Астронавты в лохмотьях
Шрифт:
Вместо того чтобы подойти и предложить помощь, Лейн непроизвольно попятился. Магистр выглядел так, будто его сейчас вырвет, и одна мысль о том, что он окажется рядом в этот момент, вызвала у Лейна отвращение. Хуже того, вены, бешено пульсирующие на висках Гло, казалось, вот-вот лопнут. А вдруг из них действительно брызнет красное? Лейн попытался представить, как он совладает с собой, если на него попадет хотя бы капля крови другого человека, и его желудок предупреждающе сжался.
– Вам чего-нибудь принести? – беспокойно спросил он. – Воды?
– Еще вина, – просипел Гло, поднимая
– Вы уверены?
– Не будь таким занудой, мой мальчик, – это лучшее тонизирующее средство на свете. Если бы ты чуть больше пил, у тебя, возможно, наросло бы побольше мяса на… гм… костях… в нужных местах. – Гло проследил, чтобы бокал наполнился до краев, и потихоньку стал приходить в себя. – Так о чем я говорил?
– Может быть, о близком возрождении цивилизации?
– Ты что, издеваешься?
– Простите, магистр, – сказал Лейн, – просто сохранение бракки всегда было моей страстью – это тема, из-за которой я часто становлюсь несносен.
– Я помню. – Гло оглядел комнату, отмечая те предметы из керамики и стекла, которые в любом другом доме были бы вырезаны из черного дерева. – Ты не думаешь, что ты… гм… немного перебарщиваешь?
– Мне так больше нравится. – Подняв левую руку, Лейн показал кольцо из бракки, которое носил на шестом пальце. – Я и кольцо-то ношу только потому, что это свадебный подарок Джесаллы.
– Ах да, Джесалла. – Гло обнажил торчащие в разные стороны зубы, изображая развратную улыбку. – В одну из ближайших ночей, клянусь, в твоей постели побывают гости.
– Моя постель – твоя постель, – с легким сердцем произнес Лейн. Он знал, что магистр никогда не пользовался правом вельможи брать любую женщину из той социальной группы, в которой является династическим главой. Эта старинная традиция Колкоррона еще соблюдалась в высших семействах, но если Гло время от времени отпускал шутки на эту тему, то просто чтобы подчеркнуть таким образом культурное превосходство ученого сословия, которое подобную практику давно оставило.
– Я помню о твоих крайних взглядах, – продолжал магистр, возвращаясь к первоначальной теме, – но не мог бы ты более лояльно отнестись к совещанию? Разве ты не рад ему?
– Да, рад. Это шаг в правильном направлении. Но мы опоздали. Бракка достигает зрелости и вступает в фазу опыления за пятьдесят—шестьдесят лет, и даже если бы мы уже умели выращивать чистые кристаллы, временной зазор все равно останется. А он пугающе велик.
– Тем больше причин планировать будущее, мой мальчик.
– Верно. Но чем план нужнее, тем меньше вероятность, что его примут.
– Это очень глубокая мысль, – сказал Гло. – А теперь скажи мне, что она… гм… означает.
– Еще лет пятьдесят назад Колкоррон, наверно, мог уравновесить производство и потребление, введя несколько элементарных предохранительных мер, но и тогда принцы ничего не желали слушать. В теперешней ситуации требуются действительно радикальные меры. Вы представляете себе, как отреагирует Леддравор на предложение прекратить производство вооружений на двадцать—тридцать лет?
– Лучше об этом и не думать, – согласился Гло. – Но ты не преувеличиваешь трудности?
– Посмотрите на графики. – Лейн подошел к шкафу с плоскими ящиками и, вынув большой лист, разложил его на столе так, чтобы видел Гло. Он объяснял цветные диаграммы, избегая, насколько возможно, трудной математики, анализировал, каким образом растущие потребности страны в энергетических кристаллах и в бракке связаны с возрастающей нехваткой и другими факторами – например, с транспортными задержками. Несколько раз во время этой речи ему приходило в голову, что здесь опять попадаются те самые общие задачи, о которых он размышлял накануне. Он с горечью осознал, что стоял на пороге нового направления в математике, но опять был побежден материальными и человеческими проблемами.
И одна из них, кстати, та, что магистр Гло, главный представитель ученых, утратил способность воспринимать сложные аргументы и вдобавок к этому пристрастился к ежедневным попойкам. Магистр энергично кивал и сосал свои зубы, стараясь изобразить заинтересованность, но мешки его век опускались все чаще.
– Это очень серьезно, магистр, – с особым жаром сказал Лейн, чтобы привлечь внимание Гло. – Хотели бы вы рассмотреть работы моего отдела о мерах, необходимых для выхода из кризиса?
– Стабильность, да, стабильность – вот главное. – Гло резко поднял голову и на секунду, казалось, совершенно растерялся; его бледно-голубые глаза уставились на Лейна, словно Гло видел его впервые. – На чем мы остановились?
Лейн уже просто испугался.
– Возможно, будет лучше, если я пришлю письменный реферат вам в Башню, где вы сможете просмотреть его на досуге. Когда состоится заседание Совета?
– Утром двухсотого. Да, определенно, король сказал, что двухсотого. А какой день сегодня?
– Один-девять-четыре.
– Да, времени маловато, – с грустью сказал Гло. – Я обещал королю, что внесу существенный… гм… вклад.
– Так и будет.
– Это не то, что я… – Гло поднялся, слегка покачиваясь и улыбнулся Лейну странной дрожащей улыбкой. – Ты это серьезно?
Лейн моргнул, не понимая, к чему, собственно, относится вопрос.
– Магистр?
– Насчет того, что я… парю выше… вижу дальше?
– Конечно, – ответил Лейн с досадой. – Искреннее не бывает.
– Это хорошо. Это значит, что…– Гло выпрямился и выпятил пухлую грудь, неожиданно обретая обычное благодушие. – Мы им покажем. Мы им всем покажем. – Он прошел к двери, но остановился, положив ладонь на фарфоровую ручку. – Пришли мне реферат как можно… гм… скорее. Да, кстати, я дал указание Сиссту привезти с собой твоего брата.
– Это очень любезно с вашей стороны, магистр, – произнес Лейн, хотя радость от предстоящей встречи с Толлером омрачалась мыслью о реакции Джесаллы на эту новость.
– А, пустяки. Мне кажется, мы слишком сурово с ним обошлись. Я хочу сказать, заслали на целый год в такую дыру, как Хаффангер, лишь за то, что он щелкнул по подбородку Онгмата.
– От этого щелчка его челюсть оказалась сломана в двух местах.
– Ну, это был такой сильный щелчок. – Гло издал хриплый смешок. – Кроме того, приятно, что Онгмат хоть на время замолчал. – Все еще хихикая, он вышел из кабинета, и некоторое время слышалось шарканье его сандалий по мозаичному полу коридора.