Атланты
Шрифт:
– Тогда, хорошо. Всем занять свои места, будем ждать.
В беспокойном ожидании прошло еще два часа.
Наконец, грунтовая поверхность разверзлась под ними, и вверх взмыл огромный фонтан какой-то жидкости мутновато-грязного цвета.
– Первая проба, - скомандовал Основной, и химик занялся своими непосредственными обязанностями.
Вслед за выбросом жидкости начала выходить довольно густая серая масса клубящегося дыма,
– Проба номер два, - вновь произнес тот же голос.
Прошло еще около двух часов, когда, наконец, почувствовалось жаркое
- Проба номер три, - как-то устало зазвучал голос командира, - бортинженер, небольшое снижение, но будь осторожен. Это несколько опасно. Мы пока не знаем давления коры.
Корабль начал снижение, забирая немного в сторону от фонтана раскалившейся массы, которая разливалась в стороны и текла густо по поверхности, сжигая все живое на своем пути.
– Ниже, еще немного ниже, - говорил и командовал Основной, - так, хорошо, держи корабль на этой высоте.
– А не опасно?- задал вопрос бортинженер Вейс.
- Конечно, опасно,- согласился вслушивающийся вразговор радист,- но, что поделать, когда проба номер три требует такого весьма неуравновешенного подхода.
– Послушай, Август, помолчи, ради всего живого, - обозлился командир, - сейчас не до шуток...
И вправду, звездолет находился всего лишь в нескольких сотнях метров от беснующейся массы раскаленного сплава. Ближе подойти было просто опасно. Температура усиливалась, о чем свидетельствовали приборы и светомигающая иллюминация.
- Стоп, - неожиданно резко скомандовал Основной, - химик, проба.
– Есть, проба, - сосредоточенно и очень серьезно отвечал тот, колдуя над своими приборами и механизмами.
Наконец, остаточное силовое поле было замерено, и корабль потихоньку отошел в сторону от центроизвержения глубинной массы.
Все облегченно вздохнули.
– Послушай, командир, - неожиданно обратился к Основному бортинженер, а нужно ли было так рисковать? Мы что, не могли обождать, пока все это стихнет?- и он указал рукой вниз.
– Значит, не могли,- спокойно, без тени какого-либо упрека в его адрес отвечал Э-Клерк.
В ответ Вейс только пожал плечами и недоуменно обвел взглядом остальных.
Все молчали, и лишь Август заметил:
– Знаешь, парень. Я тебе вот, что скажу. Силен не тот, кто только думает о своем, а еще и тот, кто заботится о других. Надеюсь, ты меня поймешь правильно.
Вейс сильно покраснел, но все же ответил:
– Я не думаю, что сильно гожусь в трусы, но думаю, что справлюсь с этим как-нибудь сам, - и отвернулся к своему блоку управления.
Командир поднял руку и, обводя всех суровым взглядом, сказал:
– Я хочу, чтобы вы все, ребята, поняли. От нас зависит сейчас многое. Мы многое пережили в прошлом и зачем повторять недотепство наших предков. Есть ум, и надо им пользоваться так, чтобы потом не укорять себя за тщедушие. Умрем - что ж, другие поймут и исследуют за нас. Но если сделаем неправильный вывод - это уже катастрофа. Такого я себе на корабле не допущу. Думаю, это понятно всем. А, теперь, все. Хватит болтаться без дела. Химик, анализ через пятнадцать минут мне на стол. Понятно?
–
– Бортинженер, выйти на уровень базисного нуля. Организовать замеры и пополнить при необходимости топливные отсеки. Радист, попробуй перейти на микродинамическую частоту, используй стекловибрационное поле самой системы. После, доложишь. Палеонтолог, подключись к химику. Анализ также мне на стол через пятнадцать минут. Геодезист, попробуй по наружному ландшафту определить схему опережения целевых потоков и составь примерную схему полевых изотопных соединений. Все, по местам, и за работу. Я у себя.
Отдав распоряжения, командир удалился к себе в отсек.
Предстояло много работы. И, хотя по поверхностным наблюдениям окончательного решения принять было нельзя, все же кое-какие выводы сделать можно.
В ожидании донесений, Основной достал бортовой журнал и сделал краткую запись.
"Пробы № 1, 2, 3 усовершенствованы. Документы в обработке. Корабль не разблокирован. Сейсмодинамика отсутствует".
После этого всего, поставив число, дату и подпись, Основной расслабленно откинулся на спинку бокового кресла и на минуту закрыл глаза.
Да-а, - думалось ему в ту минуту,- сколько еще вот таких непаханых планет придется пройти, прежде чем они все перевезут основное оборудование и вывезут всю работоспособную часть населения. На это понадобятся годы и годы. Сам он успеет ли? Время ведь идет, не останавливается. Правда, в полетах они стареют меньше, чем там, дома. Скольких он уже позабыл. Скольким покрыл траурной нитью глаза. Эх, судьба. И кто все это только выдумал? Космос? Кто-то ведь придумал это слово. Но кто? Пока не встречал. Это не первая система, открытая им. Были и другие, но, к сожалению, картина примерно одинакова. Все на уровне ментозоя или протозоя. Разумных существ нет. Конечно, живое есть, но это не то. А, может, это и к лучшему. Кто знает, как бы они себя повели, если бы увидели других, подобных себе. Пусть, немного другого окраса, немножечко иных форм и структур тела, но все же подобных. Неужто, мы так никогда и не встретим? А, может, в этом и заключается весь смысл нашего существования? Может, есть какие другие формы жизни? Кто его знает. Может, это так и есть. Но нам надо пока думать о живых. О тех, кто остался на их далекой планете, которой исполнилось не так давно 8,5 тыс. лет. Задача, поставленная Старшим, была предельно ясна. Добиться наилучших исследовательских результатов и способствовать развитию микроорганического слоя той планета, на какую они прибудут. Да, но это так, внешне, в приказном порядке. А внутри? Что делать? Какое решение принять? Здесь никто подсказывать не будет..."
Мысли прервались, так как на стол по очереди начали ложиться документы, обработанные их бортовым компьютером.
Итак, картина прояснялась. По только что произведенным замерам было понятно, что планете самое большое от силы 5,5 тыс. лет с момента формирования ее основного ядра. Значит, формирование цитоплазменного состава грунтового и поверхностного слоя только началось. Из этого общего числа надо было откинуть еще 3 000 лет на само образование светотермической массы и обрастание ее сверхпородистым составом пролетающих мимо небесных тел. Итого, получалось, что живому около 2 500 тыс.