Атаман. Воевода. Новая Орда. Крестовый поход
Шрифт:
– Кто?
– Госпожа, ты наказала зайти.
– Имрун? Заходи. Ну? Что скажешь?
– Она заходила и к госпоже Алияз, и к госпоже Харисе, – бухнувшись на колени, доложила служанка. – Подзуживала одну против другой.
– Что про меня говорила?
Имрун замялась:
– Да ничего хорошего, моя госпожа.
– Так я и знала, –
Елена, конечно, все понимала прекрасно – умна была не хуже Айшаль, – только вот как-то упустила из виду недавно купленную служанку, еще не поговорила с ней по душам, не задобрила – не успела просто, всего ведь не успеть. Прокололась, хотя, в общем-то, златовласая наложница была очень даже собранной девушкой, не какой-нибудь там дурехой, и все свои действия, все свои дни планировала весьма тщательно. Со многими общалась и много чего знала – а иначе б и не выжила в Орде! Беременность свою тоже планировала, точнее – в данный момент вовсе не планировала, прекрасно понимая, что рожать в положении наложницы – даже и сына – дело не особо-то выгодное. Ну, родит господину сына. И что? Из этого вовсе не следует, что положение ее тут же повысится, а вот проблем прибавится: во-первых – ребенок, а во-вторых… жены-то, наконец, сочтут ее за соперницу и тогда, объединившись против нежданной выскочки, просто съедят. Умела кое-что Елена, недаром бабка ее слыла ведуньей, хорошо хоть была знатного рода – не казнили, не сожгли, попробовали бы! А вот гад проклятый Нифонт, дядюшка названый, Дмитрию Васильевичу, заозерскому князю, дальний родич, хитрым оказался… Гад!
О, несмотря на молодость, Елена все знала отлично, за несколько лет в Орде – и в Сарае и здесь, в Бельджамене – много чему научилась, много чего услыхала, запомнила, ориентировалась хорошо – кабы сильно захотела, так могла бы и убежать, только ведь тоже: поймают – кожу с живой сдерут, а ее собакам на растерзание бросят – бывали случаи, сама как-то раз видала, потом неделю трясло всю. Впрочем, и не в этом главное, а в другом – кому она там, на воле, в родной стороне, нужна-то? Знатная женщина в плену – уже не знатная женщина, плен, тем более ордынский, хотя, вообще – любой, это полный провал, позор и унижение, короче – жизненный крах без всякой надежды на хоть какой-то приемлемый выход. Как поступают с пленницами – все прекрасно знали, так же вот поступили (и поступали) с Еленой, чистоту крови уже никто не гарантирует – топтали-то все кому не лень! – даже если удастся сбежать, это пострижение в монахини без вариантов. А ведь еще молода, еще хотелось бы многого! И замуж выйти. И престол для деток будущих у поганого Нифонта отбить, точнее – вернуть назад по праву… По праву? Кто сказал, что у ордынской наложницы есть хоть какие-то права? Даже если освободят, выкупят – разрешения на брак никто из родичей, даже Дмитрий Васильевич, заозерский князь, бывшей пленнице – позорнице, подстилке татарской! – никто давать не будет, всем на ее судьбу глубоко плевать. Сиди в монастыре и не высовывайся, грехи свои отмаливай, может, за всю жизнь и отмолишь. Так. Такое вот будущее, такая судьба. За одним исключением – если бы вдруг… если б вдруг взял ее замуж… хотя бы какой-нибудь татарский князь, а князей в Орде много – только вот женой объявить никто не поспешит, наложница – это да, но не жена… Опозоренная пленница, кому она нужна-то? Мечты, мечты… И все же, может, кто-то и встретится, всегда на лучшее надеяться надо и это лучшее приближать! А пока – улучшать, елико возможно, настоящее – положение свое повысить, толстых коровищ – Хидаясовых жен – стравить. Разделяй и властвуй – про это Елена в детстве еще в книжках латынских читала.
Конец ознакомительного фрагмента.