Атласная змея
Шрифт:
Размышляя таким образом, капитан возвратился в дом, до брался до своей комнаты и упал на один из стульев, разбитый усталостью.
Так прошло несколько минут, он глубоко задумался. Кто-то отворил дверь в комнату; граф предполагал, что это Андрэ и не только не повернулся, но даже не поднял головы.
Вдруг на его плечо тихо легла чья-то рука, и голос, мелодичный тембр которого был так хорошо ему знаком, спросил его:
— О чем вы так задумались, господин граф, что ничего не видите и
Молодой человек вздрогнул, точно от электрической искры, и быстро поднял голову.
Даже еще не видя ее, граф по одному голосу узнал графиню де Малеваль.
Это и в самом деле была она, более, чем когда либо, прекрасная, дразнящая и улыбающаяся.
Молодой человек почувствовал дрожь под огнем взгляда графини; он побледнел, покачнулся и был вынужден схватиться за что-нибудь рукой, чтобы не упасть.
— Что это-радость, боязнь или ненависть причиняют вам это волнение при виде меня, дорогой граф? — продолжала графиня с легким оттенком иронии.
— Сударыня, — отвечал он, делая над собой страшное усилие, — простите меня; хотя я и должен был знать, что увижу вас здесь, тем не менее, признаюсь вам, я не мог преодолеть чувства невольного испуга, увидев вас так неожиданно перед собой.
— Как прикажете считать это: оскорблением или комплиментом? — продолжала она, беря стул и садясь перед графом, который машинально последовал ее примеру.
Наступило довольно продолжительное молчание. Наконец, графиня решила заговорить первая.
— Вы догадывались, что я до некоторой степени участвовала в вашем похищении? Странно это, не правда ли? — продолжала она, — красивый королевский офицер похищен женщиной, которую он покинул. Признайтесь, это приключение могло бы произвести эффект даже и при версальском дворе. Но мы здесь среди пустыни, и о нем, к несчастью, вероятно, даже никто и не узнает. Это очень печально, не правда ли?
— Графиня!
— Что делать, граф, — перебила она, — я — странное существо! Я скроена по особой мерке, я люблю тех, кто от меня бегает! Если бы вы остались в Квебеке, мы, по всей вероятности, очень скоро порвали бы нашу связь и, конечно, по обоюдному соглашению. Вместо того, вы почему-то сочли нужным покинуть меня, а я последовала за вами и поймала вас.
— Какую же цель преследовали вы, графиня, поступая таким образом? Я никак не могу уяснить себе этого.
— А сама я разве знаю, разве я была бы женщиной, если б размышляла? Страсть не рассуждает, она действует! Я хотела вас найти, отомстить вам за ваше вероломное бегство, за то, что вы меня покинули. Я хотела этого добиться во что бы то ни стало.
— А теперь?
— Теперь я изменила свое намерение. Я вас увидела…
— А! В самом деле?
— Да! Это вас удивляет?
— Нисколько,
— Я изменила свое намерение, дорогой граф, у меня теперь другие проекты.
— А могу я узнать, графиня, эти проекты?
— Я нарочно затем и пришла, чтобы сообщить вам их.
— Я вас слушаю.
Все это было сказано самым приветливым образом, с улыбкой на устах; невидимому свидетелю этого необычайного разговора, конечно, не могло бы и в голову прийти, какая жгучая ненависть кипела в глубине обоих этих сердец и сколько угроз заключали в себе эти чарующие улыбки, которые так щедро расточали оба собеседника.
Граф де Виллье, совершенно овладевший собой, вернул себе все свое хладнокровие, а следовательно, и все преимущества; он готовился храбро выдержать борьбу, которую он предчувствовал. Спокойный, улыбающийся, он ждал, чтобы графиня заговорила первая.
Последняя заговорила почти сейчас же, кусая себе губы.
— Вы тоже, дорогой граф, держали меня в своей власти, почему вы не отомстили?
— Отомстить вам? За что, графиня? За то, что я вас любил и был настолько счастлив, что был любим и вами? Вы, вероятно, смеетесь надо мной, — любезно отвечал он.
— Не играйте, пожалуйста, словами, граф. Время пастушеских идиллий для нас миновало. Отвечайте откровенно, как следует дворянину.
— Если вы этого требуете, графиня, извольте, я вам отвечу:
порядочный человек, имеет он причины или нет сердиться на женщину, никогда ей не мстит.
— Он ее презирает и выгоняет, не правда ли? — жестко перебила она.
— Нет, графиня, он искренне ее жалеет и уважает в ней особу, которую он прежде любил.
Графиня бросила на него из-под своих длинных ресниц странный взгляд.
— Пусть так, — сказала она через минуту, — это объяснение может быть, до некоторой степени и верно.
— Оно является выражением моих мыслей, графиня, и если представится случай, я поступлю опять точно так же.
— Очень возможно! Но вернемся к тому, что я хотела вам сказать: вы мой пленник.
— Я это знаю, графиня.
— От вас зависит получить свободу.
— Я жду, чтобы вы соблаговолили объяснить мне, на каких условиях это может состояться?
— Вы знаете, где вы находитесь?
— У вас, я полагаю.
— Без двусмысленностей: я говорю о стране, а не о доме.
— Судя по тому, что мне удалось увидеть во время прогулки, я нахожусь в какой-то индейской деревушке.