Атаман А.И. Дутов
Шрифт:
Отряды красных имели выборный командный состав, в результате чего часто непосредственно во время боёв были вынуждены нерационально тратить время на стихийно возникавшие митинги и перевыборы командиров [594] . Вообще же в отряде Кобозева было аж три комиссара: сам Кобозев как «правительственный» комиссар, бежавший из оренбургской тюрьмы С.М. Цвилинг — чрезвычайный комиссар Оренбургской губернии и А.Т. Джангильдин — чрезвычайный комиссар Тургайской области. Для большего воздействия на противника красные организовали самодельный «бронепоезд» из двух платформ, на одной из которых были установлены два орудия, а на другой — снятый с колёс бронеавтомобиль [595] .
594
Авдеев А. Указ. соч. С. 102.
595
Ермаков П.[З.] Указ. соч. По другим данным — 2 37-мм траншейных орудия, 2 3-дм орудия, 2 мортирных оружия, 4 пулемёта. В поезде было 4 теплушки и 3 платформы (Карпухин И.И., Александров А.И. Указ. соч. С. 70).
7 января на фронт отправился отряд казаков станицы Нежинской, приказ отправиться на фронт был отдан и 1-му Оренбургскому казачьему запасному полку, которому предписывалось отправить против большевиков «всех свободных казаков в конном строю» [596] .
596
РГВА. Ф. 40327. Оп. 1. Д. 10. Л. 5.
597
Яконовский Е.[М.] Каргала // Военная Быль (Париж). 1952. № 3. С. 27.
Оставив разъезд № 13, по которому красные выпустили не менее 120 снарядов, сторонники Дутова ненадолго закрепились на разъезде № 14, мост между разъездами был взорван. Под угрозой исключения всего населения из казачьего сословия Дутов осуществляет мобилизацию казаков от 20 до 55 лет близкой к линии фронта станицы Донецкой. Как впоследствии вспоминал сам Дутов, у казаков в тот период оставалось по 10 патронов на винтовку и по 2 снаряда на орудие, приходилось драться штыками [598] .
598
ГА РФ. Ф. Р-952. Оп. 3. Д. 28. Л. 10.
13 января в Оренбурге была объявлена мобилизация всех торгово-промышленных служащих в возрасте от 18 до 55 лет для несения караульной службы и оборонительных работ [599] . С призывом к казакам — приверженцам левых взглядов обратился Т.И. Седельников, по мнению которого нежелание казаков бороться с большевиками вызвано непониманием складывающейся ситуации. «Не пора ли бросить прикрываться «левыми словами» для оправдания нашего бездействия, если не нашей трусости?» — писал он [600] .
599
Оренбургский казачий вестник. 1918. № 11. 14.01. С. 1.
600
Там же. С. 2.
Наибольшим ожесточением отличались бои за станцию Сырт, занятую красными 13 января. Бой длился три дня — особенно упорно шла борьба за сопку возле станции. Исход столкновения решили красные лыжники во главе с П.З. Ермаковым, обошедшие белых с тыла. В том бою белые потеряли не менее 60 человек убитыми и ранеными [601] , в плен к красным попали 10 человек, в том числе трое мальчишек-кадетов. По одному из свидетельств, кадеты ревели и валялись в ногах у взявших их в плен матросов, прося о пощаде [602] . Какова их дальнейшая судьба — неизвестно. По воспоминаниям одного из участников, в боях красными активно использовались гранаты, штыков для ближнего боя было очень мало [603] . Красные оценивали численность сторонников Дутова, отступивших после этого в Оренбург, всего лишь в 300 человек [604] . Возможно, это даже преувеличение. Есть сведения, что Оренбург обороняло всего 200 бойцов [605] . В то же время фигурирует цифра в 1500 человек, имевшихся в общей сложности в распоряжении Дутова [606] . Несмотря на малочисленность защитников Оренбурга, бои были очень упорными — красным приходилось брать с боем почти каждую станцию.
601
Лесевицкий Н. Указ. соч. С. 65.
602
Авдеев А. Указ. соч. С. 101.
603
Ермаков П.[З.] Указ. соч.
604
Подшивалов И. Указ. соч. С. 114.
605
Яконовский Е.[М.] Каргала // Военная Быль (Париж). 1952. № 3. С. 27.
606
Там же. С. 34.
Газеты того времени сохранили до наших дней имена первых защитников войсковой столицы, дающие представление о том, кто сражался на стороне белых в начале Гражданской войны. Вот некоторые из них: подъесаул П.Г. Тюрин — умер от ран и контузий, юнкер Портнягин — убит большевиками; доброволец И.И. Трусов — 18 лет, воспитанник 6-го класса оренбургской гимназии, ранен; юнкер Оренбургской школы прапорщиков И.В. Карташев — 22 года, ранен; прапорщик Петров — убит большевиками, «в левом крыле носа имеется рана, но не рваная, а пулевая, колотой штыковой раны в области груди нет, а имеется на её правой стороне и на внутренней стороне правого бедра по одной большой колотой ране» [607] . У Оренбурга были очень юные защитники, но это не остановило красных перед самыми гнусными жестокостями в их отношении. На станции Новосергиевка в начале января 1918 г. был обнаружен труп неизвестного юнкера, который был «исколот штыками, прострелен, в области живота вырезан кусок тела, в другой части тела обнаружена большая рана, нанесённая, как предполагают, тупым орудием, язык, уши, нос и половые органы были вырезаны» [608] .
