Атлант расправил плечи. Книга 1
Шрифт:
Большинство машинистов много раз видели ее раньше. Но сейчас, глядя, как она поднимает голову, многие из них впервые с удивлением подумали, что лицо их вице-президента было лицом женщины, и женщины необыкновенно красивой.
Кто-то из толпы вдруг весело выкрикнул:
— К черту Джима Таггарта!
За возгласом последовал взрыв. Люди смеялись, одобрительно свистели и наконец разразились аплодисментами. Ответная реакция не шла ни в какое сравнение с самим возгласом, он был лишь поводом. Казалось, люди аплодируют сказавшему эти слова в знак своего пренебрежения
Дэгни, смеясь, подняла руку:
— Мы рано торжествуем. Подождите неделю. Тогда и отпразднуем. И поверьте мне, праздник состоится.
Бросили жребий, кому выпадет право вести первый поезд. Дэгни вытащила маленький листочек бумаги из кучи подобных, где были написаны имена. Человека, которому выпал жребий, среди присутствующих не было. Им оказался Пэт Логган, машинист «Кометы Таггарта» из отделения в Небраске, один из лучших машинистов «Таггарт трансконтинентал».
— Пошли Пэту телеграмму и сообщи, что его перевели на товарный, — сказала она Эдди и добавила словно между прочим, как будто приняла решение в последний момент: — Да, вот еще что, извести его, что я поеду с ним.
Стоявший рядом с ней старый машинист усмехнулся:
— Я так и знал, что вы поедете, мисс Таггарт.
* * *
Реардэн был в Нью-Йорке в тот день, когда Дэгни позвонила ему из своего офиса.
— Хэнк, я собираюсь завтра устроить пресс-конференцию.
— Не может быть, — рассмеялся он.
— Может, — сказала она серьезно, даже угрожающе серьезно. — Газетчики вдруг вспомнили обо мне и задают вопросы. Я собираюсь ответить им.
— Желаю тебе хорошо провести время.
— Непременно. Ты будешь завтра в городе? Мне бы хотелось, чтобы ты присутствовал.
— Хорошо. Мне не хотелось бы пропустить такое событие.
Репортеры, собравшиеся на пресс-конференцию в офисе «Джон Галт инкорпорейтэд», были молодыми людьми, которых учили думать, что их работа заключается в том, чтобы скрывать от мира природу происходящих в нем событий. Их повседневной обязанностью было выступать слушателями какого-нибудь общественного деятеля, который тщательно подобранными фразами, лишенными всякого смысла, разглагольствовал о благосостоянии общества. Их повседневная работа заключалась в том, чтобы собрать эти слова в любых приемлемых сочетаниях, но так, чтобы они не выстраивались в последовательную цепочку, выражающую что-то определенное. Они не могли понять того, что сейчас говорила Дэгни.
Она сидела за столом в своем похожем на заброшенный подвал кабинете. На ней была белая блузка и синий идеально сшитый и очень дорогой костюм, отчего она выглядела очень официально и почти по-военному элегантно. Она сидела за столом с видом подчеркнутого, несколько преувеличенного достоинства.
Реардэн сидел в углу, развалившись в ломаном кресле. Всем своим весом он опирался на один подлокотник, свесив ноги через другой. В его поведении чувствовались раскованность и нарочитая неофициальность.
Четким, ровным голосом, каким обычно докладывают военные, не
— Это все, — сказала она.
— Все? — спросил кто-то из репортеров. — Разве вы не хотите передать послание общественности?
— Это и было моим посланием.
— Но, черт побери, неужели вы не собираетесь защищаться?
— От чего?
— Разве вы не хотите сказать что-нибудь в оправдание вашей новой линии?
— Я это уже сказала.
— Я хочу спросить вас о том, на что в свое время указал Бертрам Скаддер: как нам обезопасить себя, если ваша линия все же окажется ненадежной? — поинтересовался репортер, губы которого были сжаты в складку, напоминавшую не сходящую с лица презрительную усмешку.
— Не пользуйтесь ею, — ответила Дэгни.
— Какими мотивами вы руководствовались при строительстве линии? — спросил кто-то другой.
— Я уже сказала: я рассчитываю на прибыль.
— О, мисс Таггарт, не говорите так! — выкрикнул молодой парень. Он был новичком в журналистике и все еще честно и добросовестно относился к своей работе. Сам не зная почему, он чувствовал, что симпатизирует Дэгни Таггарт. — Вы говорите не то. Это другие так о вас говорят.
— Неужели?
— Я уверен, что вы хотели сказать совсем другое… и думаю, вы захотите внести ясность в этот вопрос.
— Хорошо, раз вы этого хотите. В настоящий момент среднегодовой показатель рентабельности железных дорог составляет два процента от капиталовложений. Такую низкую рентабельность в такой крупной отрасли можно считать аморальной. Как я уже объяснила, исходя из соотношения капитальных затрат на линию Джона Галта и предполагаемого грузооборота и пропускной способности я вправе рассчитывать по крайней мере на пятнадцать процентов прибыли от общих затрат. Разумеется, любая доля прибыли, превышающая четыре процента, считается сейчас ростовщической. Тем не менее я сделаю все возможное, чтобы линия Джона Галта приносила мне прибыль в двадцать процентов, если, конечно, это в моих силах. Это и есть мотив, которым я руководствовалась при строительстве линии. Надеюсь, теперь вам все ясно?
Молодой репортер беспомощно смотрел на нее.
— Вы же не имели в виду, что рассчитываете получить прибыль для себя лично'? Мисс Таггарт, вы хотели сказать, что надеетесь заработать ее для мелких акционеров? — подсказал он с надеждой в голосе.
— Почему? Нет. Мне принадлежит один из самых крупных пакетов акций «Джон Галт инкорпорейтэд», соответственно моя доля прибыли будет одной из самых больших. А вот мистер Реардэн находится в еще более выгодном положении, потому что у него нет акционеров и ему не нужно ни с кем делиться. Или, может быть, мистер Реардэн предпочитает сделать собственное заявление?