Атаман. Гексалогия
Шрифт:
Мы поели толокнянки с салом, заедая подчерствевшим хлебом и запивая сытом, и я решил поспать, после бессонной ночи в самый раз.
Только закрыл глаза – и отрубился.
Выспаться полноценно не получилось – часа через два в лагере поднялась тревога, забегали люди. Оказалось – вернулись лазутчики боярина Трошина, поведали, что сюда идет конница татарская, числом около двух сотен, скоро будут здесь. Все кинулись к табуну, ловить своих лошадей, седлать. Близко к стоянке держать лошадей было нельзя – им и травку пощипать надо и надобности естественные справить. Пока нашел своего коня
Боярин Трошин поднял руку, все замолчали.
– Навстречу, сюда, в бывший татарский лагерь идет две сотни татар, видимо, присоединиться хотят. Как только покажутся на том конце поля – всем по моему сигналу в атаку. Надо всех разбить, нечего им по земле родимой ходить, у них своя есть. Проверьте копья, у кого нет – возьмите татарские – вона их сколько. Первый удар – копейный, уж опосля за мечи возьметесь. Это не пешие, да и по числу – нам вровень, потому чтобы победить, каждый должен по нескольку татар убить.
Над строем нависла тишина. Встречный конный бой – очень серьезно, татары – конники умелые, сызмальства на коне, стреляют на скаку метко, в походе едят на конях, даже нужду малую справляют с седла.
Издалека послышался топот копыт, конское ржание, стала видна пыль.
– Приготовились! В атаку, с нами Господь!
Конница тронулась и стала разгоняться, c каждой минутой быстрее и быстрее, навстречу – такая же конная лава. Татары издалека постреляли из луков, но потом прекратили. Когда до сшибки мгновения – лук бесполезен, за спину его, в колчан. Надо крепче держать копье, да цель свою выискать.
Навстречу мне, сузив глаза и зло щеря желтые зубы, летел на кауром коньке здоровый татарин в лисьем малахае. Копье опущено так, что кончиком бунчука чуть не цепляет низкорослую траву.
Я перехватил копье, вынул руку из кожаной петли. Коли войдет копье в татарина или лошадь его, руку за петлю и выбить может, а то и самого из седла вышибить.
Между нами остается тридцать, двадцать, десять метров. Татарин приподнял копье и, задев шею моего коня, острием копья лишь царапнул край моего щита. Однако я не оплошал. Мое копье пробило его щит и почти оторвало ему левую руку. Мы промчались мимо друг друга, коснувшись слегка коленями. Копье так и осталось в теле и щите татарина, и я выхватил из ножен саблю. Бамс! От сильного удара в щит чуть не онемела рука. За первым татарином скакал второй, он и обрушил на мой щит удар боевой булавы. Придись такой удар в голову – полный абзац сразу.
Нанести ему ответный удар я просто не успел – татарин буквально пролетел мимо. Зато третьему я ухитрился саблей рубануть по руке, отрубив ее ниже локтя. Оп-па. Передо мной пустое место – земля, истоптанная сотнями копыт, да висящая в воздухе пыль.
Разворачиваю коня, рядом со мной то же делают другие воины. Татары также разворачиваются, готовясь к новой атаке. На глаз видно, как поредели их шеренги. Кони начали новый разгон, да места уже было маловато, копий в руках ни у кого не оказалось, бились на саблях.
На меня налетел желтолицый татарин неопределенного возраста в ватном тягиляе с нашитыми поверх металлическим пластинами. Удар – отбив, удар – отбив, –
Рана кровоточит сильно, в крови уже и бок лошади – так он долго не протянет; моя задача – вымотать его, и когда он ослабнет, мне нужно будет только подгадать момент и нанести добивающий удар. Татарин все это понял тоже и, дико заверещав, так, что я вздрогнул, кинулся в атаку. На меня обрушился град ударов – слева, справа, сверху. Я едва успевал закрываться то щитом, то отбивая удары саблей. После одного из ударов сабля у татарина переломилась недалеко от рукоятки, и я тут же всадил ему свой клинок под мышку правой руки. Татарин обмяк и упал на шею лошади.
Хорошая у меня все-таки сабля, не зря выбирал, не выдержало татарское железо.
Я огляделся. Татар добивали – в разных местах еще кипели поединки, но в целом картина уже была ясна. Я подскакал к русичу, на которого насели двое татар; парень лишь успевал отбиваться, и я с ходу сильным уколом вогнал саблю в спину одному. Тот выронил свое оружие и сполз на землю. Второй татарин крутанулся на коне, увидел, что остался один и, хлестанув коня, бросился наутек. Кто-то из наших подхватил с земли торчащее копье и метнул вдогон. Копье попало в круп лошади, она упала. Татарин покатился по земле, замер. К нему устремились сразу двое наших бойцов, подняли на ноги, поволокли к нам.
– Пленного взяли!
– На кой он нам, руби ему башку!
– Стой! – не выдержал я. – Пусть сначала расскажет, что знает – где основные силы татар, где пленные?
– А и правда, что-то мы погорячились, ну коли тебе первому в голову пришла такая мысль – сам и спрашивай.
Низкорослый татарин стоял, дерзко ухмыляясь. Вокруг собрались наши воины.
– Русский язык разумеешь ли?
Татарин сплюнул, выказав свое презрение к урусам. Ну ничего, сейчас ты все расскажешь, запоешь даже.
Ни слова не говоря – это всегда действует сильнее, чем угрозы, я подошел, вытащил нож из ножен и одним взмахом отрезал ухо. Рана не страшная, но кровит сильно, болит и оказывает мощное моральное воздействие. Я сделал вид, что собираюсь отрезать второе ухо. Татарин заверещал что-то на татарском. Ага, не хочет общаться.
Я собрал сухую траву, веточки, сломанные древки копий, развел костерок. Воины наблюдали за мной с любопытством, татарин – со страхом. Когда костер разгорелся, я сунул туда лезвие ножа.
Клинок покраснел, я вытащил нож, подошел к татарину.
– Сейчас я выколю тебе глаза! – Спокойным голосом проговорил я. Делать я этого не собирался – не палач же, но испугать надо было. Побледневший татарин упал на колени, бросил затравленный взгляд на воинов, куда только девалась бравада и дерзость.
– Бачка, все скажу, глаза оставь!
Я помахал раскаленным лезвием перед его лицом.
– Ты будешь цел, пока говоришь.
Сунул лезвие в костерок.
– Где основные силы и сколько вас?