Атаман царского Спецназа
Шрифт:
Вдоль забора тихонечко вышел в проулок, обошел дом и по дороге стал подниматься на пригорок. С каждым метром пройденного пути крики становились глуше, но я стал мерзнуть. Ночью мороз усилился, а на мне был тонкий суконный кафтан. Я ускорил шаг, потом побежал. Стало теплее.
Вот и деревня, где мы останавливались. Черт! В темноте все дома одинаковы. Не заходить же в каждый дом, будя хозяев. От одного из темных заборов отделилась тень, я схватился за нож.
– Атаман, ты?
Я перевел дух:
– Я!
Молодцы
Зашли в теплую избу. Хорошо! Я уселся на лавку. В тепле, да после испытанного напряжения нахлынула какая-то опустошенность.
– Иди, атаман, ложись, я посторожу.
Голос Сергея. Молодцы, уже и выучка сказывается, как в боевом походе – не все спать завалились, часового поставили. А то бегал бы я по деревне, замерзая, дурак дураком.
Утром, довольно рано, на голодное брюхо выехали. Надо было убираться скорее. Вдруг кому-то умному придет в голову, что пожар не случаен. В первую очередь начнут выяснять, были ли в соседних деревнях незнакомцы.
Быстро, за полдня, добрались до Москвы. Я расплатился с возчиком и расстался со своей командой. Прямиком, не заходя домой, направился в Кремль, к Адашеву.
Тот же дьячок проводил в прежнюю комнату. Торопливо вошел Адашев. Я протянул свернутую бумагу:
– Это единственная вещь, где упоминается…
Адашев меня прервал:
– Тихо! И у стен бывают уши. – Он развернул бумагу, быстро пробежал глазами. – Нет, это не то. Других бумаг не было?
– Нет, были закладные, подушевая перепись и прочее.
– Верю. А пожар зачем было устраивать?
– Без переполоха было не проникнуть, тем более все осталось на своих местах: никто из холопов меня не видел, никто не ранен и не убит. А пожары… Ну что ж, случаются.
Адашев улыбнулся:
– Хорошо! Мы никак не могли проникнуть в дом, ты первый. Это о многом говорит: ты не только дерзок, но и умен. Похвально.
Адашев достал из-за пояса мешочек с серебром, бросил мне. Я взвесил на ладони, ухмыльнулся:
– Нас ведь четверо было.
В конце концов, я решил придерживаться личины дерзкого, наглого и любящего деньги.
Адашев оценивающе поглядел на меня.
– Лошадей надо купить, еще кое-чего, как я думаю, это ведь не последнее поручение?
Алексей молча достал еще один мешочек, ловко бросил мне в руки, повернулся и вышел. Я пожал плечами: не поймешь, доволен или нет. Но какое мое дело? Поручение я выполнил.
По дороге домой зашел к Сергею – как раз было по пути из Кремля, – предупредил, чтобы все ребята с утра были у меня.
Шел домой и думал. Вот что было интересно – Адашев знал о пожаре, не я ему сказал. В дороге нас никто не обгонял, из деревни выезжали без посторонних. Люди – на конях или пешком – стали встречаться значительно дальше от деревни. Стало быть, все-таки кто-то за нами следил и доложил, как обстояло дело. Очень впечатляет! Интересно, Алексей Адашев случайно проговорился о пожаре или намеренно, выказав тем самым, что мне не доверяли и следили за исполнением? Или все это не более чем проверка? А умен, чертовски умен, по повадкам и делам – прямо выпускник школы ФСБ или ЦРУ. Надо держать с ним ухо востро. Выглядит он простовато, но голова соображает, да по-иному быть и не может. Простолюдин, не князь, а вот поди ж ты – советник царя. Наверное, его голову не я один оценил.
Придя домой, расцеловал Дарью, спросил, есть ли что покушать, с утра во рту маковой росинки не было. Дарья начала метаться по кухне, накрывая стол. Я выложил мешочек серебра. Дарья вопросительно на меня взглянула, я кивнул. Она развязала мешочек, оттуда серебристым ручейком потекли монеты – свежеотчеканенные, еще блестящие, не затертые множеством рук. Дарья ахнула.
– Юрий, ты никак ограбил кого-то? – И испуганно прижала ладонь ко рту.
– Тьфу на тебя, разве я похож на татя? За работу – поручение одного видного человека исполнял.
– А, тогда хорошо. А что мы с деньгами делать будем?
– Думаю, в дело вложить надо. В какое – обдумаем, хватит деньги в хлебное вино вкладывать, нельзя все яйца класть в одну корзину.
Дарья подошла, прижалась теплым боком.
– Любый, а ты уже придумал? – Под одеждой моей ощутила плотный бугор. – А это что?
– Еще мешочек, но это для моих ребят и на дело: лошадей покупать надо, не пешком же по делам бегать.
– И то правда; делай как знаешь, ты у меня хозяйственный.
Во как! Я уже «у нее». Ладно, не стоит цепляться к словам. Я и вправду «у нее» – в доме, в делах, сплю с ней, нравится она мне, возвращаюсь ровно к себе домой. Ну чем не жена?
С утра, едва встать успел, вся моя тройка в сборе уже стучала в ворота. Пошли на торг. Я лично в лошадях ничего не понимал, зато мои орлы словно родились в седле, лошадей знали, покупали со знанием, осматривали копыта, смотрели зубы, до хрипоты спорили с продавцами о цене. Все-таки купили себе по коню, кому какой понравился, и сообща выбрали мне. После настала очередь седел, упряжи и много чего еще: сумок чересседельных, попон. Мешочек мой после покупок изрядно похудел, но треть осталась.
Мы вернулись ко мне домой, завели лошадей во двор. У Сергея во дворе была пустая конюшня, и поэтому решили всех лошадей ставить у него. Возражений мое решение ни у кого не вызвало.
Пока суть да дело, Дарья накрыла в трапезной стол, богатый стол. Не царский и не княжий, конечно, но боярину не было бы стыдно. После первой рюмки и закуски я вытащил мешочек и разделил монеты на три равных кучки. Мужики мои изумились – за поход с Моше, после Ливен и то меньше получилось, а тут за два дня – куча монет. Сразу же стали обсуждать, кто куда деньги потратит. В общем, вечер провели неплохо.