607
Оренбургский казачий вестник. 1918. № 11. 14.01. С. 4; № 12. 16.01. С. 4.
608
Оренбургский край. 1918. № 5. 06.01. С. 3.
В Оренбурге в условиях военного положения все заведения должны были работать до 22 часов, была запрещена торговля спиртным. 16 января 1918 г. был издан приказ о мобилизации домовладельцев 1-й части Оренбурга в возрасте от 18 до 55 лет для формирования боевых, трудовых и охранных дружин. Боевые дружины формировались из мужчин 20–35 лет, трудовые — 18–19 и 36–55 лет [609] . Однако было уже поздно.
16 января 1918 г. произошёл решающий бой под станцией Каргала в 35 верстах от Оренбурга. Этот бой стал «лебединой песней» оренбургских кадетов, откликнувшихся на призыв последних защитников города. На фронт под командой 18-летнего прапорщика Хрусталёва, который сам лишь год назад окончил Неплюевский корпус, пошли даже 14-летние. Один из них впоследствии вспоминал:
609
Оренбургский казачий вестник. 1918. № 14. 18.01. С. 1.
«Нас
Был солнечный, морозный день пятнадцатого января восемнадцатого года, один из последних дней белого Оренбурга. Об этом мы даже не думали. Не могло же быть, чтобы мы с нашими старшими друзьями юнкерами не отбросили банды Кобозева обратно к Самаре. А там Корнилов и Алексеев двинутся с Дона и разгонят большевиков. До Каргаллы ехали час в отопленных и хорошо оборудованных теплушках… На станции сотня казачьих юнкеров и роты две эсеровских добровольцев. Эсеровские добровольцы (они ходят без погон и называют себя отрядами Учредительного Собрания) величают друг друга — «товарищами». Пытаются так называть и нас. Дело чуть не доходит до драки, а связиста из штабного вагона выкидывают из купе. Даже не мы, а дежурный офицер, бывший кадет 2-го корпуса. Их офицеры, они в погонах, приходят с извинениями. Слово «товарищ» у них было будто бы в обращении всегда — и употребляют его они не в политическом, а в «обиходном» смысле.
Славно поели жирного солдатского кулеша, и, как настоящим солдатам, нам выдали по полстакана водки. Вечером, в двух вагонах, кадетскую роту передвинули к железнодорожной будке, в двух верстах от станции. Сменяем в заставе офицерскую роту. Застава в полуверсте от будки, в снеговых окопах, по обеим сторонам железнодорожного полотна. Там, на всю ночь, остаётся одно отделение… На дворе градусов двадцать мороза. Каково должно быть нашим в заставе… У большевиков всё тихо, только где-то очень далеко слышны паровозные гудки. Должно быть, в самом Сырте — верст 10 или 12 впереди. В Поповке, что почти на фланге заставы, только лают собаки. С этой стороны позицию защищает глубокий снег.
Утро шестнадцатого января. День обещает быть таким же солнечным и морозным, как вчера… На Оренбургском фронте воюют только днём. Было часов девять утра, когда, со стороны заставы, послышалась частая ружейная стрельба и, почти сразу, разорвался первый снаряд. Вошёл в дело приданный нам пулемёт… бой разгорается, и мне видно с полотна, как ложатся, совсем близко от нашей будки, снаряды. Из Поповки показалась стрелковая цепь. Чёрные муравьи на белом фоне. Отсюда, за две версты, кажется, что они не двигаются. Их цель, по-видимому, обойти нашу позицию справа. С Каргаллы их цепь, конечно, видят, и вот красивым барашком рвётся первая шрапнель нашей бронированной площадки. От меня, с высокой насыпи полотна, всё видно, как на ладони… На станции добровольческие роты уже грузятся и юнкера седлают коней. Они постараются обойти красных на нашем левом фланге, но — снег их остановит… Паровоз, прицепленный сзади, толкает пять теплушек с добровольцами. Я примостился на подножке паровоза. Холодно, светло, весело и жутко. Там, в стороне Сырта, перестрелка принимает характер настоящего огневого боя. Пули уже посвистывают около будки, у которой разгружаются добровольцы. Одна из их рот разворачивается полоборотом направо против цепи, вышедшей из Поповки, и медленно начинает продвижение, утопая в глубоком снегу… «фронт» был в полуверсте, и идти на «фронт» можно было только по полотну железной дороги.
— Идите осторожно, — напутствовал меня начальник участка, — ниже полотна, если сможете.
