Assassin's Creed. Братство
Шрифт:
Ответом ему был лишь быстро стихший топот ног. Вокруг успела собраться небольшая толпа зевак. Не обращая на них внимания, Эцио развернул свою лошадь и отправился к Капитолийскому холму.
Когда он приехал в назначенное место, уже смеркалось.
– Ну как, отобрал денежки у нашего приятеля? – спросил Макиавелли.
– Отобрал.
– Маленькая, но победа.
– Победы имеют свойство накапливаться, – сказал Аудиторе. – Со временем и при надлежащих усилиях их станет больше.
– Будем надеяться, что мы умножим наши победы раньше, чем взор Чезаре падет на нас и мы опять будем разбиты. В Монтериджони ему это почти удалось. А теперь продолжим с того места, где мы остановились. –
– Куда мы едем?
– В Колизей. Там у меня назначена встреча со связным. Его зовут Виницио.
– И?
– Я жду, что у него есть для меня новости. Поехали.
Пока они ехали к Колизею, Макиавелли обращал внимание своего друга на новые здания, построенные Александром VI за годы своего папства. Говорил он сухо, не скрывая пренебрежения.
– Взгляни на эти фасады! Их замаскировали так, чтобы они имели вид правительственных строений. Родриго хорошо умел пустить пыль в глаза. Это делалось в расчете на то, чтобы одурачить твоих друзей, то есть «народ».
– Когда ты успел стать таким циничным?
– Я совсем не циничен, – с улыбкой возразил Никколо. – Я просто показываю тебе нынешнее состояние Рима. Но ты прав, Эцио. Иногда в моих словах слишком много горечи. Кто-то подумает, что я умею лишь замечать недостатки. Возможно, не все потеряно. Хорошо уже одно то, что в Риме у нас есть союзники. Ты с ними встретишься. И коллегия кардиналов, как я уже говорил, тоже не целиком под пятой Родриго, как бы ему этого ни хотелось. Правда, положение очень серьезное и неопределенное…
– Серьезное и неопределенное для чего?
– Для нашего окончательного успеха.
– Нам остается лишь делать все новые и новые попытки. Если отступимся, обязательно проиграем.
– Кто вообще говорит об отступлении?
Дальше они ехали молча. Впереди появилась угрюмая громада развалин Колизея. Эцио с ужасом думал о боях гладиаторов, происходивших здесь тысячу лет назад. Ему показалось, дух тех древних зверств никуда не исчез и продолжает витать над развалинами. Но в следующее мгновение ему стало не до мыслей о прошлом. Возле Колизея он увидел в свете факелов, как небольшой отряд солдат Борджиа окружил человека в мундире папского курьера. Солдаты стояли, обнажив мечи.
– Merda! [45] – прошептал Макиавелли. – Это Виницио. Они добрались до него первыми.
Ассасины пустили лошадей шагом, стараясь незаметно подобраться к солдатам. Вскоре до их ушей стали долетать обрывки разговора.
– Что это у тебя здесь? – допытывался один из караульных.
– Ничего.
– Попытка украсть официальную переписку Ватикана – это, по-твоему, «ничего»?
– Perdomatemi, signore [46] . Должно быть, вы ошиблись.
45
Проклятие! (ит.)
46
Прошу прощения, синьор (ит.).
– Нет, не ошиблись, гнусный воришка, – сказал другой караульный, тыча в Виницио алебардой.
– На кого работаешь, ladro? [47]
– Ни на кого.
– Тем лучше. Тогда тебя никто не хватится.
– Довольно, – шепотом произнес Макиавелли. – Надо спасти его и письмо, которое он несет с собой.
– Письмо?
– Быстрее.
Никколо пришпорил лошадь. От неожиданности та рванулась вперед. Макиавелли туго натянул поводья. Лошадь взвилась на дыбы. Ее копыта ударили ближайшего солдата в висок, вдавив шлем ему в череп. Солдат упал как подкошенный. Никколо свесился вправо и со всей силой ударил в плечо другого солдата, который только что угрожал Виницио, – тот выронил алебарду и рухнул вниз, корчась от обжигающей боли в плече. Эцио, пустив свою лошадь вперед, расправился еще с двумя. Одного он насмерть ударил эфесом меча по голове, второму воткнул лезвие между глаз. Оставался пятый – последний солдат. Застигнутый врасплох, он растерялся и не заметил, как Виницио, схватившись за древко алебарды, потянул его к себе и пронзил горло небольшим кинжалом. Караульный упал. Было слышно, как в легких у него булькает кровь. И снова внезапность нападения принесла ассасинам успех. Судя по всему, в пределах Рима солдаты Борджиа никогда не получали серьезного отпора и привыкли, что одно их появление вызывает страх.
47
Вор (ит.).
Виницио что-то закричал, указывая в сторону улицы, ведущей к центральной площади. Еще можно было рассмотреть лошадь, уносящуюся в сторону от площади. Курьер стоял в стременах, погоняя свою лошадь и торопясь поскорее убраться как можно дальше от места стычки.
– Давай письмо, и живее! – потребовал Макиавелли.
– У меня его нет! – крикнул Виницио, снова указывая на удалявшегося курьера. – Они забрали его.
– Эцио, догони его! – резко бросил Никколо. – Любой ценой забери у него письмо. К полуночи привезешь его мне в Terme di Diocleziano [48] . Я буду ждать.
48
Термы Диоклетиана (ит.).
Эцио бросился в погоню.
Догнать курьера было проще, чем дневного воришку Лошадь ассасина оказалась быстроходнее, а курьер, за которым он гнался, почти не умел сражаться. Эцио легко выбил его из седла. Он не хотел убивать несчастного паренька, но иначе тот бы обязательно поднял тревогу.
– Requiescat in расе, – по обыкновению, произнес Эцио, перерезав курьеру горло.
Письмо он убрал к себе в сумку, даже не посмотрев на конверт. Поводья курьерской лошади Эцио привязал к своему седлу, чтобы забрать ее с собой. Затем он вскочил на свою лошадь и поскакал к развалинам терм Диоклетиана.
Стояла почти непроглядная тьма. Лишь кое-где на стенах горели факелы. Чтобы добраться до места встречи, Эцио требовалось проехать довольно приличное расстояние по местам, где давно никто не жил. Где-то на середине пути его кобыла вдруг заржала от страха и встала на дыбы. Лошадь курьера последовала ее примеру. Эцио едва удалось успокоить обоих животных. Потом до его ушей донесся звук, от которого кровь застывала в жилах. Больше всего звук напоминал волчий вой. А может быть, это было нечто более страшное, чем волки. Скорее подражающие человеческие голоса. Ассасин развернул свою лошадь, и поводья, державшие курьерскую, развязались. Почувствовав свободу, та умчалась в темноту. Оставалось надеяться, что она доберется до своей конюшни в целости и сохранности.
Аудиторе быстро добрался до развалин древних бань. Макиавелли пока не было – без сомнения, его наверняка держало в городе какое-то срочное загадочное дело, – и тут…
Из-за холмиков и зарослей травы, покрывавшей развалины, появилось несколько странных фигур. Они быстро окружили Эцио. Жуткие люди, в облике которых не было ничего человеческого. Они стояли прямо, не на четвереньках, но у них были длинные уши, когти и хвосты, а лица больше напоминали звериные морды. Тела покрывала жесткая серая шерсть. Их глаза светились красным. У ассасина перехватило дыхание: что за дьявольские отродья? Оглянувшись, он насчитал не менее дюжины людей-волков. Эцио снова выхватил меч. Ну и денек сегодня выдался!