Аттракцион неприкаянных душ

Клешня Леонид

– Отправил, напечатай, – сказал он коллеге. – И когда этот крендель придет, пусть все картриджи заправит.

У Ивана был достаточно грубый характер, но коллеги были вынуждены с этим мириться, поскольку в некоторых вопросах он был незаменим.

Закончив все дела в отделе, Иван направился домой, где достаточно быстро собрал вещи для недельного отъезда и поехал на указанное место.

Проложить маршрут в навигаторе оказалось весьма нелегкой задачей, так как его выбивало на поселки в другом регионе России. Только в интернете он смог найти координаты нужного села, которые перенес в навигатор.

***

Кирилл подъехал к ухоженному дому. Рядом с калиткой стоял мужичок, который махнул Кириллу рукой, приветствуя его.

Припарковавшись вплотную к забору, Кирилл вышел из машины, к нему сразу подошёл мужчина.

– Привет, это ты следак с города? – бодро произнес он и протянул ему руку.

– Следователь! – поправил его Кирилл, а сам отвернулся в сторону, почувствовав запах перегара. – Кирилл меня зовут.

– Хорошо, Кирилл! Меня Саньком кличут!

Кирилл увидел, что Саня двигается в дом, открыл машину, взял две дорожные сумки и пошел за ним.

Кирилл, молодой парень, недавно окончивший институт правосудия и сразу поступивший на службу в должности следователя. Деревенские виды ему чужды, он привык жить в городе, и любые его поездки загород ограничивались лишь пикниками и шашлыками. Он сразу смекнул, что его отправили на это дело как сотрудника, которого не жалко потерять из штата.

Они вошли в дом, и первое, что услышал Кирилл, так это треск дров в печи.

– Печка? – вопросительно протянул Кирилл.

– Печка, печка, Кирилл, или ты газовый котел ожидал? – смеясь спросил Саня.

Он промолчал, проигнорировав сарказм в словах встречающего, и направился дальше.

Скинув сумки в коридоре, прошёл в следующее помещение. Это была кухня, откуда был вход в зал-спальню и проход в изолированную спальню. Домик был ухожен и обжитый, скудный ремонт.

– Что за хата?

– Софьи Павловны! Царство ей небесное, – сказал Саня, стоя перед столом на кухне и наливая себе рюмку водки. Перекрестившись, опрокинул ее в себя. – Ныне покойная.

– Это одна из четырех? – серьезно спросил Кирилл и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Так, а что, родни нет никакой, дом бросили?

– Софья Павловна была мировая бабулька, да вот с дочкой не повезло. Присела на стакан еще девкой молодой, на снегу и замерзла лет десять назад. Внучку оставила после себя, а та как выучилась, в Москву рванула, да вот только зря – стала жертвой уродов каких-то, убили её, вот бабулька сама и осталась. – Он налили еще рюмку, достал из холодильника банку шпротов, вытащил одну и закусил ею. После открыл окошко, подкурил сигарету, продолжил рассказ: – Бабка стала с ума сходить, то ли от потери, то ли от одиночества, под конец соседи видели, как она на кухне сама с собой говорит, а горластой Савке – ну, продавщице с магазина – вообще сказала, что внучка к ней приходит по ночам и они общаются. Прикинь, как накрыло её.

– Так, и что дальше?

– А что дальше, она-то Савке пару дней твердила, что задержалась тут, родни нет, все на том свете, ей туда пора. Наелась клофелина пачку и уснула с концами, так еще в предсмертном письме поручений всем раздала, попрощалась, извинилась, но сказала, по внучке больно тоскует.

– Так, а внучка давно померла?

– Месяца три назад, а Павловна месяца полтора как преставилась. – Он глянул на рюмку. – Кирюх, тебе для сугреву, может, накапать?

– Нет, – едва не закашлявшись от сигаретного дыма, ответил Кирилл. – Саня, а что по остальным сказать можешь?

– А что по ним сказать? – удивился Саня. – Петрович следующим помёр, дед затворником был, черт его знает, напился до чертиков и от инфаркта помер, через недельку.

– А что родня?

– Да хер его знает, сын приехал, похоронил тут его, поинтересовался, почем дом продать можно. Узнал цену, плюнул на всё и уехал, не видать его больше.

– Так и почем дом-то можно продать было?

– Да кому он на хер нужен? – посмеялся он. – Хочешь – забирай, хотя уже соседи с ним хатой поменялись, у него полы поприличнее, тут недвижка и даром не нужна никому, после смерти никто в наследство не вступает, чтобы не дай Бог еще налоги не пришлось платить.

– Понятно, так, а дед-то с сыном общался?

– И знать не знал про него, Колька, участковый, телефон его надыбал где-то и сообщил о гибели, но сын, говорят, у деда почти пол-ляма отложенной пенсии в кладке за печкой нашёл.

– Понятно, – протянул Кирилл задумчиво. – Так, а следующий кто был?

– Следующей Маринка отошла.

– А у неё что?

– Тетка молодая, немногим старше моего, лет под шестьдесят ей было, муж еще в молодости бросил с двумя детьми. Сперва сын выучился и уехал на Украину, там женился, семью завёл и про мамку забыл, не писал, не звонил, дочка на учебе где-то гульнула и под юбкой внука принесла, жила с ней, а после в столовой на карьере работала, с крановщиком спелась одним и с ним же и уехала под Сахалин, внука прихватила куда-то просторы Севера осваивать. Ну Маринка тут и одичала, на детей-то она махнула, а вот без внука затосковала, осталась, считай, одна вот, начала к стакану прикладываться, да недолго, отошла в тот мир.

– А дети объявились?

– Нет, с карьера экскаватор пригнали, селом похоронили, дочка сказала, что накладно ехать, а сын на дочку стрелы косил.

– Да уж.

– Ну а последний Серега, вот тут-то прямо обидно.

– Чего?

– Ну мужик-то он отличный, компанейский был, но вот выпить с мужиками любил, а после курьеза так вообще до чертиков мог напиться. Вот, собственно говоря, что и произошло. Наклюкался до белки и со старой столовой на штыри вывалился.

– А что за курьез-то?

– Да был пару месяцев назад. Они с мужиками напилили ракушника под частный заказ, приехала машина с бабой сварливой одной. И прикинь, начала требовать, чтобы ей ракушку на паллеты укладывали – это же бред полный, но хозяин барин, спорить без толку, а она крикливая, матюкливая. Они на смене-то уже поднакидались, приехала машина. Кара – есть, а кому грузить – нет. Деваться некуда было, баба орет как в не себя, и Серега с дуру полез на кару, стал поддоны с ракушником укладывать в кузов, а эта дура бегает да кричит: то не так, это не этак. И бестолковая так его затюкала, он-то психует и уложить хочет быстрее, она возьми и проскочи между кузовом и карой, и всё, ноги на полу, а туловище поддоном отрезало, и в кузов. Еле отмазали его, хорошо, что камера была, видно было, что не виноват он, что она сама полезла. Не посадили его, но вот он-то себя винил, напивался до белой горячки и мужикам перед гибелью говорил, что баба эта является к нему и орет на него.