Аукцион (пьеса)
Шрифт:
(Эмансипатка становится в позу).
Эмансипатка: Я не учитель музыки. Чтобы ошибаться, думая при этом наоборот. Я уж точно не ошибаюсь. Ошибается тот, кто слишком много любит. Вернее, многих. Только любовь позволяет делать ошибки и при этом строить невинные глазки. Мол, все можно списать на любовь. Фу, словечко-то какое пошленькое, сладенькое, до тошноты. Я категорически против этого слова, как и против любви! Как, впрочем, и против своего самовара! И я не ошибаюсь! Ты – мастер по любви, при чем весьма сомнительной. Если вообще бывает не сомнительная любовь!
Девушка:
Эмансипатка: Ага, так оно и есть. По любви. Это я сразу сообразила. Эти костлявые пальчики, эти припухшие глазенки, этот малюсенький лобик. Воистину, мастер! Только не по изобретению флейты! Флейту, кстати, изобрел совсем другой мастер, наверняка порядочный человек, и совсем в другом веке, более благородном. Хотя, возможно, любовь к флейтистам и в нашем веке не исключена. Особенно, если он маэстро, исполняющий партию белочки, грызущей только золотые орешки!
Девушка: Ах ты, старая курица! Уродина! Синий чулок! Видите ли, она от любви отказалась! Ха-ха-ха! Это от тебя все отказались. Да на тебя один раз взглянуть – весь мир откажется от любви! Да тебя нужно возить и показывать, как живой образец ненависти!
(Бизнесмен внимательно рассматривает трон, делая вид, что не замечает заварушки. Учительница пытается разнять вцепившихся в друг друга женщин).
Учительница: Девочки, успокойтесь, ну, пожалуйста, вы же такие интеллигентные. Давайте просто мирно обсудим эту проблему.
Девушка: Она разговаривать будет в другом месте! Где ей и место!
Эмансипатка: А она будет продавать другое в другом месте! И к месту! Устроит свой личный аукцион!
(Они вновь вцепились друг в друга.)
Девушка: Убью!!!
Эмансипатка: Пристрелю!!!
(Резко распахивается дверь и врывается крутой Парень с двумя пистолетами в руках. Стреляет ими в воздух. Все кричат и разбегаются по углам, падая на пол. Парень становится на середину комнаты и целится двумя пистолетами в разные стороны).
Парень: Так, те, которые по углам, быстро на середину!
(Все медленно поднимаются, держа руки вверх)
Парень: Вещи и драгоценности ко мне, на пол.
(Все, кроме Девушки, нехотя, тащат свои вещи).
Парень: Стоять! Руки вниз! (Хохочет). Отбой! Шутка! Милая шутка милого парня.
(Он вальяжно садится на стул и закуривает).
Эмансипатка: Так уж и милого. Где вы тут вообще видите милых парней.
Парень(посуровев и подбросив револьверы вверх): Скажете, нет?
Учительница: Извините, но мы не поняли…
Парень: Шуток не понимаете?
Девушка: Нет, просто не любим.
Эмансипатка: Вернее, вещи шуток не любят. Людишки то все могут переварить. А у вещей нет ни желудка, ни печени, ни сердца, ни, главное – мозга. Они ничего не понимают. Хотя тут некоторые утверждают наоборот. (Оглядывается по сторонам, в поисках приемщика)
Эмансипатка: Ваши, к примеру, безмозглые пистолетики могли и голову кому-нибудь разнести.
Парень: Не могли. Они анти… Анти… Ква… Тьфу! Словечко-то какое, почти нецензурное. А пистолеты вполне порядочные. Кстати, кому бы их пристроить, чтобы в надежные руки.
Девушка: А зачем? Они очень даже вам к лицу. Кажется, что вы способны все время в кого-нибудь стрельнуть.
Парень: Увы, ласточка, я могу стрелять только глазами. Но глаза – вполне безопасное оружие.
Девушка: Смотря для кого.
Парень: О, если бы пули моих глаз попали в вас…
Девушка: Вы тоже поэт?
Парень: Увы, но мои предки баловались стишатами, точно так же как и оружием. Строчили и пером и винтовкой. И то и другое попадало в цель. Редко промахивались.
Девушка: Особенно когда это касалось какой-нибудь юной особы?
Парень: А разве могло быть иначе? Иначе на войне дрались. А на дуэли из-за любви. И эти невинные, на первый взгляд, пистолетики, кстати, прямые участники можно сказать самой кровавой истории в истории дуэлей. Как-то один гусар, фамилию которого не сохранила история, подслушал невзначай, как его возлюбленная призналась в любви господину Дульчевскому. Дуэли естественно было не миновать. Дульчевскому на первый взгляд повезло. Первый выстрел по жребию был за ним. Но он переволновался, бедняга и ситуация вышла, так сказать, из-под контроля. Откуда ни возьмись выскочила барышня за минуту до выстрела и бросилась между противниками. Вот пуля ей и угодила прямо в сердце. Ну и гусар, естественно, в долгу не остался. Прицелился. Дульчевский рухнул замертво. А гусар, как благородный человек, послал и себе пулю в висок. Вот и три трупа на два пистолета. Такая вот кровавая, романтическая и очень, очень печальная история любви, которая никому не досталась. Всем досталась лишь смерть.
Девушка: Эта история печальна была только тогда, когда была. Сто лет назад. А через сто она стала вовсе и не печальной. Даже наоборот. Трогательной и умилительной. Кто плачет по тем, кто умер более века назад? И кто по ним носит траур? Я не понимаю, зачем вам выставлять на аукцион такую чудесную реликвию не очень печальной любви?
Парень: А я, таким макаром, ухожу от греха. Греха убивать. Знаете, все время руки чешутся кого-нибудь прихлопнуть. То продавщицу в магазине, когда она рот раскроет. То соседку с вечно недовольным сморщенным личиком, подглядывающую в замочную скважину. То какого-нибудь лихого автомобилиста, который мало того, что сбивает всех подряд, так еще при этом кроет благим матом. Да и мало ли кого? Думаю, вам это знакомо. Вот дуэли давно запрещены. А кто запретит ненависть, подлость, наглость? Вот руки и чешутся. Кстати, желание убивать тоже запретить невозможно. Вот я и хочу поскорее избавиться не столько от пистолетов, сколько от бешеных мыслишек, которые они провоцируют.
Учительница: У вас, молодой человек, обостренное чувство справедливости.
Эмансипатка: Ну, если желание запросто прихлопнуть человека, словно какое насекомое, теперь называется справедливостью…
Девушка: А я бы не смогла даже комара убить. Мне так их жалко! Всех жалко! Ведь они не могут ответить! Даже словами! Они культурнее нас и безопаснее.
Бизнесмен: А я так этих насекомых и прочее на дух не перевариваю. Наглые они, все чего-то от тебя хотят, словно я им чего-то должен. И все время чего-то ищут. И вы правы – все время молчат. Хоть бы разок, гады, огрызнулись, ну хоть матом.