Астромагия – 2. Выбор
Шрифт:
– Я понял. Здесь непреодолимые противоречия… и потому я предлагаю секундантам отсчитать 10 шагов. А вам дуэлянты приготовить шпаги. Я правильно понимаю, что избранное вами оружие, Рауль, шпаги.
– Правильно, – подтвердил принц.
Стоит ли упоминать, что дуэль была краткой: выпад, выпад и вот Рауль уже царапнул Генри. Я, как и положено мне по роли, срываюсь с места и бегу, а на бегу ору истошно и во все легкие: «Ге-е-е-енри-и-и-и, до-о-о-р-о-ого-о-о-ой!», затем падаю на колени и рыдаю. Генри ничего не остается, как упасть рядом со мной и утешать меня безутешную…. Я обнимаю его всхлипывая, беру в ладони его лицо и целую… в щечку. Зрители рыдают.
Очень раздраженное высочество, к сожалению, не задерживается до окончания представления и телепартируемся на место следующей дуэли. Поэтому и мне здесь делать больше нечего, я благодарю Генри за защиту моей чести, подтверждаю, что завтрашний ужин я провожу с ним. Вскакиваю на Матильду и мчусь на следующую дуэль.
Эта дуэль у принца была с Аллонсо фон Бердинар. Состав участников данного действа был почти тот же за исключением секунданта второго дуэлянта и собственно самого дуэлянта.
Согласно правилам и традициям Эрик фон Кордунтер должен дать участвующим в дуэли сторонам еще один шанс помириться.
– Рауль де Ларуан и Аллонсо фон Бердинар – если у вас есть, что сказать друг другу, то сейчас самое время. Я предлагаю вам поговорить и решить ваш спор мирным путем! – все это Эрик говорит тоном учителя младших классов, усмиряющего двух сорванцов.
– Его высочество наследный принц де Ларуан за последние две недели нанес оскорбление сразу двум дорогим моему сердцу леди, вначале обожаемой мной герцогине де Монморанси, а затем и уважаемой мной графине де Тайльбур! Я настаиваю на дуэли! – заявляет Аллонсо.
«Упс…, а мы оказывается всего лишь уважаемый предлог для дуэли…, а сражаются тут за честь обожаемой герцогини! – расстроились мои Венера, Меркурий, Солнце и Юпитер»
– Я готов принести официальные извинения… обеим, но особенно Луизе, – неожиданно выдает пристыженное высочество.
После этих слов, пухленький и низенький Аллонсо своими маленькими поросячьими глазками внимательно смотрит на меня и, весьма вероятно, вспоминает обещанные два ужина, и прикидывает, а стою ли я его дальнейших усилий…. Я в ответ растерянно и печально улыбаюсь, ну, потому что мне грустно и досадно, ну, вот никак не рассчитывала я на такой поворот событий!
– Что вы, ваше высочество, подразумеваете под официальными извинениями? – задает Аллонсо следующий вопрос.
«Вау! – иронизируют моя Венера и Меркурий вместе, – нас оказывается, нашли достойными дальнейших усилий! Можем собой гордиться!»
– Я… не знаю,… не думал еще…, – растерянно, но искренне выдает Рауль.
– Ваш ответ не удовлетворил меня. Я настаиваю на дуэли! – гордо вскидывает голову барон.
– Та, пожалуйста! Так, даже еще предпочтительней для меня! – с радостью «идет на уступки» принц, по-видимому, только что успевший обдумать и пересмотреть в отрицательную сторону свое решение официально извиниться. Кому-кому, а самозацикленному и самовлюбленному высочеству проще шпагой пять минут помахать, чем признать себя в чем-либо не правым.
– Зна-а-а-чит, противоречия не разрешимы…, – скучающим тоном объявил Эрик-распорядитель, – соперники, приготовьте шпаги и займите свои позиции, – и послал в небо электрический заряд, возвестивший о начале дуэли принца и барона.
