к чему мне было ее убивать? Я сам едва живой остался. Меня подкараулили около машины, оглушили, а потом повезли на кладбище.
— Зачем?
Анисимов невольно пожал плечами:
— Наверное, акт устрашения. Неужели вы поверили, что я мог убить?
— Поверить-то я не поверил, но вот сообщение нужно обязательно проверить. Так что давай влезай в штаны и быстро приезжай к месту убийства!
— Где было совершено убийство, у ресторана «Медведь»?
— У него самого.
— Уже еду, — подхватил Анисимов со стула рубашку.
Человек — существо социальное, а потому люди привыкли сбиваться в группы как в минуты торжества, так и в часы трагедии.
На месте убийства уже вовсю работали специалисты. Зеваки, как всегда, терлись у линии заграждения. Ничто так не волнует людей, как чья-то смерть, — на лицах присутствующих всегда можно заметить явное облегчение оттого, что костлявая нанесла визит кому-то другому.
Да, здесь уже группа специалистов из экспертно-криминалистического управления. Ребята серьезные, выжать из них улыбку — большое событие. Склонившись, они собирали мельчайший мусор в пластиковые пакеты (кто знает, может, что и пригодится в дальнейшей работе), а фотограф-криминалист усердно щелкал затвором фотоаппарата, высвечивая вспышкой самые темные места.
Трое оперативников из убойного отдела о чем-то негромко переговаривались, чуть в сторонке стоял работник прокуратуры. Фамилия у него была Ростовцев. Как и всякий уважающий себя опер, Анисимов с настороженностью относился к надзорной организации, что не помешало ему вежливо поздороваться с Ростовцевым. Тот лишь сдержанно кивнул в ответ. В дела оперативников он не вмешивался, подчеркнуто стоял особняком. Слегка задумчивый взгляд Ростовцева мог навести на мысль, что присутствие на месте преступления для него в тягость и втайне он мечтает о том, чтобы вернуться к прерванному сну.
Однако меланхоличная внешность Ростовцева была обманчива — более въедливого прокурора невозможно было отыскать. На самом деле он внимательно отмечал, с каким настроением с ним здороваются оперативники, и цепко следил за тем, с какой дотошностью проводятся розыскные мероприятия. В прокуратуре вообще работают серьезные люди, другие там просто не задерживаются.
Здесь же присутствовал и Мигунов. Смешавшись с оперативниками, стоявшими в пределах огороженной территории, он делал какие-то записи в своем блокноте. В облике нет ничего указывающего на то, что на месте убийства присутствует опытнейший сыскарь.
Анисимов прошел за ограждение и подошел к трупу. Он невольно стиснул зубы от нахлынувшей боли. То, что еще несколько часов назад представляло собой объект его вожделения, теперь лежало на грязной земле в углу сквера. Ни одна деталь ее внешности не связывала ее с миром живых. Слово «красота» к ней было больше неприменимо, теперь это была всего лишь груда белков, которые через каких-то несколько часов подвергнутся безжалостному процессу разложения. Длинные русые волосы, что еще совсем недавно пленили его воображение, теперь, свалявшись, лежали на земле, склеенные грязью. Светлое платье, слегка задравшись выше колен, было в темных каплях, словно до него дотрагивались сотни мужских ладоней.
В лицо лучше не смотреть, оно было в крови, но, поддавшись какому-то любопытству, сродни разве что животному инстинкту, Анисимов сделал шаг вперед и заглянул в застывшие глаза. Чуть выше переносицы — пулевое отверстие. На щеках небольшие черные точки — пороховая гарь. Удивительное дело, но крови было не особенно много, возможно, потому, что девушка лежала на спине. Ее лицо выглядело безмятежным, скорее всего она даже не успела испугаться. Человек, подошедший к ней на расстояние вытянутой руки, был хорошо ей знаком, от него она не ожидала неприятностей. Даже если предположить, что она увидела, как поднимается рука со стволом, то скорее всего восприняла подобное как безобидную шутку, недостойную внимания.