Атаман Платов
Шрифт:
Но тут в памяти возникло другое. Он видел себя в сверкающем кабинете Павла. Худой, изможденный от ссылки и темницы, стоит он перед императором. «Мой друг Наполеон хотел, чтобы вы, генерал, возглавили казаков в походе на Индию».
И Наполеон желал увидеть казачьего атамана, полки которого так безжалостно трепали на поле брани французские войска. К тому же граф Коленкур передал ему случайно услышанный разговор в русском штабе.
— Наполеон намерен наградить отличившихся русских генералов. В их числе можете быть и вы, Матвей Иванович, —
— Нет уж, увольте, батенька, — отвечал Платов. — Я Наполеону не служил, и незачем меня награждать. А если он вздумает это сделать, так я награды не приму.
Это сообщение покоробило тщеславного императора.
Когда Наполеону представляли русских генералов, он, проходя строй, всматривался в лица вчерашних своих врагов. На правом фланге стоял высокий, туго перепоясанный парчовым, с блестками, ремнем Беннигсен. Сияли ордена, пуговицы, эполеты. Воротничок сдавил шею, и лицо покрылось нездоровым румянцем. Казалось, что еще немного и генерал не выдержит, упадет. Наполеону вспомнилось, как по приказу этого Беннигсена русские, к полной неожиданности, снялись из-под Прейсиш-Эйлау, уступив победу.
Поразили фигура и лицо Багратиона. Настоящий воин. С чувством пожал руку генерала.
— Генерал Платов, — назвал Александр.
Наполеон остановился, вскинул голову и устремил острый взгляд слегка сощуренных глаз на высокого, черноглазого, с крепкими широкими плечами генерала. На лице — и мужество, и природная сметка, и затаенное лукавство. С запоздалой поспешностью император протянул слегка влажную, пухлую ладонь. Не произнеся ни слова, прошел дальше.
Все же позже Наполеон беседовал с атаманом. Расспрашивал о казачьих обычаях и порядках, о том, как учатся казачьи дети.
— Неужели и школы у вас есть?
— Не только школы, но и гимназия есть в нашем Новом Черкасске, — с достоинством отвечал Матвей Иванович.
Там и в самом деле строили первую на Дону гимназию.
Наполеон не случайно проявлял интерес к донскому казачеству. Самобытное войско давно интересовало его. Не однажды возникала мысль использовать его в осуществлении своих замыслов. Никто другой, а он сказал: «Дайте мне лишь одних казаков, и я пройду с ними весь мир…» И пояснил: «Французским войскам нужно не только отдать приказ, но и объяснить, когда и каким образом атаковать неприятеля, казаки же в этом не нуждаются. Завидя врага, они мчатся на него».
— Велико ли Войско Донское? — продолжал он беседу.
— Оно, ваше величество, что милый сердцу Дон: ни вычерпать ни ковшом, ни ведерцем, — отвечал Матвей Иванович.
Наполеон улыбнулся:
— А не смогли бы вы показать искусство казаков? И это оружие…
— Вы имеете в виду лук? Это оружие башкирцев;
— А что, башкирцы тоже были в деле? — спросил Александр.
— А как же! У Веллау.
— Да-да, у Веллау! — подтвердил Наполеон.
Схватка произошла 4 июня неподалеку от местечка
Всадники в рысьих остроконечных шапках во всю прыть утекали на низкорослых лохматых лошадках. За ними широким строем неслась французская конница. Казалось, еще немного и она догонит трусливых людишек.
И вдруг их засыпали стрелами. Тысячи стрел, пущенные сильной рукой, поражали всадников, коней. Находившиеся впереди французские гусары словно наткнулись на невидимую стену, хотели повернуть назад, но скакавшие за ними сбивали их, внося беспорядок и панику.
И тогда Платов направил из засады Ставропольский калмыцкий полк. Калмыки были лихими наездниками, умелыми воинами. Они и довершили дело.
Среди взятых в тот день пленных был один офицер, у которого стрела, пробив нос, застряла в нем. Русский фельдшер хотел было сломать ее, но подскочил распаленный башкирец, оттолкнул его:
— Моя стрела! Не дам ломать!
— Но как же вытащить?
Насилу уговорил взять за нее выкуп…
Наполеон попросил показать не только лук, но и всадников, кои искусно им владеют.
На следующий день ему показали джигитовку казаков и башкирских воинов. Наполеон был в восторге. И лук его удивил. Особенно меткость стрелков.
— А мог бы показать такую меткость генерал? — подзадорил он Матвея Ивановича.
Лук не был на вооружении казаков: они действовали саблей, пикой, ружьем и пистолетом. Однако ж после битвы на высотах у реки Калалах, где турки засыпали казаков стрелами, полковник Платов приказал своим подчиненным освоить оружие неприятеля. И сам в этом деле проявил рвение.
После той битвы луков да стрел было собрано множество. Командиру полка принесли как трофей один, богато отделанный золотом и серебром, с тугой жилой-тетивой, а с ним — плоский кожаный колчан с оперенными стрелами.
С той поры и приобщился Матвей Платов к стрельбе из лука. Научился довольно метко пускать в цель стрелы. Откровенно сказать, за все время ему не пришлось воспользоваться этим оружием. И вот — просьба Наполеона! Но Платов уловил здесь не только просьбу.
«Ты хоть и великий император, как некоторые тебя называют, и сумел одержать в этой войне верх, — подумал Платов, — однако же и мы не лыком шиты, лицом в грязь не ударим». Вслух же сказал:
— Мы, казаки, лучше стреляем из ружей да пистолетов. Владеем саблей да пикой, конечно. А луком — не все. Но я покажу.
Матвей Иванович взял лук и выпустил в соломенное чучело три стрелы. И все они вонзились в цель. Особенно удачно угодила третья — в голову.
— Это удивительно, генерал! Никогда не мог допустить, что у вас такой глаз. Вы можете поразить и маленькую птичку.
— Не только маленькую, но и большую.
В его словах намек был столь ясен, что Александр недовольно нахмурил брови.