Атомный проект. История сверхоружия
Шрифт:
Так же неудачно шли испытания «изотопного шлюза», придуманного Эрихом Багге. Летом 1943 года начались испытания его опытного образца. Вместо урана пока разделяли изотопы серебра. Легкий изотоп серебра удалось обогатить на 3–5 %. Но опыты не удалось довести до конца. В августе начались массированные воздушные налеты на Берлин. Весь сентябрь Багге занимался эвакуацией Физического института: около трети лабораторий переехали в город Хехинген на юге Германии. В Берлине остался Вернер Гейзенберг: он не мог обойтись без здешней высоковольтной установки. Кроме того, в бункере, находившемся неподалеку от институтского здания, он вместе с профессором Боте продолжал готовиться к своему грандиозному эксперименту с урановым
В середине октября состоялось очередное секретное совещание. Руководил им Абрахам Эзау. Несколько выступавших, в том числе сам Эзау, говорили об удачном опыте с обогащением ионов серебра. Боте рассказал об эксперименте с небольшими реакторами, состоявшем из урана и тяжелой воды, причем толщина их слоев постоянно варьировалась. Выяснилось, что в будущем реакторе вес урана и тяжелой воды должен быть одинаков. Рудольф Позе и Эрнст Рексер сообщили «об опытах с различными геометрическими конструкциями, состоявшими из оксида урана и парафина». Они выяснили, что из всех возможных форм урановые пластины являются самыми непригодными. Лучше всего зарекомендовали себя кубики из урана, предложенные Куртом Дибнером, затем – урановые стержни.
Тем не менее профессор Гейзенберг и не подумал отказываться от пластин: дело в том, что рассчитать реактор, составленный из них, было гораздо проще, чем реактор, выстроенный из множества кубиков. Впрочем, эксперимент всё равно откладывался: металлурги не могли отлить более тяжелые урановые пластины. Пришлось ждать, когда они сконструируют новую плавильную печь. Была и другая проблема, тоже упомянутая докладчиками: не удавалось найти подходящее покрытие, защищающее уран от коррозии. В лаборатории Эзау экспериментировали с покрытиями из алюминия и олова, но работы пришлось прекратить из-за дефицита урана достаточной степени чистоты. В ноябре 1943 года сотрудники фирмы «Ауэр» обнаружили, что урановые пластины можно защитить с помощью фосфатной эмали. Она выдерживала температуру 150 градусов и давление в пять атмосфер. В конце года фирма начала отливать громадные пластины по заказу Гейзенберга.
16 ноября 1943 года авиация противника, воспользовавшись тем, что на заводе «Норск гидро» больше не выпускают опасный аммиак, подвергла ожесточенной бомбардировке окрестности Рьюкана. Бомбардировка длилась ровно тридцать три минуты. За это время сто сорок «Летающих крепостей» сбросили на гидроэлектростанцию свой груз, а еще полтора десятка бомбардировщиков нанесли удар по Рьюкану. Дымовые генераторы, которые установили вокруг станции сразу же после диверсии, дали нужный эффект: бомбометание оказалось неприцельным и рассеянным, и лишь очень немногие бомбы попали в жизненно важные установки. Погибли двадцать два норвежца, один из них был убит «заблудившейся» бомбой в лесу. Три бомбы угодили в трубопровод станции, две – в водяные затворы наверху, но автоматические задвижки сработали и предотвратили катастрофическое наводнение. В подвесной мост было прямое попадание, но на станцию упало всего четыре бомбы, а в здание электролизного завода – две. Сам завод тяжелой воды, размещенный в цокольном этаже здания, вовсе не пострадал. Тем не менее бомбардировка достигла цели: завод не мог работать без электроэнергии. Осмотрев его после бомбежки, эксперты сообщили в Берлин, что нужно оставить всякую надежду восстановить производство тяжелой воды. Надо было переносить завод в другое, более безопасное место.
