Астральный гамбит
Шрифт:
Корнилов сделал жест рукой, и из-за его спины выступила девушка в черной кадетской форме — невысокая, щуплая, обладательница огромных карих глаз, кажется, едва умещавшихся на узком скуластом лице. Темные волосы новенькой были заплетены в две тонкие кривоватые косички, правая при этом спадала на отнюдь не выдающегося размера грудь, а левая оставалась где-то за спиной.
По шеренге первокурсников пронесся недоуменно-рассеянный гул.
— Что-то я ее не помню на вступительных, — почти не размыкая губ, сухо пробормотала
— Точно, не было у нас на потоке никакой Ивановой! — в полголоса подтвердила Маша Муравьева.
— Тридцать седьмым в рейтинге шел Сашка Переверзев, должны были тогда его зачислить! — проговорил справа Юдин из отделения Тоётоми.
— Нет, — возразили ему. — Кто не прошел — тот не прошел, таковы правила!
— А эта глазастенькая тогда здесь по какому правилу?
— Меня спрашиваешь? Я откуда знаю?..
— Прошу тишины! — сурово сдвинув брови, призвал нас к порядку Корнилов. — А вы, сударыня, — повернулся он к новенькой, — извольте занять место в строю. Ваше отделение — третье.
Иванова что-то ему ответила, но что именно, расслышать с моего места оказалось невозможно. Зато было отлично видно, как девушка спустилась с трибуны, уверенно направилась к нашей шеренге, затем, уже подойдя к нам почти вплотную, вдруг остановилась, будто бы в сомнении завертела головой — и внезапно вклинилась в строй справа от меня.
Кто-то из ясухаровских хихикнул.
Гм… Не то чтобы мне так уж была дорога эта чертова позиция правофлангового в отделении… Но, во-первых, что мое — то мое. Во-вторых, порядок есть порядок. А в-третьих, девица пришла сюда вместо Нади. Да, ясен пень, она не была в этом ни духа виновата, но моей симпатии к ней такое положение дел никак не способствовало…
— Сударыня, вам не сюда, — угрюмо буркнул я, аккуратно, но твердо оттесняя новенькую плечом.
— Почему? — удивленно посмотрела она на меня — вроде бы и снизу вверх, но при этом разве что не свысока. — Сие же третье отделение? — в речи новенькой будто бы слышался легкий акцент.
Справа снова послышались смешки.
— Третье, — подтвердил я. И не нашел ничего лучше, как только добавить. — Но место на его правом фланге необходимо заслужить!
— О, изв'uните, — кажется, все же слегка смутилась Иванова — и акцент в ее речи сразу сделался заметнее. — А где м'oе место?
— В хвосте, — хмыкнула Маша Муравьева.
— Пока — вон там, — хмуро показал я глазами на левый фланг.
— Спасибо, сударь, — кивнула новенькая, похоже, вновь успевшая обрести былую уверенность. — Тогда я пойду туда. А сюда вернусь, когда заслужу. Кстати, что для сего нужно сделать?
— Набрать больше всех баллов по итогам учебного семестра, — был вынужден ответить я.
— Что ж, полагаю, за сим дело не станет, — одарила меня высокомерной полуулыбкой Иванова и, провожаемая взорами — отчасти насмешливыми, отчасти заинтересованными — неспешно двинулась в конец строя.
— Вызов принят, — хмуро бросил я — по сути, уже ей в спину.
Обернуться новенькая не соизволила.
Повторюсь: сами по себе на дух мне не сдались ни позиция правофлангового, ни место во главе стола в трапезной. Но что мое — то мое. И никакой такой Ивановой уступать это просто за красивые глаза я не собирался.
А глаза там, кстати, и впрямь были вполне себе красивые.
Ну да и духи с ними!
Глава 2
в которой я сплачиваю «жандармов»
Каждому курсу Федоровки полагался офицер-куратор из числа преподавателей — ну, что-то вроде классного руководителя в школе. Предполагалось, что за нас, первогодков, будет отвечать ротмистр Рылеев, но накануне начала учебного года тот нежданно корпус покинул, разделив незавидную участь майора Алексеева и полковника Пришвина. Вот уж ни за что не подумал бы, что и этот у нас — сторонник Романова! Помнится, с Огинским у бритоголового ротмистра были какие-то серьезные разногласия, как раз по вопросам внешней политики Империи.
Впрочем, поговаривали, что Рылеева как раз увольнять не собирались, да он сам подал в отставку — типа, из солидарности с опальным руководством. Но слухи — это дело такое…
Так или иначе, плакал, видать, должок, который ротмистр обещал мне отдать в ходе учебы — ну, из-за невыполненного обещания начислить дополнительный балл на экзамене. Не скажу, будто я вот прям на это серьезно рассчитывал — но все равно жалко. Особенно теперь, когда за первенство в нашем отделении открыто провозглашена борьба.
Дойдя до этой мысли, я невольно покосился на новенькую. Мы, первый курс, собрались на дубовой аллее в ожидании, когда штабс-ротмистр Поклонская, куратор второго года обучения, закончит беседу со своими подопечными и снизойдет до нас — «сироток»-первогодков временно «повесили» на нее. Наши держались четко тремя группками, по отделениям. И только Иванова неприкаянно стояла в сторонке, задумчиво изучая острые мысы своих черных форменных туфелек. Поглядывать на нее поглядывали, но завязать с выскочкой общение никто пока не торопился.
Подавив неуместное — и совершенно неконструктивное — злорадство, я одернул китель и решительно двинулся в сторону девушки. В моем (в моем!) отделении изгоев не будет! Ну и потом, сказано же кем-то умным: держи друзей близко, а врагов — еще ближе. Тем более, что это даже не враг, а так…
— Сударыня? — негромко окликнул я новенькую, подойдя со спины.
Встрепенувшись, Иванова резко обернулась, взметнув в воздух тонкие косички. Огромные карие глаза изучающе воззрились на меня.