Астронавты (худ. В.Калашников, А.Ермолин)

Лем Станислав

Раздался тонкий треск: это перегорел один из предохранителей сети во второй лаборатории. Виноват был кто-то из учёных. Я снова включил автоматически выключившийся ток и вернулся к «Предиктору». Подходя к экранам, я заметил, что свечение их несколько ослабло. Тучи потемнели. Они были большие, с плоским основанием и выпуклой серебристой вершиной. Вытянувшись в ряд, они шли в одном направлении с «Космократором». Ещё минута — и в них открылась воронка. Огромная, гладкая, она опускалась словно в самые недра планеты, а её устье вбирало пушистые облака, и они исчезали там. Я отвернулся, так как оттого, что глядел на колыхавшийся горизонт, у меня закружилась голова. Бесчисленные перистые облака, плывшие на уровне «Космократора», исчезали

одно за другим. Они летели вниз с такой быстротой, что казалось, их тянула незримая рука. Внизу тучи, слившись в гладкую, похожую на расплавленный металл массу, головокружительно вращаясь, падали в пропасть. Я почувствовал, как тяжесть моего тела растёт; в то же время шум двигателей становился всё напряжённей и громче: это «Предиктор», борясь с силой, притягивающей его вниз, увеличивал их мощность. «Космократор» мчался напрямик по хорде гигантского круга, диаметр которого я определил в сто с лишним километров. Гравиметр показывал, что тяготение всё возрастает. Я не сообщал об этом Арсеньеву, так как и без прибора он, конечно, чувствовал, что руки и ноги наливаются свинцом, а самое простое движение требует огромных усилий. Мы мчались над грозным бушующим вихрем. Ракета ни на волос не отклонилась от прямой, только двигатели её издавали острый свистящий звук, как при торможении на большой скорости.

В Централь вошёл Арсеньев, а с ним Солтык и Райнер.

— Смотрите, — сказал он, — это Большое Пятно!

— Большое Пятно?

— Да. Вы помните, что незадолго до прибытия мы заметили на поверхности Венеры пятно, которое потом исчезло? Сейчас оно появилось опять, только мы видим его с несравненно меньшего расстояния.

— Где-то поблизости должна быть долина Белого Шара, — заметил я.

— Не поблизости, а под нами. Там, — указал астроном на вогнутую, погружённую во мрак часть воронки, оставшуюся уже позади ракеты и похожую на огромное зияющее отверстие. Тучи мчались туда разорванными волнами со всех сторон горизонта.

— Кто сейчас на дежурстве? — спросил Арсеньев.

— Моё кончается, — ответил я. — Принимает инженер Солтык.

— Хорошо. Сейчас мы удаляемся от центра притяжения. Когда сила тяготения упадёт до 2 «g», начнём описывать над долиной круги.

Он оторвался от экрана и взглянул на нас.

— Все, кроме дежурного, к «Мараксу».

Я сдавал дежурство Солтыку; это заняло несколько минут. Когда я вошёл в кабину «Маракса», там собрались уже все остальные. Арсеньев просматривал какой-то чертёж, стоя у пульта, за которым сидел Лао Цзу. Райнер хлопотал у большого проекционного аппарата.

— Теперь мы кружим над Большим Пятном, — сказал астроном, откладывая свои бумаги. — Его образует вихрь облаков, втягиваемый искусственным полем притяжения. Пожалуйста, коллега Райнер, можно начинать.

Лампы погасли, и на стене засветился четырёхугольный экран. На нём появилось зеленоватое изображение, напоминающее спицы колеса, сбегающиеся к центру: некоторые из них были слегка волнистые.

— Это сеть подземных труб, доставляющих энергию Белому Шару, — раздался в темноте голос астронома. — По аналогии с магнитным полюсом его можно назвать полюсом тяготения, так как он создаёт искусственное гравитационное поле. Изображение на экране — это что-то вроде рентгеновского снимка. Мы сделали его четверть часа назад с высоты восьмидесяти километров сквозь кору планеты.

Взгляд постепенно привыкал к фосфорическому свечению экрана, и я увидел, что линии труб не везде выступают одинаково чётко. Это было вызвано разным сопротивлением участков почвы просвечивающим лучам. Горные цепи темнели неподвижными полосами вокруг долины. Озеро было почти невидимо, и в центре, где экран светился слабее, с трудом можно было догадываться о его существовании. Тёмное, почти чёрное пятно в той точке, где трубы сходились, обозначало Белый Шар.

