Атомные в ремонте
Шрифт:
Комиссовали меня на бригаде лодок. Врачи были весьма придирчивы, особенно их волновали родинки, бородавки, металлические зубы. Что-то они искали в глазах, помню, что после атропина я целый день ходил полуслепой, обливаясь слезами. Наверное, это мой организм оплакивал расставание с радиационной девственностью.
Получив выданный «со скрипом» допуск, я устремился в зону строгого режима и отыскал там ответственного сдатчика нашей первой атомной лодки Николая Николаевича Довганя. На этой, стоявшей тогда на заводе, лодке устранялись недостатки, выявленные при опытной эксплуатации. В силу этого Довгань был предельно загружен, ходил с красными от недосыпания глазами, и было видно, что он порядком взвинчен. Я ему представился и сказал, что
Николай Николаевич немедленно выполнил мою просьбу. Я должен был изучить сварку нержавеющей стали, дефектацию сварных швов гелиевым течеискателем, технологию нанесения на корпус лодки противогидролокационных покрытий, работу вакуумных машин, приготовление сорбентов, обеспечение радиационной безопасности, водные режимы энергоустановки, химическую отмывку трубопроводов.
Я спросил, кого мне взять в экскурсоводы по лодке, может быть, командира БЧ-5, моего друга и однокашника Бориса Петровича Акулова? Довгань ответил: «Акулов от техники отстал, стал деятелем и заседает в комиссиях. Лучше всех знает лодку командир дивизиона движения капитан-лейтенант Рудаков, который являет фактическим хозяином на корабле. Советую полазить по строящимся лодкам, там можно увидеть еще не закрытые биологической защитой механизмы и системы».
В тот же день я отловил Владимира Андреевича Рудакова. Он обещал позаниматься со мной, но так и не смог этого сделать ввиду крайней занятости. Водил меня по лодке Н.В.Сигачев, помощник флагманского механика бригады. Мы с ним лазили по отсекам, этажам, трюмам четыре раза по два часа, и после такой двухчасовой «экскурсии» физических сил уже не оставалось.
Здесь было бы уместно рассказать о том, что я увидел. Это был огромный подводный корабль, верх совершенства в моем представлении о подводных лодках. К этому времени я уже был неплохим их знатоком. Я знал лодки серий М,Щ,С,Л,К, проектов 611 и 613, плавал на трофейных немецкой и румынской лодках, бывал на лодках с «единым» двигателем проектов 615 и 617, учился проектированию подводных лодок в академии. И вот передо мною появился идеал, шедевр кораблестроительного искусства. Позже мне довелось видеть более сложные подводные лодки: могучие ракетоносцы, интереснейшие опытные корабли, многие из которых меня восхищали, но такого ощущения, как при свидании с первой атомной лодкой, испытать больше не доводилось. Другие лодки были только улучшением той первой, а она олицетворяла собой качественный скачок в развитии инженерной мысли по сравнению со своими предшественницами.
Во-первых, это был высокоскоростной подводный корабль, который имел в подводном положении более высокую скорость, чем у боевых надводных кораблей, а это очень важное качество для подводной лодки. При обнаружении цели командир в перископ определяет элементы ее движения: скорость и курсовой угол. После этого решается задача с построением так называемого «торпедного треугольника». Когда же из решения этой задачи выясняется необходимая собственная скорость, часто наступает разочарование: атака не состоится, так как нужной скорости лодка развить не может. Успешно атаковать можно было практически лишь, идущие встречными курсами или стоящие на якоре. Атомная же подводная лодка была способна выйти в торпедную атаку на любой обнаруженный корабль. Скорость обеспечивалась за счет огромной мощности принципиально новой, атомной энергетической установки и за счет идеальной с точки зрения гидродинамики формы корпуса. Этот каплеобразный корпус с небольшой рубкой представлял собой прекрасное зрелище, поистине ласкал глаз.
Во-вторых, это был настоящий подводный корабль. Его предшественники плавали под водой только днем, а ночью всплывали для зарядки аккумуляторной батареи. С появлением радиолокации они потеряли главное боевое качество
В-третьих, это была лодка, качественно отличающаяся от дизельных условиями обитаемости: на ней была установлена система кондиционирования, поддерживающая температуру и влажность в обитаемых отсеках, а также множество вентиляторов с фильтрами, удаляющими вредные газы, выделяемые аккумуляторной батареей, дизелями, торпедами, камбузом и т.д. На лодке были решены проблемы хранения провизии и приготовления питьевой воды. Каждый член экипажа получил постоянное спальное место, в основном в каютах, превосходящих по комфорту купе мягкого вагона.
В-четвертых, это было средоточие достижений науки и техники того времени: не только атомная установка и совершенные системы вооружения, а еще и множество новинок в общекорабельных системах и устройствах. Как потом выяснилось, все важнейшие системы были спроектированы принципиально правильно, всякие «улучшения» могли их только испортить. Здесь полностью оправдывалась поговорка «лучшее – враг хорошего»: начнешь улучшать одно – испортишь другое, нарушится гармония и получится общий проигрыш.
В последующие дни я прилежно изучал вопросы, намеченные Довганем. Некоторые специалисты уделяли мне время, рассказывали и показывали, другие ограничивались тем, что по телефону называли мне номер соответствующей инструкции. Мое внимание было обращено на ряд других вопросов, которые на этом заводе уже выстрадали и с которыми другие заводы еще не сталкивались. Все, что я в эти дни изучил, оказалось самым нужным и послужило надежным фундаментом в моей последующей работе.
Срок командировки истекал, голова была забита новыми впечатлениями и сведениями, и я уже собирался брать билет домой, когда узнал, что вскоре состоится перезарядка одного из реакторов на головной атомной лодке. По моему телефонному звонку командировку продлили, и я решил досконально изучить всю технологию перезарядки активной зоны, до малейшей операции, до мельчайшей прокладочки, расходуемой при этой работе. Особенно интересовали меня возможные неполадки и трудности, так как опыт из преодоления необычайно ценен.
На следующий день на заводе появилась группа офицеров и матросов во главе с энергичным капитаном 3-го ранга Львом Максимовичем Беляевым. Познакомились. Оказалось, что он начальник отдела технического управления Северного флота, ведает перезарядкой реакторов и прибыл с командой перегрузчиков, которая впервые будет выполнять такую работу. Я ему тоже представился, и он сразу воспринял меня как своего начальника по специальности. Позже мы с Львом Максимовичем, как говорится, съели вместе не один пуд соли. Мы очень любили и уважали друг друга.
Лев максимович окончил паросиловой факультет Высшего военно-морского инженерного училища им. Дзержинского на год раньше меня. Я его немного помнил как старшину парадной роты в Москве и как хорошего фехтовальщика. По окончании училища его назначили командиром группы на крейсер «Железняков». Служил он там неистово, был любим командой и довольно быстро занял высокую должность командира БЧ-5 крейсера. Потом уже с должности помощника флагманского механика дивизии, он был переведен в техническое управление флота, где, как и я, осваивал новую специальность.