Атаман. Гексалогия
Шрифт:
Так и ехал я неспешно. Обидно было, что не поверили, вышвырнули, как поношенные тапки. Да Господь с ней, с обидой – жалко многих тысяч русских воинов, которые падут из-за предательства. Я помнил из истории, что Курбского тогда не обвинят в предательстве, а лишь заподозрят в связях с князем Владимиром Старицким, запятнавшим себя в посягательствах на царский трон. Курбский открыто изменит России и перебежит в княжество Литовское через год, и имя его проклянут потомки. Но всё это будет потом.
В раздумьях о человеческой неблагодарности и размышлениях о собственной судьбе я добрался до Москвы. Калитку открыла Варвара, обрадовалась,
Пару дней я отсыпался, отъедался домашней снедью. Седалище отдыхало от седла. По дому, как всегда, оказалось полно дел.
Через пару недель по Москве поползли нехорошие слухи о сече под Полоцком, о больших потерях русского воинства. Ещё через неделю ко мне пришёл Сергей. Сел в трапезной, повесил понуро голову.
– Что случилось, Сережа?
– Атаман, извини, ты оказался прав. Разбили русскую рать, а товарищи мои – Леша и Кирилл – погибли. Сам их потом на поле боя отыскал и схоронил. Не знаю, как и к семьям идти… Стыдно перед тобой – мы ведь не поверили, богатые трофеи глаза застили, ушли бы с тобой – все живы остались.
Я кликнул Дарью, она принесла вина, закуски. Мы помянули своих погибших товарищей. Всё-таки свыкся я с ними, год почти бок о бок провели, да не за столом пиршественным, а с саблей в руке. Не ожидал я трагического исхода, не ожидал. Выпили, поговорили о жизни. Решили – коли от меня по своему желанию ушли – пусть Сергей сам к вдовам идёт, объясняется. А как дальше будет – жизнь покажет. Придётся, видимо, вдвоём всё сначала начинать. Определённый опыт и авторитет уже есть, клиенты найдутся, придётся продолжить охрану купчишек и делового люда.
Ночью не спалось, вспоминались погибшие товарищи. Уже под утро вдруг решилось – наказать надо Курбского, причём не откладывая в долгий ящик. И придумал я вот что – ограбить, экспроприировать ценности, нажитые князем продажей врагу русских жизней. Князь ещё с войском домой идут, дружинники его вместе с ним, в доме – слуги, в том числе, и оружные найдутся, будет сложно. Но когда вернётся князь с многочисленной дружиной, совершить задуманное станет невероятно сложно, а может – и невозможно. Поступок, может, и не очень благовидный, но по сути – правильный. Убить его – охрана не даст, ежели поймают – под топор палача без разговоров попаду, у меня нет никаких документов или свидетелей измены князя. Решив так, я быстро уснул, и проснулся лишь к обеду. Перед ночью надо было выспаться и набраться сил.
Я приготовил заранее пару толстых кожаных мешков. Сергея решил не вмешивать. Где находится дом князя, я знал, даже проходил как-то мимо. Не поленился, пошёл к дому, обошёл весь квартал, высматривая удобные пути подхода и отхода. Отход даже важнее – груз тяжёлый, бежать с ним не получится. А собственно, зачем с грузом идти, а если припрятать в укромном месте и вывезти потом? Мысль дельная, я даже место нашёл неподалёку, между амбарами.
Наступил вечер. Я вышел из дома, одетый в тёмные одежды. Дойдя до дома князя, спокойно прошёл сквозь забор и стену дома.
К моему удивлению, на втором этаже никого из жильцов не было, что, впрочем, и понятно. Князя нет, приближённых – дружинников и слуг – тоже, вся обслуга внизу. Я спокойно, не торопясь, проходил сквозь стены, одного взгляда хватало, чтобы оценить – спальня, кабинет, гостиная – всё не то. Оп! Личная оружейная комната князя, уже интересно. На стене висели сабли в богато украшенных ножнах, кольчуга изящной выделки мелкого плетения, золочёный шлём с бармицей, целая коллекция ножей – охотничьих, боевых, обеденных – с богато украшенными рукоятками, ножнами с гравировкой и чеканкой. Похоже, князь любил холодное оружие.
В углу стоял железный сундук с громадным навесным замком. Ломать – много шума будет, я вернулся в кабинет князя, обыскал стол, бюро, нашёл связку ключей; вернувшись, подобрал всё-таки ключ и отпер замок. Дужка со щелчком откинулась. Я поднял крышку, приблизил светильник. Ого, да здесь куча бумаг и пергаментов. Мельком просмотрел несколько – ничего интересного: дарственные на землю, на деревни, купчая на дом, ещё одна купчая – ха, это уже интересно, – дом-то в Полоцке.
Ай, князь, молодец. Правда, дом куплен давно, уже тому два года. Ну, это не преступление. Подняв бумаги, увидел ценности – киевские и новгородские гривны, завязанные мешочки – похоже, с монетами. Прикинул в руке – тяжёлые, никак с золотом. Я перебрал мешочки в руках; тяжёлые складывал в свой мешок, что полегче – обратно в сундук. В итоге, в одном моём мешке оказались сложенные мешочки, в другом – гривны. Их я выгреб все. Увязал мешки, приподнял – тяжело, в обоих мешках было не меньше пятидесяти-шестидесяти килограммов.
Я сложил в сундук бумаги, запер замок, отнёс ключи на прежнее место. Теперь внешне всё выглядело пристойно, ничего не говорило о происшедшем. Подхватив мешки, спустился вниз, прошёл сквозь стену и забор. Мешки сильно мешали, оттягивали руки и били по ногам. Дойдя до амбара, я запрятал мешок с гривнами, с полегчавшим грузом, не встретив никого из прохожих, вернулся домой. Мешок уложил от нескромных взглядов под кровать.
Утром выспался, взял одноколёсную тачку, приоделся победнее – почти в рванье и, не вызвав подозрений привёз домой второй мешок, укрыв его сверху старой холстиной. Дело сделано. С чувством исполненного долга не спеша поел, поднялся и улёгся в постель. Мне всегда хорошо думалось лёжа, и, когда надо было что-то хорошо обдумать, я ложился. Так и теперь. Встал вопрос – что делать с деньгами? Меня никто не видел, но умный и хитрый Адашев может догадаться. Улик против меня – никаких, но стоит перестраховаться.
Сначала я подумал отдать часть денег семьям Кирилла и Алексея. Но! Тратить начнут, женщины не смогут удержаться. А откуда у вдов денежки? Вестимо – атаман Котлов принёс, не дал вдов и сирот в обиду. Давайте у Котлова спросим, откуда у него денежки? Надо же – не знает, а может быть, атаман знает, кто рылся в сундуке у всеми уважаемого князя? Нет, этот вариант не пройдёт. Расколюсь сразу. Но и дома оставлять мешки не следует. Вдруг обыск – вот они, улики. Безо всякого там суда – вздёрнут на виселице. Вот незадача. Придётся вывезти за город и прикопать в приметном месте, пусть лежат на чёрный день.