Ассегай
Шрифт:
Леону стоило немалого труда сохранить нейтральное выражение лица — таких денег у него никогда еще не водилось.
Прежде чем покинуть заведение мистера Вилабджи, Леон сделал свою первую покупку. На одной из полок он приметил стопку красно-желтых коробочек с изображением львиной головы, служившей эмблемой торговой марки «Киноха», основного производителя патронов в Британии. Присмотревшись получше, он, к своей радости обнаружил такую пометку — «Х&Х ройял. 470 нитро-экспресс. 500 гран». Из десяти патронов, прилагавшихся к подаренному Верити О'Хирн ружью, у него
— Сколько стоят эти патроны, мистер Вилабджи? — с опаской осведомился он и затаил дыхание в ожидании ответа.
— Для вас, сагиб, и только для вас, я назначу специальную и наилучшую цену. — Торговец поднял глаза к потолку, словно испрашивая вдохновения у Кали, Ганеши и прочих индийских богов. — Для вас, сагиб, цена составляет пять шиллингов за каждый патрон.
Коробок было десять, по пять в каждой. Леон быстро произвел подсчет, и результат привел его в ужас. Двенадцать фунтов и десять шиллингов! Он потрогал потяжелевший карман. Нет, это слишком дорого. С другой стороны, какой профессиональный охотник отправится за добычей с тремя патронами в патронташе? Леон неохотно опустил руку в карман и вытащил запечатанный банковский мешочек.
Судьба улыбнулась, послав ему тот самый прилив, о котором говорил Вилабджи, но волна уже покатилась вспять, о чем предупреждал мудрый индус.
Маниоро и Ишмаэль ждали у входа в магазин. Первым делом Леон расплатился с ними.
— Что ты собираешься делать с деньгами? — спросил он у Маниоро.
— Куплю три коровы. А что еще, бвана?
Масаи покачал головой — как можно задавать такие глупые вопросы? Для людей его племени единственным настоящим богатством был скот.
— А ты, Ишмаэль?
— Отошлю деньги моим женам в Момбасе. — Жен у Ишмаэля было шесть — больше не дозволял Пророк, — и своей ненасытностью они могли соперничать с роем саранчи.
Усадив в машину Маниоро и Ишмаэля, Леон поехал к казармам КАС. Бобби Сэмпсон с грустным видом сидел за кружкой пива в офицерской столовой. Увидев друга, он заметно ободрился, а когда Леон вернул долг за «воксхолл», пятнадцать гиней, обрадовался настолько, что угостил его пивом.
Из расположения полка Леон направился к скотному рынку на окраине города.
— Маниоро, я хочу отослать корову Маме Лусиме — в благодарность за ее помощь со слоном.
— Такой дар — обычное дело, — согласился Маниоро.
— Никто не разбирается в скоте так, как ты.
— И это правда, бвана.
— Когда выберешь коров для себя, подыщи одну и для Мамы Лусимы.
Подарок обошелся ему еще в пятнадцать фунтов, поскольку Маниоро отбирал только лучшее.
Напоследок Леон вручил масаю холщовый мешочек с серебряными шиллингами.
— Это для Лойкота. Если будет держать связь со своими друзьями и передавать сведения мне, получит еще много таких мешочков. А деньги пусть прибережет и тогда сможет в скором времени купить себе хорошую корову. Иди и возвращайся поскорее. У бваны Самавати есть для нас много работы.
Маниоро погнал коров по разбитой дороге, что вела
— Жди меня, брат! Я вернусь через десять дней.
Закончив с делами, Леон возвратился в клуб за Перси Филипсом. Охотник отдыхал в кресле на широкой веранде с видом на залитую солнцем лужайку и пребывал в весьма скверном настроении. Выглядел Перси соответственно: налитые кровью глаза, растрепанная борода и помятое, как и мундир, в котором он провел ночь, лицо.
— Где тебя, черт возьми, носило? — проворчал он и, не дожидаясь ответа, поднялся и поковылял к тарахтящей и чихающей сизым дымом машине. Правда, увидев бивень, на котором восседал Ишмаэль, охотник заметно подобрел. — Слава Богу, он еще у тебя. А где второй?
— Мы продали его нечестивому Вилабджи, — объяснил Ишмаэль, взявший за привычку упоминать своего хозяина во множественном числе.
— Мошенник! Держу пари, он тебя надул, — пробурчал Перси, забираясь на переднее сиденье.
Всю дорогу старый охотник молчал и заговорил только перед самым лагерем. — Вчера вечером у меня был разговор с твоим дядей Пенродом. Пришла телеграмма из американского госдепартамента. Бывший президент Соединенных Штатов прибывает сюда через два месяца со всей своей свитой на борту роскошного германского лайнера «Адмирал». Будет большое сафари. Нам нужно подготовиться.
Припарковались у палатки-столовой. Перси потребовал чаю. Две кружки горячего напитка несколько восстановили его жизненный тонус и вернули доброе расположение духа.
— Доставай записную книжку и карандаш, — бросил он Леону.
— У меня их нет.
— Запомни на будущее — это предметы первой необходимости. Более даже важные, чем ружье и пузырек с хинином. У меня есть лишние в библиотеке. Вернешь после следующей поездки в город.
Он отдал соответствующие распоряжения слуге, и через пару минут Леон приготовился записывать.
— Прежде всего, что будет представлять собой это сафари. Кроме президента, приедут его сын, парень примерно твоего возраста, и гости, сэр Альфред Пиз, лорд Крэнуорт и Фредерик Селоус.
— Селоус! Человек-легенда! Я зачитывался его книгами. Он, должно быть, теперь старик.
— Вовсе нет! — отрезал Перси. — Сомневаюсь, что ему больше шестидесяти пяти.
Леон собирался сказать, что шестьдесят пять — весьма преклонный возраст, но поймал предостерегающий взгляд Перси и, поняв, что темы возраста лучше не касаться, дал задний ход.
— А, ну… тогда он еще довольно молод, — поспешно добавил он.
Охотник кивнул и продолжил:
— Президент берет с собой пятерых охотников. Те, кого я хорошо знаю, это Джадд, Каннингем и Тарлтон. Все отличные ребята. С ними будут, наверное, и ученики. Кроме того, насколько я понял, приедут человек двадцать натуралистов и таксидермистов из Смитсоновского института, который частично спонсирует сафари. Я спросил насчет журналистов и прочей братии, но Пенрод говорит, что президент их присутствия не допустит. Как-никак два срока в кресле отсидел, научился ценить прелести частной жизни.