Хотя дуэлью – это назвать, конечно, было чрезвычайно сложно, потому что барон явно очень плохо владел шпагой, а принц заметно поддавался (правда, заметно было всем, кроме фон Бердинара). Даже более того, его высочество, по моему мнению, использовал весь свой дар прекогниции, чтобы дать возможность Аллонсо царапнуть его шпагой, но тот был настолько неумел, да еще и неуклюж, что упускал возможность за возможностью. Ситуация для принца с каждой минутой усложнялась еще и тем, что фон Бердинар, по-видимому, вообще впервые в жизни взявший в руки шпагу, держал ее все более и более неуверенно. Но принц, поставивший перед собой цель: проявить благородство по отношению к барону, влюбленному в его бывшую невесту, которая, между прочим, приложила максимум усилий, чтобы прикончить меня – оказался непросто страшной, а абсолютно неумолимой силой.
– Ой! Ой-йо-йо-ой-й! – стонет его притворяющееся высочество, роняет шпагу и хватается за ногу, – я подвернул ногу! И она теперь меня не держит!
А барон хоть и со шпагой своей не дружит, но с головой очевидно в ладах, потому что сориентировался моментально:
– Признаете ли вы поражение, ваше высочество?
– Признаю. О, благородный Аллонсо! Вы меня победили!
Мать – моя ведьма. Чтобы понять, что сотворила эта откровенная и грубая лесть с бароном, это просто надо было наблюдать и лицезреть. Поверьте мне на слово, буквами алфавита ЭТО не передать: гордыня, самодовольство и абсолютное счастье лились из него такими количествами, что если бы они вдруг, не дай бог, приняли физическую жидко-образную форму, вся наша реальность захлебнулась бы. Однако, его кукловодное и манипулятивное высочество именно на такую невменяемо-самовозносящуюся кондицию барона, как раз и рассчитывал.
– Аллонсо! Благородный и сильный! Смею ли я, недостойный, обратится к вам с нижайшей просьбой?
Эрик фон Кордунтер, который начальник тайной полиции, Джон де Мендельтон, который друг Рауля, и секундант, который по совместительству друг барона, после этих слов принца, не договариваясь – срочно отправились в лес «грибы искать», и, я подозреваю, исключительно те, которые помогут им забыть разыгранную на их глазах вопиющую буффонаду. Но не я – я, наоборот, подошла поближе и ловила каждое слово, при этом изображая чрезвычайно заинтересованного в окружающей флоре ботаника-любителя.
– Ваше высочество! Ну, право, что вы? Конечно! То, что я оказался сильней, означает лишь то, что есть люди, которые смогут вас защитить, когда это потребуется! А я как был слугой короны, слугой и остался! – самодовольно, но «благородно» отвечает барон.
– Аллонсо, понимаете, сложилась такая ситуация…, – доверительно шепчет ему принц, – я люблю Диану, больше жизни, и без вопросов за нее душу дьяволу продал бы, если бы надо было, но ее отец ЗАСТАВИЛ ее стать моей невестой…. Понимаете? – А смотрит при этом манипулятор эгоцентричный на меня, очевидно надеясь пристыдить меня своей душевной жертвой, ради которой Я продала свое будущее, которое уже, кстати, наступит через восемь дней. Не, ну, разве не сволочь он самозацикленная, после этого!
А, Аллонсо, понимал, и, судя по забегавшим в разные стороны поросячьим глазкам, понимал хорошо: – Вы даже не представляете монсеньор, как хорошо я вас понимаю. Вы не уверены в ней…
– Да-а…, – надрывно-театрально «признается» принц. Я особо не уверена (у меня не слишком удачный ракурс обзора в этот момент был), но он, кажется, даже слезу при этом из себя выдавил, – Спасибо, Аллонсо. Это такая редкость встретить родственную душу в наши дни…
– И не говорите ваше высочество…
– Признайтесь, Драконом заклинаю, что вас связывает? – и вы бы слышали этот несчастный голос, вернее рыдание в этом голосе и надрыв…, я бы так не смогла. Воистину, в его высочестве умер великий актер.