Атаульф
Шрифт:
Огляделся Хродомер и понял, что наг, как младенец новорожденный. Ничего при нем более не оставалось: конь Рокс, бурдюк с брагой недопитой (половина оставалась), меч, щит — все сгинуло, один лишь нож на поясе остался, да шлем на голове.
Этим-то ножом, славя богов, стал Хродомер землянку возле кострища копать. Хотел сперва землянку копать, как отцами и дедами заповедано. Чтобы сперва яму выкопать, для тела просторную, затем стены земляные ивовым плетением забрать и глиной замазать, чтобы земля не осыпалась, сверху же бревенчатый накат соорудить и землею его засыпать — для тепла. И место уже Хродомер присмотрел. Однако тот, кто с Хродомером и прежде был, кто коня Рокса увел, а теперь вернулся, Хродомера от замысла его отвадил. И
Дни сменялись ночами. После ночей снова восходило солнце. Одни дни были солнечными, другие пасмурными. Голоса богов звучали теперь редко. И все больше о делах с Хродомером говорили: здесь, мол, так лучше землю выбирать, а здесь — иным способом. Слушаясь некоего божества, выкопал Хродомер себе землянку, хотя прежде такой работы делать ему еще не приходилось.
Хродомер добавил, что следы этой землянки до сих пор за его домом видны. Дядя Агигульф тут заметил удивленно, что яму ту всю жизнь за барсучью нору почитал и никогда не подозревал в ней человечьего обиталища. На это Хродомер пояснил, что землянка с годами просела и осыпалась и через то уменьшилась, а в иные годы была просторна, как алариховы хоромы, и столь же крепка. И в землянке этой не только Хродомеру место находилось, но и божеству, которое во всем ему помогало, покуда копал. Оно конечно тесновато было с божеством вдвоем в землянке сидеть, но все равно кое-как поворачивались. Тем паче, что спал Хродомер в землянке своей все-таки один. Божество где-то в ином месте голову преклоняло. А где — то Хродомеру неведомо.
Божество землю вместе с Хродомером не копало, но давало советы. И всегда это были к месту советы, дельные. Лишь один раз, когда крепость землянки испытывали, божество в землянке осталось, а Хродомера на крышу послало, прыгать. В первый раз обрушилась крыша, и строго наказало божество Хродомера за нерадивость. Зато уж второй раз выдержала.
И опять-таки, продолжал рассуждать Хродомер, когда впоследствии Рагнарис появился (а что Хродомер, что Рагнарис — оба в плечах были широки и телом статны), так оба в землянке помещались. Иной раз и Мидьо ночевать пускали, когда дождь был.
Но Рагнарис — тот тоже сразу землянку рыть начал. Но о том, как Рагнарис в село хродомерово пришел, сказ особый.
Когда же закончил копать землянку Хродомер, то божество, которое неотлучно при нем находилось, покуда длилась та работа, покинуло его. И внезапно покинуло. Ибо вдруг ощутил простор в землянке Хродомер.
И только когда готова была землянка, отправился богопослушный Хродомер осматривать место, куда привели его боги.
Увидел он, что место это для жилья весьма непригодное. А кострище, что подле землянки было, либо охотники какие-то жгли, либо скамары, на ночь здесь остановившиеся.
Однако недаром отяготил ум свой новой, сверхчеловеческой мудростью Хродомер. Ибо постиг, что божество, с ним неотлучно находившееся, был никто иной, как Локи. Но и Локи иной раз ко благу хитрые сети свои плетет.
После же понял Хродомер, что падение в реку с обрыва на самом деле чудом было. Впоследствии прошел он вверх по течению, к тем местам, откуда его водой принесло, и увидел, что река вытекает из болот и никакого обрыва там в помине нет ни по одному из берегов.
Да и идти до этих болот совсем недолго; плыл же Хродомер по реке несколько дней. Дивно это. И когда в капище жрецам об этом рассказал, то согласились с ним жрецы: воистину, дивно это.