— Мы предполагаем, — продолжал астроном, — что эта огромная энергетическая

система тесно связана с опасностью, грозившей Земле. Не будем подробно останавливаться на этом, так как сейчас нас интересует исключительно техническая сторона исследований. Сделаю лишь маленькое вступление. Приближаясь к Венере, мы заметили на её поверхности тёмное пятно. Оно продержалось несколько часов и постепенно рассеялось. Потом, три недели тому назад, когда мы были в долине, Белый Шар отдыхал. Правда, он вызвал катастрофу с нашим вертолётом, но по сравнению с его максимальной деятельностью тогдашнее напряжение токов можно назвать покоем. Сейчас его деятельность опять нарастает. Вероятно, она проходит или уже прошла свой максимум напряжения.

Как видно из сопоставления этих трёх фактов, напряжение силового поля, создаваемого Белым Шаром, изменяется. Для нас очень важно узнать, имеют ли изменения периодический характер, то есть составляют ли колебания между максимумом и минимумом замкнутый повторяющийся цикл, или же это совершается беспорядочно. От решения этого вопроса зависит всё наше дальнейшее поведение. Будем ждать в воздухе, пока деятельность Белого Шара значительно ослабеет. Тогда мы опустимся на озеро и установим на берегу измерительные аппараты.

Как видите, к Белому Шару сходятся одиннадцать труб, подающих ему энергию для создания поля. Токи в них могут взаимно суммироваться или погашаться, в зависимости от частоты импульсов, сдвига фаз, напряжения и всего прочего. Трубы, как вы знаете, лежат глубоко в почве. Над каждой трубой мы поставим осциллограф, который будет записывать изменения тока. Анализ полученных записей позволит решить нужную нам задачу. Можно зажечь свет, доктор.

Экран погас и одновременно вспыхнули лампы. Мы зажмурились. Астроном, подойдя к пульту, продолжал:

— Задача нетрудная, но опасная. Усиление деятельности Белого Шара может застать нас врасплох. Мы не знаем, как влияют на человеческий организм быстрые изменения в гравитационном поле. Вероятно, резкие колебания в известных пределах могут оказаться для человека опасными. Кроме того, могут возникнуть различные неизвестные нам явления, вроде быстрого разогревания грунта, изменений движения воздуха, перемен в преломлении света и так далее. В таких условиях легко потерять ориентировку, особенно на такой трудной горной местности, как район Белого Шара. Из осторожности мы будем работать по трое. Двое будут обходить аппараты, а третий — в это время наблюдать за ними с некоторого расстояния и держать связь с ракетой.

Арсеньев раздал нам напечатанные листки.

— Это план работ с разбивкой на тройки. Первыми идут Осватич, Солтык и Смит, чтобы приготовить...

Зазвонил внутренний телефон. Лао Цзу взял трубку.

— Напряжение поля слабеет, — обратился он к Арсеньеву, — и к тому же быстро. Солтык говорит, что собираются грозовые тучи.

Арсеньев собрал бумаги с пульта.

— Это сходится с предположениями... падение силы тяготения должно сопровождаться грозами. Вопросы есть?

— Да, — сказал я. — Должен ли я готовиться к разведочному полёту?

— Нет, не надо. Мы сразу спустимся на озеро. Ещё?

— Белый Шар построен обитателями планеты, — произнёс Осватич. — Можем ли мы встретить их здесь?

— На это я ответить не могу. Белый Шар, по-видимому, управляется на расстоянии. Но такая возможность не исключена. Обитатели планеты... они, несомненно, высокоразумные существа. Больше о них пока ничего не известно, и потому трудно сказать, что нужно делать в случае встречи с ними. Я могу только напомнить то решение, которое мы приняли перед отлётом: знакомство с обитателями планеты и устранение угрозы для Земли надо ставить превыше вопроса о нашей личной безопасности. Другими словами, мы не должны не только нападать, но даже и обороняться сильнодействующими средствами. И нужно стараться чтобы наши технические приспособления были в полном порядке. Вот и всё.