Атомные в ремонте
Шрифт:
За месяц было сделано немало, но складывалось впечатление, что к сроку исполнители работ не поспевают. Сморчков имел резкий разговор с Рассохо, после чего дал Головко шифровку в тревожных тонах. Дежурный по шифропосту предусмотрел экземпляр телеграммы для Главкома, и тот наложил гневную резолюцию. Головко ворчал, плевался, называл Сморчкова «какой-то Сопляков», но вынужден был еще раз слетать на Север и всем «накрутить хвосты». После этого дела пошли форсированно, и мы, удовлетворенные, вернулись домой.
В конце декабря Прокофьев опять собрал нашу комиссию и сказал, что Главком приказал
Прибыли в базу и застали там помощника флагманского механика бригады Владимира Андреевича Рудакова и Льва Максимовича Беляева.
С моря пришла радиограмма : «Приготовьте 20 тонн бидистиллата». Мы пошли на «Двину», запустили испаритель, взяли пробы, а вода после испарителя еще солонее, чем до него. Старый паросиловик Лева Беляев попробовал воду на вкус и сказал, что испаритель гонит морскую воду, значит, лопнула трубка с охлаждающей морской водой. Остановили испаритель, вскрыли его, испытали по очереди все трубки, заглушили дефектную, собрали испаритель и запустили его снова. К приходу лодки вода была готова.
На первой пришедшей лодке под командованием В.С.Салова находился комбриг А.И.Сорокин. Встречал лодку командующий флотом Чабаненко с оркестром. Все было очень торжественно, даже появилось северное сияние и слегка осветило мрачные скалы, теряющиеся во тьме полярной ночи. Затем пришли еще две лодки под командованием В.П.Шумакова и Б.К.Марина.
Экзамен мы выдержали и 31 декабря вылетели домой встречать Новый год.
На этом закончился этап моей службы, связанный с подготовкой к обеспечению атомных подводных лодок ремонтом и перезарядками. Лодки вступили в строй, и началось их непосредственное обеспечение.
НОВЫЕ ЗАДАЧИ ГЛАВНОГО ТЕХНИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ
Сферу моей деятельности условно можно было разделить на три направления: ремонт атомных подводных лодок, перезарядка их реакторов и модернизация подводных лодок.
В 1960 году я продолжал ездить по флотам. Много времени проводил на базе лодок, где их набралась уже целая бригада. Эти поездки большей частью вызывались неполадками на лодках, с ними нужно было детально разбираться. Другая часть поездок была связана с решением вопросов, возникавших при строительстве заводов, береговых и плавучих технических баз, мастерских и вспомогательных судов. Я стал отмечать на календаре, сколько же времени я провел в командировках и сколько за своим рабочим столом. В 1960 году счет был 200 : 130 в пользу командировок (месяц я провел в отпуске в Ялте).
В Москве у меня накапливались дела, и я с ними справлялся с трудом, хотя у меня к этому времени уже появился помощник, о котором я расскажу ниже. Такое ненормальное положение с поездками заставило меня задуматься о стиле своей работы и собственной роли во всем процессе.
Воспитание в семье, учеба в школе, училище и академии, служба на подводных лодках выработали у меня определенные правила, которых я придерживался в своей деятельности:
– не отказываться и не увиливать н от каких поручений и указаний начальников – им виднее, кому поручить то или иное дело;
– интересоваться всем, что происходит в мире – от международного положения до урожаев свеклы; а все, что связано с моей работой или хотя бы краешком к ней примыкает, считать свои кровным делом;
– во всех межведомственных спорах придерживаться той линии, которая приносит пользу кораблю, пусть даже я для этого должен буду что-то делать и нести ответственность;
– свои вопросы решать самостоятельно, а если не хватает власти, сразу же обращаться к начальнику управления, даже из командировки, но не откладывать решения до выяснения мнения начальства, как это делали многие;
– вникать в инженерную, экономическую и другую суть вопроса;
– накапливать опыт, фиксировать все возможное в заведенных мною журналах и делиться этим опытом со своими сослуживцами на флотах.
Эти правила всем были хороши, но чреваты тем, что можно было разбросаться по мелочам, работать за другие управления и флот в целом, а свои обязанности упускать из вида. Передо мной встала задача, не изменяя своим правилам, найти то главное в работе, которое за меня никто не сможет сделать, сосредоточить на этом свою энергию, а остальные вопросы заставить решать флотские службы, при этом помогать им, контролировать и воспитывать их, но не работать за них, как у меня уже начало складываться.
По зрелом размышлении я определил, что таким главным звеном является планирование. Оно открывает перспективу, дает оценку текущему моменту, указывает пути развития, выявляет подробности, подсказывает, какие предстоит решать проблемы. Это занятие, достойное работника центрального аппарата, и никто, кроме него, не в состоянии сделать эту работу. И я стал заниматься планированием.
Сначала на бумаге расставил в ремонт все наличные лодки. Их еще было немного, а план сверстать оказалось не так-то просто, потому что сразу выявились основные проблемы.
По соображениям боеготовности в строю всегда должно быть не менее 75% лодок. Это значит, что в ремонте может находиться не болеверти общей численности лодок, а если длительность ремонта будет составлять один год, то следующий раз они смогут попасть в ремонт не ранее, чем через четыре-пять лет.
Отсюда следуют выводы:
– продолжительность ремонта не может превышать одного года;
– имеющийся ресурс должен быть распределен на четыре-пять лет, и если хочешь увеличить коэффициент оперативного напряжения (много плавать), то добивайся повышения ресурса.
Свои выводы я доложил, где следует. От меня поначалу хотели отмахнуться, так как ресурс в то время обеспечивал не четыре года, а три месяца плавания, но жизнь сама поставила задачу повышения ресурса, и тогда вспомнили о моих расчетах.
Впоследствии я взял себе за правило каждый год планировать ремонт на пять лет вперед. С каждым годом этот процесс все более усложнялся, но я ни разу не отступил от своего правила. Со временем у меня появились подчиненные, но я никому не доверял этого дела, чтобы иметь возможность лично убедиться, какие нас ждут впереди количественные и качественные изменения.