Астромех Эрдваныч. Трилогия

Весельчак Ситх

Альдераан 39 GrS

</i>

"... Но, наверное, нет на Татуине никого, с кем было бы связано столько мифов и суеверий, сколько появились в среде поселенцев в отношении Народа Песков, более известных как Тускенские Рейдеры. Впрочем, сами обитатели татуинских пустынь, иногда, называют себя Горфа или Дети Горфа, по названию оседлой протокультуры от которой они произошли. В свою очередь, Горфа [2, 8], как отмечали в своих монографиях мастера-джедаи и выдающиеся исследователи культуры Народа Песков, долгое время жившие среди них и принятые в племя, как равноправные его члены, отец и сын Хетты, происходят от еще более древней цивилизации, называемой Кумумга [2, 21, 37].

От которой, также произошли все остальные коренные обитатели Татуина.(1)

В том, что бесценные кладези их культуры сейчас практически утеряны для галактической цивилизации, несомненно, есть доля вины и самого Народа Песков. Но это, ни в коем случае, не оправдывает его варварского уничтожения и помещения в резервации, что было проведено планетарной администрацией, с молчаливого согласия Сената.

Что же касается самих "тускенских дикарей", то причиной фактической гибели их цивилизации стали именно непонимание и невежество, как их самих, не осознавших и не принявших того факта, что они столкнулись с теми, кто на тысячи лет обогнал их в развитии, так и со стороны нас "цивилизованных" жителей галактики, поверивших нелепым слухам и домыслам.

Я не оспариваю тот факт, что Народ Песков отличался нетерпимостью к чужакам, воинственностью и жестокостью, чему существует масса документальных свидетельств. Но не надо выставлять их чудовищами! Все многочисленные рассказы о якобы угнанных в рабство и подвергнутых ритуальным пыткам женщинах и детях - не более чем досужие сплетни, которым так легко верят малообразованные люди. И доказательство тому - сама культура Народа Песков, направленная на выживание в невероятно суровых условиях, где наивысшей ценностью является вода, а целью - выживание племени.

Посудите сами: смогли бы женщины и дети выжить в пустыни и трудиться наравне с ее коренными обитателями, чтобы не быть нахлебниками, а точнее "делящими воду"? Притом, что ни один Человек Песков никогда не откажет тому, кто испытывает жажду - это нерушимый закон "Глотка воды", как и не бросит раненного в пустыне, добив воина или попытавшись выходить старика, женщину или ребенка. Последний факт как раз и объясняет почти все случаи исчезновений. И не вина тускенов, что их медицина была настолько примитивной, а люди оказались столь слабы.

Ради справедливости, стоит упомянуть, что в многогранной культуре Народа Песков, действительно существовал обряд, связанный с ритуальной пыткой разумного. Но он касался только невероятно редкого случая, когда кто-либо отказывался от чести стать воином племени. А чести этой можно было удостоиться лишь одним способом - доказав свое мужество в бою с сильнейшими воинами, и убив в честной схватке не менее троих из них. За всю многотысячелетнюю историю тускенов, эту пытку устраивали всего шестьдесят пять раз. В каждом случае, слагая песню о мужестве достойного, что передавалась сказителями из уст в уста, не допуская ни малейшего искажения, за которое того ждала неминуемая смерть.

Сама же пытка заключалась в том, что жертву ремнями из сыромятной кожи банты привязывали к ритуальной раме из дерева (!), под названием "Стогуюр" [41], что помещалась в центре стойбища, под палящими лучами двух звезд Тату, где отобранные шаманом воины, непрерывно, в соответствии с древним ритуалом, причиняли несчастному боль. И лишь на ночь "Стогуюр" переносился на почетное место

в хижине вождя, где женщины поили пытаемого водой, и кормили лучшей пищей, какую могло добыть племя. Этот процесс повторялся изо дня в день, пока жертва не умирала, обычно через полторы-две недели. Что еще раз доказывает, что рассказы о женщинах и детях, которых тускены пытали месяцами, не более чем вымысел. Особенно, учитывая то, что из песен известны лишь три случая, когда мужчины-воины выдерживали нечеловеческие страдания более месяца..."

<i>Сектор Чоммелл, пл. Набу.

горы Гаало, дом Квай-Гона Джина.

За 8 дней до событий окончания пролога.

</i>

Женщину вновь мучили сны. Сны о том, чего никогда не случалось. Они были невероятно подробны и реальны. До такой степени, что уже вторые сутки, просыпаясь среди ночи в холодном поту, она с трудом понимала, где кончается сон, и начинается явь. Она вновь была там, на Татуине, в мире вечной пыли и жары, два солнца которого, кажется, выжигают саму душу и волю. Даже жизнь на маленькой влагодобывающей ферме с человеком, который просто отдавал ей долг жизни за себя и сына, казалась тут наивысшим счастьем.

Нет, сам-то Клигг верил, что любит ее, но Шми понимала - это лишь иллюзия, смесь благодарности, и тех чувств, что тот испытывал к Аике. Впрочем, и за это она была благодарна единственной подруге. Более того, она порою не понимала, как и за что, ей предавшей все, и родных, и друзей, и то, во что она верила, даровано такое счастье - право иметь новую семью.

И лишь иногда, глядя на приемного сына Оуэна, Скайуокер чувствовала боль. Также как и тогда на Аторе, стоя над тем, что осталось от ее напарницы, после знакомства с застенками СБ Межгалактического Банковского Клана. Сын был точной копией Аики, не внешне - тут он больше всего напоминал отца - того красавца-татуинца, сбежавшего из дома в погони за приключениями, с бластером на поясе, и без кредита в кармане, а по характеру - такой же основательный, до скуки рациональный и надежный, как она.

А еще, душу женщины терзала тревога за родного сына. Ее не страшило то, что Эни может погибнуть, как не страшила собственная смерть - они оба, с рождения были воинами, волками-одиночками, для которых смерть в бою естественный конец жизненного пути. Шми боялась только одного, что ее сын станет рабом тех, кто стоял за его рождением, ведь от прошлого невозможно сбежать. Это не удалось ее напарнице, не удалось ей и, как она знала, не удастся Энакину. А потому, оставалось лишь надеяться, что он окажется сильнее.

День за днем, год за годом, мирная жизнь притупляла чувства тревоги. Хлопоты по хозяйству, и привычная с детства работа - ремонт влагосборников, постепенно превращали Шми в обычную, ничем не примечательную жену татуинского фермера. И лишь рабский чип где-то в теле, и понимание того, что за ней все также наблюдают, лишь чуть ослабив ошейник, не давали расслабиться, и почувствовать себя по настоящему счастливой. "Хорошо, хоть Клигг ничего не знает", - думала она, готовя ужин для мужа, сына и его девочки - милой скромницы Беру, или, засыпая в постели с человеком, которому она некогда помогла спастись самому, и спасти сына. Который оказался во много раз честнее ее, приняв в дом и подарив любовь и семью. А она даже не открыла ему правды, и Клигг до сих пор считал ее просто бывшей контрабандисткой.