С другой стороны, если уйти на пару дней вниз по течению, то обрывы там часты. Возможно, стало быть, что Хродомер вверх по течению плыл. А это уж воистину чудо и воля богов явлена здесь. Ну да не умом человеческим планы Локи постигать.
Так прошептал Хродомер. И видно было, что мысль эта постоянно к нему возвращается.
Когда божество оставило Хродомера, понял он, что настало время жить в одиночестве и постигать все, что с ним случилось. И жил Хродомер один, и постиг вполне.
Покуда лето стояло, питался кореньями, ягодами да птицей и мелким зверьем, какое ловил в травяные силки. И поначалу не горевал Хродомер, но после думы одолевать его стали. И первая дума была о женщине. Ибо начал уже задумываться о своем будущем роде Хродомер.
И вот однажды сидел он на берегу реки, погруженный в размышления. Что в голове не помещалось, то палочкой на песке рисовал, чтобы сподручнее было. Размышления же о том шли, как станет Хродомер старейшиной в селе богатом и процветающем.
И нарисовал на песке воина, рядом с ним женщину с ребенком, потом коня и скарб домашний, — как сейчас видит Хродомер этот рисунок на сыром песке, — вот тут-то услыхал он женский голос. Бранила женщина кого-то на чем свет стоит и при том имя хродомерово поминала.
Удивленный, поднял Хродомер голову и увидел, что по берегу прямо к нему направляются воин, женщина и конь, — будто ожил тот рисунок. Только ребенка с ними не было; но когда приблизились, разглядел Хродомер, что женщина уже на сносях.
И не хотел сперва Хродомер верить тому, что его глазам предстало; но воин все сомнения его рассеял. Еще издали побросал весь скарб, который на себе нес, и заревел радостно: «Хродомер!»
То был Рагнарис, а женщина — его жена Мидьо.
И обнялись они, как братья, после долгой разлуки; потом в траву повалились и шутейно бороться стали, едва Рагнарису нос при том не сломав; а после, обессилев, зарыдали оба — так были счастливы. Ибо Хродомер никого не желал увидеть здесь, в новом, богами благословленном селе, так сильно, как Рагнариса, друга своего.
И возблагодарил Хродомер хитроумного Локи, который все так ловко устроил, что наилучший товарищ вторым старейшиной в новом селе сделался. Ибо кто, как не Локи, привел сюда Рагнариса с молодой женой?
Рагнарис же, опередив хвалу богам, сказал Хродомеру:
— Охотники сказывали, что ты на этом берегу нору себе выкопал… Вот и подался к тебе.
И обида залегла в сердце хродомеровом.
Сказал нам Хродомер:
— Вот то, о чем вы знаете. Не могли мы с Рагнарисом друг без друга прожить; словами же то и дело друг друга больно ранили.
Но отринул глупую обиду Хродомер и затоптал ее, будто огонек, не допустив пожара. Другу своему Рагнарису не нарадуясь, ввел его в дом свой и угостил всем, чем богат был. И поучать стал, как надлежит домы строить. И той мудростью щедро делился, какую от богов за время странствия почерпнул.
После того, как Рагнарис и жена его насытились, рассказал Рагнарис другу своему, почему село родное покинул.
Когда Хродомера в селе не стало, Мидьо же брюхатая ходила, начал Рагнарис тоской изводиться да скукой маяться, ибо привык в дружине у Алариха к жизни иной. И вот был в селе один воин — имени его Хродомер уже не помнит. С ним-то Рагнарис и бражничал однажды, старые подвиги вспоминая и о новых мечтая. И так вдруг люб стал Рагнарису тот воин, что воспылал Рагнарис к нему душой и страстно захотел с ним породниться, для чего и задумал отдать ему в жены свою сестру. Воин же тот тоже вдруг полюбил Рагнариса и открыл ему душу. Жены у него не было, и рабыни никакой не было. И потому с охотой согласился он взять в жены сестру Рагнариса. У Рагнариса было три сестры; две из них уже имели мужей и те мужья не отпустили бы их замуж за того воина. Младшая же была рождена от наложницы и мужа пока не имела. Однако пуще других была она люба Рагнарису, отцу Рагнариса.