Ассасины
Шрифт:
Вилк защищался и ждал. Он уже понял, что тамплиеры решили «пошутить» – выставили против него лучшего бойца на мечах. Поэтому юноша ожидал, когда тамплиер хоть на миг раскроется, чтобы преподнести рыцарю-монаху свой сюрприз. Он терпеливо сносил сильные удары противника и присматривался к его технике владения мечом.
Вот оно! Тамплиер немного подался назад, убрал щит и замахнулся. Отшвырнув свой щит, Вилк молнией метнулся вперед, поднырнул под противника и хорошо отработанным приемом уложил его землю, при этом немного придержав, чтобы монашек не сломал себе шею. А затем приставил свой меч к горлу поверженного тамплиера и крикнул «Босеан!» [111] – он уже знал, что это был военный клич рыцарей Храма.
111
Боевой клич рыцарей Храма: «К славе!»
Робер де Сабле благосклонно улыбнулся, а рыцари несколько раз ударили рукоятками мечей о щиты, тем самым выражая свое уважение мастерству Вилка. На удивление, рыцарь-монах, когда его подняли, без всякой злости отсалютовал юноше мечом и удалился. Быть побежденным в учебном бою у тамплиеров не считалось зазорным.
Но Вилк жаждал другого; ему нужно было, что называется, подать товар лицом. Перспектива быть слугой его не устраивала. Он показал три пальца, затем поднял вверх свой меч и сказал на языке франков «Труа!».
– Ты хочешь сразиться с тремя? – с удивлением спросил Робер де Сабле.
– Да, мой господин.
– А не боишься?
– Нет!
– Что ж, посмотрим, чего ты стоишь… Вы все поняли? – обратился магистр к рыцарям. – Он хочет сразиться с тремя. Охочие есть?
На этот раз желающих скрестить свой меч с Вилком было хоть отбавляй. Магистр лично отобрал троих и потеха началась. Пока суть да дело, Вилк входил в состояние «живы». Оно пришло очень быстро, вырвалось на свободу, словно скакун, застоявшийся в конюшне.
Битва «один против троих» была обязательной дисциплиной в тренировке рыцарей; это Вилк уже успел подметить. Только в таких случаях тамплиеры сражались в полном боевом облачении. Но на этот раз никто не надел даже кольчуги – ведь Вилк не стал просить себе доспехи, отказался даже от легкой кирасы.
Он победил своих противников настолько быстро, что по окончании сражения какое-то время над площадью стояла полная тишина. Видеть такое «представление» рыцарям еще не доводилось. Уж Вилк постарался… Казалось, что он превратился в ураган. Чтобы легче было двигаться, он оставил щит, но даже оставшись практически без защиты, юный рус нанес три легких царапины своим противникам с легкостью необычайной. Они просто ничего не успели понять. Разве могли знать тамплиеры, что их движения в глазах Вилка выглядели такими медленными, словно они сражались в воде?
На этот раз грохотом щитов не обошлось. Тамплиеры криками выразили свое восхищение мастерством юноши. В завершении он неожиданно выхватил свой нож и, как показалось всем присутствующим на ристалище, метнул его, почти не целясь. Нож пролетел всю площадь до самой стены крепости и вонзился точно в центр щита, который служил мишенью для стрелков.
Это уже было вершиной боевого искусства. Снова раздались восхищенные крики, а Робер де Сабле, пораженный «представлением» не менее других, сказал Вилку:
– Зайдешь ко мне после обедни…
Он исполнил приказание Великого магистра и вышел из его апартаментов уже в чине сервиента.
Сервиенты, как правило, были выходцами из простонародья. В мирное время они использовались на различных хозяйственных работах, а в бою играли роль оруженосцев или пехотинцев. В отличие от благородных рыцарей, сервиенты носили черные одежды и черные или коричневые плащи. И рыцари, и сервиенты подвязывали платье веревочным шнуром, который символизировал монашескую скромность и целомудрие. Ложась спать, тамплиер также должен был придерживаться определенного регламента. Скромное ложе представляло собой тюфяк, набитый соломой. Спасаясь от холода и мошкары, рыцарь мог накрыться либо суконным, либо шерстяным покрывалом. Это же покрывало должно было служить и попоной для коня в походе. Устав ордена предписывал рыцарям проводить ночь в общей спальне – дортуаре, при зажженных свечах.
Но так уж вышло, что Вилк не мог принять монашеский обет, потому как был язычником, да и не хотел. Это он сразу сказал Роберу де Сабле. Данное обстоятельство несколько смущало законников ордена, но когда они приходили на ристалище и наблюдали, как новоиспеченный сервиент расправляется с бывалыми рубаками, их мнение начинало склоняться к простой истине: в войне с сарацинами все средства хороши. А уж этот молодой язычник точно пригодится. Тем более что Великий магистр позволил многим светским рыцарям встать в ряды воинов-монахов и даже носить красный крест на груди во время сражения, что уже было нарушением устава ордена.
Нужно сказать, что тамплиерам прислуживали и местные, мусульмане. И от этого никаких бед не случалось, потому что все они были люди проверенные. Но на ночь их в крепости не оставляли.
Пренебрежение радостями мира символизировал запрет стричь бороды и усы. Это как раз и смущало Вилка сильнее всего – на его румяном лице пока рос только юношеский пушок. Что касается прически, то ей следовало быть аккуратной и короткой. Кроме того, не приветствовались частые омовения, так как склонность к «излишнему» уходу за своим телом считалась признаком мирской изнеженности.
Этот пункт не понравился Вилку, потому что русы старались держать тело в чистоте при любых условиях, но он быстро нашел выход – стал раз в неделю посещать хамам, сарацинскую баню, благо на него не распространялись монашеские запреты. Бобовая мука, которой мылись мусульмане, хорошо смывала пот и грязь, а листья лотоса – им терли распаренное тело, покрытое пеной из бобовой муки, – были не хуже липового мочала.
Еда тамплиеров Вилка вполне устраивала. Дома он часто не получал и половины того, что полагалось храмовникам. Устав ордена предписывал им скромную, но здоровую пищу, способную поддержать силы воинов. В рацион входило мясо, которое подавалось два раза в неделю; в субботу и воскресенье полагалась двойная порция. В прочие дни рыцари получали рыбу, овощи и хлеб. Как и положено монахам, они должны были вкушать пищу в молчании, под чтение Святого Писания. В отличие от простых монахов, которые за столом и во время службы пользовались специальным языком жестов, храмовники – если возникала необходимость – могли переговариваться шепотом.
Все это Вилк наблюдал со стороны, потому что сервиентам накрывали стол в другом – соседнем – помещении. Правда, кормили их почти так же, как и рыцарей, лишь двойные субботние и воскресные порции для сервиентов исключались.
Устав требовал от храмовников проявлять заботу о бедных и страждущих христианах. Ежедневно десятая часть хлеба со стола отдавалась беднякам. Если рыцарям подавалось мясо, то его следовало отрезать аккуратно, чтобы кусок, отданный нищему, не оскорблял того своим видом. В случае смерти кого-либо из братьев в течение сорока дней за столом кормили бедняка. Часто храмовники раздавали милостыню, жертвовали на строительство храмов. Орден проявлял заботу о пожилых и больных. Им позволялось носить более теплую одежду, полагалось усиленное питание. В случае старости или неизлечимой болезни рыцарь обязан был передать свое оружие и боевого коня молодым и боеспособным товарищам.