К тому времени концерн «ИГ Фарбениндустри» построил на заводах в Лёйне небольшую опытную установку для производства тяжелой воды под условным названием «Сталинский орган», действующую по методу двойного температурного обмена, разработанному Паулем Хартеком. Однако стоимость полного завода подобного типа была неприемлемой: его строительство обошлось бы в 24,8 миллиона рейхсмарок и потребовало бы 10 800 тонн обычной стали, 600 тонн специальных сплавов и несколько сот тонн никеля. Для работы завода пришлось бы ежечасно сжигать 50 тонн бурого угля. Абрахам Эзау побоялся рекомендовать столь дорогостоящий проект вышестоящему начальству.
Тем временем в судьбу атомного проекта неумолимо вмешалась война. Доктор Эрих Багге уже готовился разделять изотопы урана с помощью своего «шлюза», когда после очередной бомбардировки Берлина были уничтожены и сама экспериментальная установка, и все ее чертежи.
Следующим пострадавшим стал Курт Дибнер. Он готовил новый эксперимент, пытаясь оценить размеры атомной «самодействующей машины», когда его враг и начальник Абрахам Эзау написал Герингу следующее: «Планировалось увеличить размеры установки, но ввиду того, что производство тяжелой воды теперь прекратилось, проводить опыт согласно предусмотренному плану нельзя». Больше того, все запасы тяжелой воды у Дибнера изъяли и передали их Гейзенбергу, выбравшему для своего грандиозного опыта самую непригодную схему размещения урана.
Однако и начало эксперимента Гейзенберга тоже откладывалось. Фирма «Дегусса» никак не могла изготовить нужное количество урановых пластин. А потом случилась катастрофа. Франкфурт бомбили всю ночь, и наутро заводские цеха «Дегусса» лежали в руинах. Ни о каком производстве урана там не могло идти речи.
В конце 1943 года профессор Абрахам Эзау, год назад возглавивший довольно успешный проект, был отправлен в отставку. Работы над проектом застопорились. Недоставало сырья, проверенных технологий, сплоченности ученых. Дефицитные ресурсы раздавались по чину и рангу, а не по значимости эксперимента.
2 декабря Герман Геринг подписал указ, назначив с 1 января нового года руководителем всей немецкой ядерной программы мюнхенского профессора Вальтера Герлаха, который еще недавно возглавлял разработку… торпедных взрывателей. Впрочем, среди несомненных плюсов профессора, столь далекого от урановой темы, были его авторитет, ровные отношения с Вернером Гейзенбергом и Отто Ганом, трезвый циничный ум и приверженность идеалам «чистой науки». Уязвленного Эзау рейхсмаршал перебросил на исследования в области высоких радиочастот.
На Вальтера Герлаха немедленно обрушился вал неразрешимых проблем. Он совершал бесконечные поездки из Берлина в Мюнхен и обратно. Проводил совещания с Хартеком, Эзау, Дибнером и Шуманом. Посетил завод «ИГ Фарбениндустри» в Лёйне. Там, в феврале 1944 года, Герлах простудился и заболел. Однако и в таком состоянии исправно ходил на службу, ночи напролет просиживая у себя в кабинете под завывание сирен. В Мюнхене же он жил в квартире, где были выбиты оконные стекла и отсутствовало центральное отопление.
В ночь на 15 февраля произошел очередной воздушный налет на Берлин. Герлах в своем дневнике назвал его «катастрофическим». Бомба угодила точно в здание Химического института, где Отто Ган и его коллеги исследовали продукты расщепления урана. После этого институт перевели в Тайльфинген, местечко на юге Германии, поблизости от Хехингена, где уже находилась большая часть Физического института.
Последний удар
Местом подлинной катастрофы опять стала Норвегия. К концу января 1944 года там полностью подготовили к перевозке в Германию остатки тяжелой воды. Из электролизеров завода «Норск гидро» слили остатки – всего 14 тонн жидкости с концентрацией тяжелой воды от 1,1 до 97,6 %. Жидкость распределили в 39 барабанов. Для охраны транспорта в Рьюкан выслали специальную воинскую команду, а в Берлине Курт Дибнер, который теперь стал заместителем Герлаха, поручил своему помощнику выехать в Норвегию в качестве личного представителя и сопровождать тяжелую воду на всем пути.