Ассасины Сталина
Шрифт:
Поначалу для министра обороны всё шло хорошо. Жуков не только сохранил пост министра обороны, но и был включён в состав Президиума ЦК. Впрочем, пребывание Жукова в этом органе власти было недолгим. Он продержался там ровно четыре месяца, установив антирекорд по срокам пребывания.
Кто-то в стенах Кремля пустил слух, что Жуков рвется к власти, считая Хрущева трусом и палачом, наравне с Берией требовавший репрессировать лучших коммунистов Украины и по примеру своего фронтового приятеля Эйзенхауэра, как раз тогда ставшего президентом США, тоже хочет ввести в СССР пост президента, который и займет с помощью
В октябре Жукова отправили в поездку в Югославию. Пока маршал отсутствовал, вопрос о его смещении был согласован на самом верху. С одобрения Хрущёва руководитель Главного политического управления армии и флота Желтов поручил провести в военных частях собрания партийного актива, на которых Жуков был подвергнут разгромной критике.
Вернувшегося в СССР маршала практически с аэродрома повезли на заседание Президиума ЦК, где слово взял Суслов, начавший распекать Жукова за упущения в работе. Затем попеременно выступили все члены Президиума ЦК, высказавшие свои претензии, а Микоян, в пылу полемики обронил фразу — Откровенно говоря, мы вас боимся.
Жуков был растерян и жалок. Президиум ЦК единогласно одобрил решение снять маршала с поста министра обороны и более подробно разобрать его упущения на Пленуме ЦК через несколько дней. Там Жуков подвергся полному разгрому. Никто из Президиума ЦК, Секретариата ЦК, верхушки армии не выступил в поддержку маршала. Кого-то Жуков когда-то обругал, против чьего-то назначения на важный пост протестовал, кто-то его просто опасался. Теперь все припоминали ему личные обиды. Жуков был снят со всех постов и уволен из армии.
Через несколько дней в газетах было опубликовано постановление Пленума ЦК, гласившее: "Товарищ Жуков нарушал ленинские, партийные принципы руководства Вооружёнными силами, проводил линию… на ликвидацию руководства и контроля над Армией и Военно-морским флотом со стороны партии, её ЦК и правительства.
Товарищ Жуков в результате недостаточной партийности… возомнил, что он является единственным героем всех побед, достигнутых нашим народом и его Вооружёнными силами под руководством Коммунистической партии, грубо нарушал ленинские, партийные принципы руководства Вооружёнными силами".
Раскрыв архивы ради политических баталий, Жуков стал опасен для многих. В большом терроре участвовали не только приближённые Сталина, свою лепту внесли многие, и компромат имелся почти на каждого. Хрущёв и его окружение лично могли убедиться в том, какую мощь имеют архивные справки, на примере разгрома Антипартийной группы. Для Хрущёва развенчание репрессий было лишь элементом политической борьбы. Жуков же принял всё всерьёз и активно взялся добиваться реабилитации пострадавших в чистках военных. Более того, маршал решил наказать и тех, кто в своё время писал губительные доносы. Так, ему удалось добиться лишения звания и изгнания из армии Героя Советского Союза, генерал-полковника Галицкого, который двадцать лет назад написал донос на своего начальника Асланова и позднее занял его место.
Хрущёв не собирался ворошить прошлое, Жуков же требовал привлечения виновных в расстрелах командного состава РККА. Поэтому, когда Микоян сказал, что Жукова боятся, он не врал. Те, кто знал за собой различные грешки,
Первого виновника поддержки Хрущева устранили чужими руками. Оставался второй, но что бы сковырнуть Серова, сотрудникам Управления пришлось нелегко, на это ушел год, через близкий круг Хрущеву подбросили мысль укрепить работу ГРУ и тот решил поставить Серова руководить военной разведкой. Семичастный с удовольствием бы отдал приказ устранить Серова физически, но тот лично не был угрозой Конституционному строю. Поэтому решили его подставить на новой должности с помощью Пеньковского.
В июне шестьдесят четвертого года состоялся первый выпуск курсантов Мещерского интерната, на который прибыл ВРИО начальника Управления охраны Конституции и одновременно Председатель КГБ Семичастный в сопровождении сотрудников Управления начальника ПГУ КГБ Сахаровского Александра Михайловича, начальника ВГУ КГБ Банникова Сергея Григорьевича, начальника Девятого Управления КГБ Чекалова Владимира Яковлевича и первого заместителя начальника ГРУ Генштаба Вооружённых Сил Мамсурова Хаджи-Умар Джиоровича.
Выпускников решили отобрать в четыре службы — разведку и контрразведку КГБ, охрану первых лиц государства и военную разведку. Банников с собой захватил Ежегодники средних школ США.
— Товарищи преподаватели, прошу вас внимательно изучить фотографии в этих сборниках на предмет соответствия фото юных американцев вашим воспитанникам или воспитанницам. Если найдется хотя бы один подросток, похожий на американца, мы сможем внедрить своего нелегала в любой элитный колледж, где он сможет завязать связи с детьми из высшего общества, наладив с ними дружеские отношения, наш разведчик вполне имеет шанс попасть в ЦРУ или ФБР.
Преподаватели переглянулись, они не стали задавать вопросов, что станет с тем похожим американцем и его близкими. Итак было ясно.
Семичастный оглядел инструкторов и отдал приказ — Давайте все дела курсантов, будете лично комментировать по каждому.
Зоя Ивановна растерянно захлопала ресницами и развела руками — Ну что же, мы пока с Фаиной Георгиевной присмотрим за ребятами, пока преподавательский состав будет с вами разбирать личные дела.
— Когда ваши сотрудники освободятся, мы вас ждем здесь, ваше мнение нам тоже очень интересно.
Раздав всем инструкторам сборники выпускников, просмотр фото закончили через час, найдя всего троих двойников — из парней Илью Бокова и двух девушек — Свету Стриж и Люду Сидорову.
— Ну хоть кого-то нашли! — довольный Семичастный потер руки — За этими троими послезавтра пришлю машину, отправим их в спецшколу, где им поставят правильное произношение и проработают им легенды.
Давайте начнем с самых лучших и далее вниз по убыванию.
— Позвольте начать мне, как заместителю директора по учебной части, — Ткаченко немного робел, но не показывал и виду, держа на лице маску пофигизма. — А товарищи поправят, если я не прав.