Но ниже полотна лежал глубокий снег, с подмерзшей корочкой, дающей ему обманчиво солидный вид. Два-три раза я провалился по пояс и в конце концов взобрался на насыпь. Я как-то не сразу сообразил, что то, что свистит и мяукает в воздухе или со стеклянным звоном бьёт по рельсам, — это и есть пули, которые убивают людей. Но и поняв это, я до первой крови не мог вообразить, что они могут убить или ранить… Вот, наконец, вправо от полотна, перпендикулярно к нему вырытый в снегу окоп. Красно-чёрные фуражки — Неплюевская рота… Над ними свистят те же пули, которые свистели только что на насыпи. Кадеты сидят, покуривая, выданную вчера махорку. Винтовки прислонены к брустверу. В амбразуре — пулемёт. Мы не стреляем. Впереди, шагах в восьмистах, перед нами лежит «их» цепь. Все в чёрном, должно быть матросы. Это мне рассказывают, т.к. цепи почти не видно: она зарылась в снег. Когда матросы поднимаются и пытаются сделать перебежку, Хрусталёв поднимает роту и даёт два-три залпа. Говорят, что успех потрясающий, и цепь зарывается снова. Конечно, сильно помогает пулемёт. Всё же они продвинулись шагов на пятьсот, но, как объясняет Хрусталёв, нужно было их подпустить поближе для большей меткости огня. Справа, из Поповки, большевицкая цепь отходит, а добровольцы приближаются к деревне. Красный бронепоезд пытается нащупать нас из своей пушки. Но им тоже нас не видно, как и мы не видим их цепи. Только головы, когда стреляем залпами. Уже за полдень. Едим мёрзлый хлеб и вкусные, мясные консервы под свист пуль и, иногда близкие, разрывы снарядов.
Вот по насыпи прошла наша броневая площадка, привлекая на себя огонь красной артиллерии. Целая очередь падает совсем близко от окопа, засыпая нас снегом. К счастью, снаряды «глохнут» в снегу и не дают осколков. Бой оживляется. Всё чаще и чаще поднимает Хрусталёв свою роту к брустверу. За красной цепью, вне достижимости ружейного огня, останавливается эшелон. Виден, как на ладони, паровоз и красные вагоны, из которых высыпаются люди и двигаются, густыми цепями, на поддержку матросов. Матросы снова поднялись и идут перебежками. Между залпами, «беглый огонь», — командует прапорщик Хрусталёв… Вот она, первая кровь… Почти сразу, после ранения Миллера, убит пулей в лоб один из офицеров-пулемётчиков. «Рота… пли. Рота… пли», — командует Хрусталёв. «Веселей, ребята, веселей». Он боится, что этот первый в кадетском окопе убитый плохо подействует на его молодых солдат.
«Рота… пли. Беглый огонь». Матросы не просто останавливаются, а убегают. «Рота… пли», — винтовки накаляются. «Урра… Рота… пли»… Вот капитан, начальник боевого участка, спокойный, молодой ещё офицер. «Славно, однокашники, славно… Приятно за своих». Оказывается, мы только что отбили сильную атаку. Снег нам, конечно, помог, но и без снега мы её отбили бы… Короткий зимний день на склоне. Синие тени ложатся в окоп, и холод начинает пронизывать до костей. С той стороны красные начинают грузиться в эшелоны. «Едут спать в Сырт», — шутят знатоки «железнодорожной» войны. Мы тоже скоро на Каргаллу» [610] .
610
Яконовский Е.[М.] Каргалла // Военная Быль (Париж). 1952. № 3. С. 28–33.
Той же ночью кадетов отправили в Оренбург. Похоже, это единственные белые воспоминания о боях за Оренбург в начале 1918 г.
Несмотря на весь героизм немногочисленных защитников Оренбурга, наступление Кобозева отбить не удалось и вечером станция была захвачена силами красных, 15-й и 16-й разъезды были заняты ими уже без боя. В этот же день было разослано сообщение о переносе Войскового Круга в Верхнеуральск [611] .
Кстати, по свидетельству П.А. Кобозева, обороняя Оренбург, белые стреляли не боевыми, а учебными снарядами, не дававшими разрывов [612] . Красные же использовали боевые.
611
РГВА. Ф. 39868. Оп. 1. Д. 8. Л. 232.
612
ЦДНИОО. Ф. 7924. Оп. 1. Д. 158. Л. 115.
17 января красные заняли 17-й разъезд. В тот же день войсковой старшина Протодьяконов и сотник Б.А. Мелянин под артиллерийским и пулемётным огнём красных взорвали железнодорожный мост через реку Каргалку у разъезда № 18 [613] . И наконец 18 января в результате отступления белых и восстания городских рабочих, атаковавших железнодорожный вокзал, Оренбург был сдан. Потери отряда мичмана Павлова на Урале составили всего 19 человек. Вскоре погибшие были торжественно похоронены на Марсовом поле в Петрограде [614] .
613
РГВА. Ф. 40215. Оп. 2. Д. 214. Л. 150.
614
Карпухин И.И., Александров А.И. Указ. соч. С. 84–85.