Астронавты. Отвергнутые космосом
Шрифт:
— Показалось тебе, — отозвался первый. Лаборант воспользовался моментом и втянул в легкие воздуха, сколько смог. Опять тишина. — Да не, Контролер, ну кому тут быть?
— А Профессор? — спросил второй. Лаборант непроизвольно вжался в стену. — Кто его сегодня видел?
— А что Профессор? — проворчал первый. — Как будто он что знает, Профессор этот… он только и умеет, что… — добавил он гнусное ругательство. Второй устало каркнул несколько раз — рассмеялся.
Лаборант затаился, как мышь, за закраиной двери. Внутренняя оболочка гермокостюма насквозь пропиталась холодным потом. Те
Лаборант подождал еще немного. Сколько времени, интересно? Он осторожно прошел по коридору, вгляделся в смотровой щиток наружного люка — темно. Ночного освещения на базе нет, ничего не видно. Но по дальним скалам прыгал отсвет далекого прожектора. К базе приближался транспортер с грузовоза.
Сердце Профессора забилось. Только бы успеть! Выбраться самому и остановить людей Рашида. Оружия у него нет… ну что ж. Они наверняка пойдут сюда, в лабораторию. Он подождет их тут.
Профессор пересек лабораторию и потянул в сторону дверь в блок консервации. Если он сумеет захватить — как, он пока еще не знал, — людей Рашида, он сможет спрятать пленников в капсулах консервации. Они послужат его делу — отысканию средства против болезни. Лаборант уже пытался проводить опыты на умирающих, но некоторые из этих опытов оказались болезненны… а Профессор не хотел омрачать последние дни жизни товарищей мучениями.
А вот люди Рашида заслужили медленную смерть, кивнул он сам себе.
В одном из лабораторных шкафов он нашел то, что искал: обсидиановый скальпель с молекулярно-тонким армированным острием, предназначенный для препарирования подопытных крыс. Крыс для исследований Профессору требовалось немало. Благо на базе они водились в изобилии: грызуны быстро поняли, что на поверхность планеты выходить опасно, можно замерзнуть или задохнуться, и засели в норах, проделанных в вагончиках поселенцев, настороженно блестя глазками. Но сегодня, если все пройдет удачно, место крыс займут люди. Хотя какие они люди! Хуже крыс…
Профессор прищурился в смотровой щиток. Луч прожектора окатывал светом проволочные заграждения возле входа. Транспортер остановился. Мотор замолк.
Профессор сжал скальпель в руке и затаился за закраиной входного люка.
— Смотри-ка, — заметил Живых в микрофон, — вроде все нормально. Темно. Спят как суслики.
Мощные фары освещали распахнутые ворота базы. За стальной сеткой ограждения были кое-как запаркованы транспортеры. Один из них стоял снаружи, наискось, перекрывая въезд. В будке охранника горел свет.
— Башку снести за такую парковку! — от дяди-Фиминого рыка заложило уши. Он хлопнул дверцей и направился к будке. Внутри под герметичным куполом мигали на панели огонечки. Охранника на месте не было. Дядя Фима развел руками, подошел к брошенной машине, заглянул внутрь. Вскочил на ступеньку, и через секунду зарокотавший транспортер плавно двинулся в сторону, освобождая дорогу.
Дядя Фима вырулил к обочине и вернулся в кабину. В руке он сжимал мятую картонную коробочку из-под лекарств, вроде той, что была в кармане мертвого поселенца. Небрежным движением охранник убрал ее в карман.
Бой-Баба обернулась посмотреть, как там тело мертвого поселенца между сиденьями. Тот лежал смирно. А вот Тадефи рядом с ним смотрела, не отрываясь, на дядю Фиму и его оттопырившийся карман. Дыхание ее в наушниках становилось все резче. Все-таки страшно на незнакомой планете в первый-то раз, усмехнулась про себя Бой-Баба.
Транспортер миновал пустые ворота и медленно поехал по дороге между двух рядов приземистых герметичных вагончиков. Впереди затмевал собой беззвездное небо изгибистый диск Троянца.
Офисы и мастерские стояли пустые и темные, и жилые строения позади них отсвечивали чернотой в иллюминаторах.
— Не нравится мне это, — Живых нахмурился. — Охранника нет, и все как вымерли…
— Типун тебе на язык, — сказала Бой-Баба.
Дядя Фима уже поворачивал машину в один из бетонных двориков. Громадина их грузового транспортера нависла над двухместным желтым электроходиком, припаркованным возле проволочного ограждения жилого модуля.
— Офигели они совсем, на необитаемой планете заборы ставить? — произнес Живых. — От кого отгораживаются? Куркули несчастные…
Дядя Фима глянул на астронавтов и махнул головой в шлеме: выходите.
Автоматические жалюзи на иллюминаторах были опущены. Охранник постучал в дверь. Послушал. Тишина. Стукнул еще раз и еще. Попробовал ручку. Заперто. Нажал кнопку на панели управления шлюзовой камерой. Дверь не открылась. Надавил опять, постоял в раздумьях, глядя на Бой-Бабу, кивнул на угол модуля.
Она поняла без слов, повернулась и пошла вдоль стены модуля. Свернув за угол и оказавшись с неосвещенной стороны, подняла голову и нашла, что искала: под козырьком плоской крыши виднелся на высоте человеческого роста белый ящичек распределительного щитка.
На «Голландце» она, как техперсонал, отвечала за все электрооборудование. Привычным движением Бой-Баба вскрыла щиток и нащупала в темноте ряд выключателей. Все стояли в положении «выкл». Электричество в модуле было вырублено, только и всего.
Ребром ладони она перевела тумблеры вверх, в рабочее положение, и лицо ей озарили замигавшие огонечки. Из дома донеслись бодрые голоса телеведущих, мужской и женский, когда-то давно включенные на полную мощность.
Когда она вернулась к двери, Дядя Фима с Живых уже вошли в модуль. За ними, оглядываясь по сторонам, как кошка, осторожно ступала Тадефи, прижимая к груди чемоданчик с аптечкой.
Внутри царил хаос. Постели не заправлены, сопревшие одеяла валяются в куче на полу, сбившиеся простыни — в дырах и пятнах. Столики жилых отсеков оказались завалены грязными одноразовыми тарелками, нестираным тряпьем и мусором, чашками с давно присохшим ко дну кофе…
Бой-Баба молча осматривала комнату. Состояние поселенцев на дальних базах обсуждали уже тысячу раз. Что ни говори, а база очень похожа на тюрьму: и спишь чуть ли не друг на друге, и все время одни и те же разговоры, одни и те же рожи и голоса. Тяжкий труд, вечная ночь, и жар, и мороз, и все прелести искусственного жизнеобеспечения.