Атомная крепость (илл. Ю Пучинский)
Шрифт:
Прайс пристально посмотрел на него.
– Тогда вы помогали нам в борьбе против Гитлера, против фашизма, сейчас я прошу вас помочь нам в борьбе против коммунизма, не менее, а, может быть, более опасного для нас врага. – Он говорил размеренно и почти спокойно. – И я не понимаю, почему же теперь вы отказываетесь…
– Я не буду работать для того, чтобы вы могли убивать людей.
Старк взял вторую сигарету, но не закурил, а незаметно для себя раскрошил ее.
– Хорошо, – спокойно произнес Прайс. – Крайности в ваших выводах пусть останутся на вашей совести… – он пожал плечами. – Не могу же я насиловать вашу волю.
– Безусловно, – заверил Старк.
– Будем считать, что на этом наши деловые отношения кончились. – Прайс задумчиво прошелся по кабинету, затем подошел к профессору и пожал ему руку.
– Гуд бай, – сказал он прощаясь.
Старк направился к выходу. Ему стало неожиданно легко, точно он сбросил с себя тяжелый груз, давивший его. Было приятно сознавать, что кончился кошмар, мучивший его последнее время. Напрасно еще совсем недавно, перед входом в этот дом, он беспокоился о том, что Чармиан может остаться одинокой.
Прайс смотрел профессору вслед тяжелым, злобным взглядом.
За Старком закрылись тяжелые двери кабинета. Мысль о Чармиан в этот момент была его последней мыслью…
Дуглас Нортон долго еще стоял у окна, дожидаясь, когда Старк выйдет из дому, но он так и не появился. А некоторое время спустя Нортон увидел, как машина, на которой профессор приехал, ушла из Прайсхилла без Старка. Летчику стало ясно, что с ученым случилось несчастье, что, к сожалению, оправдались самые худшие его опасения.
А Прайс еще добрых четверть часа после того, как за профессором закрылась дверь, продолжал бегать по кабинету.
– Он считает авантюрой дело всей моей жизни, – шептал он сквозь стиснутые зубы. – Идиот!
Дверь бесшумно открылась, и в кабинете появился Скаддер.
– Готово, босс… сделано, – доложил он.
– Все так, как я приказал? – осведомился Прайс.
– В точности. – На уродливой, лошадиной физиономии Скаддера появилось подобие улыбки.
– Хорошо, идите и позовите ко мне мистера Каррайта, – приказал Прайс.
Каррайт не заставил себя ждать. Несмотря на изрядную выпивку накануне, а может быть, именно потому, он держался бодро и предупредительно: он боялся вызвать недовольство своего шефа. Каррайт ожидал обстоятельной беседы и готовился к докладу о ходе выполнения задания в Азии, но получилось совсем не так, как он ожидал. Прайс указал ему рукой на кресло и, как только Каррайт раскрыл папку с бумагами, прервал его:
– Не надо. Я сам прочту… в ближайшее время я вызову сюда Крауса, он и доложит. Вам же следует возвратиться в Азию и всецело заняться вашими «ботаниками». Вы должны немедленно тронуться в путь и, оставив лабораторию в Гималаях на Крауса, перевалить через горы, незаметно пробраться на территорию Западного Китая. Вас не должны обнаружить ни советские, ни китайские власти.
Прайс посмотрел в сторону Каррайта: на квадратном, лишенном выразительности лице он не уловил ни тревоги, ни сомнений, ни мысли – ничего. Прайс продолжал:
– Позднее вы установите связь с Ла Лоу.
Каррайт кивнул, но ничего не сказал.
– Ла Лоу – ваш козырь, – сказал Прайс.
– Установить связь с ним будет трудно, – пробурчал Каррайт.
– Знаю, –
Каррайт снова молча кивнул. Он ждал, когда же шеф скажет ему, где, как и по какому сигналу ему следует попытаться перейти советскую границу, но Прайс опять озадачил его.
– Вам не надо переходить советскую границу, – сказал он. – В этом нет никакой необходимости. Руководство разведывательным управлением предложило другой вариант, с которым я согласился. Это – вариант номер один.
Каррайт с недоумением посмотрел на него. Прайс усмехнулся.
– По этому варианту основное задание будет выполнено не вами, – пояснил он. – Лучинин и Ясный будут ликвидированы в горах Тянь-Шаня без вас. Вы должны лишь пробраться вот в этот пункт, – Прайс ткнул пальцем в разостланную на столе карту Западного Китая, – встретить там Двадцатого, получить от него материалы для меня – и только!
Каррайт вопросительно взглянул на шефа: что тот хотел сказать словами «и только»? Получить и доставить материалы… А как же быть с самим Двадцатым? Но уточнять не имело смысла – Прайс любил, чтобы его понимали с полуслова: тайна должна остаться тайной – таков был его девиз.
Казалось, Прайс понял мысли собеседника.
– Двадцатый может мне потребоваться, – бросил он. Каррайт внутренне усмехнулся: никто не знает, какие трудности придется преодолевать там, на территории Синцзяна, и окажется ли возможным вместе с материалами доставить в сохранности и живой груз – Двадцатый не бумажка, его не спрячешь в карман!
Прайс отлично знал, что поездка в Азию, особенно нелегальный переход в Синцзян, Каррайту не по душе, знал он и причины плохого настроения Каррайта – у того свежа была травма, полученная в результате провала его шпионско-диверсионной деятельности в Урумчи и Кашгаре. Но Прайс не был сентиментален, и сейчас он сочувствовал не столько Каррайту, сколько самому себе: важнейшее дело приходилось доверять человеку, у которого до сих пор не прошел озноб от пережитого им в Синцзяне, именно там, куда ему придется отправиться снова. А это плохо. Но, с другой стороны, пожалуй, вряд ли можно найти другого, кто знал бы районы Западного Китая лучше Каррайта. К тому же Каррайт лично знаком с гоминдановским генералом Ла Лоу, продолжающим со своей бандой рыскать то на границе Тибета, то в оазисах пустыни Такла-Макан. Эти-то обстоятельства и решили вопрос о том, кому поручить выполнение очередного задания в Синцзяне.
Прайс понимал, что Каррайта следует морально поддержать, и знал, как это надо сделать.
– Это будет ваше последнее задание такого рода, – сказал он. – Как только операция с Двадцатым будет успешно доведена до конца и нужные документы окажутся в моих руках, вы получите назначение в Военно-связной комитет при Комиссии по атомной энергии.
Каррайт с благодарностью пожал шефу руку.
– Вы сказали, что встреча Двадцатого со мной у Небесных гор – вариант номер один. Следовательно, если ему почему-либо не удастся пробраться ко мне, то придется вводить какой-то другой вариант для того, чтобы организовать его переброску через советскую границу? – обратился он к Прайсу.