"АукцЫон". Книга учета жизни
Шрифт:
— Поначалу, бесспорно, все выглядело романтично, — соглашается Федоров. — Катаемся на своем автобусе, играем, смотрим… Но потом стало утомительно. Ребята, тот же Димка, переносили эти долгие путешествия легко, а я — нет. Последние наши автобусные гастроли в Германию вообще превратились в муку. В группе были определенные трения, все устали. А поскольку я как бы в центре «АукцЫона», то любые проблемы в конце концов сваливались на меня. Гаркуша был постоянно никакой, я полностью выжат и в заключительных поездках, где-то к середине тура, уже терял голос — это, по-моему, всех угнетало. Особых денег те выступления не приносили, но при этом мы понимали, что европейские гастроли — единственный наш стабильный заработок и возможность развиваться как группе, поэтому ездили фактически
— В 2002 году автобус мы успешно продали, — рапортует Бондарик. — Причем он был на ходу, хотя и подгнил за девять с лишним лет серьезной эксплуатации. Оставлять его в качестве экспоната не имело смысла. Да и где бы он стоял? Была идея сделать из него детский кинотеатр, так чтобы он катался по городу и показывал фильмы в разных районах. Но задумка не нашла продолжения, поскольку требовалось много средств для ее реализации, да и бензин нужно было бы оплачивать. В результате «дом на колесах» купили для бизнеса — простые парни из питерского первого парка, которые и не знали историю этого автобуса. Она им по барабану. «Мерседес» как «мерседес»…
Сделал «Птицу» и в больницу
После успеха «Птицы» возникло большое искушение поставить удачную схему на поток. И ежегодно выпускать альбомы типа «Птица-2» или «Птица-2000» и т.п. Но, к счастью, этого с нами не произошло.
Когда появились положительные отклики на «Птицу», на них было, честно говоря, наплевать, поскольку мне никогда не нравилось, как мы сделали эту пластинку.
То, что Федоров не любит «Птицу», — никакая не поза. Просто этот альбом получился, что называется, для всех и каждого, чего не скажешь о «Жопе» или даже «Багдаде…».
В 1993-м «аукцыонщики» непроизвольно отметили десятилетие существования своего бренда записью хитовейшего альбома «Птица». Мимолетный экс-участник «Ы» Евгений Дятлов, продолживший и после своего ухода из группы интересоваться тем, что с ней происходит, как-то, по старому знакомству, заглянул в гости к Лене, а тот «сидел на кухне и сочинял „Дорогу"». «Федоров предложил мне послушать мелодию песни, которая позже стала одной из основных в „Птице", — говорит Евгений. — И я тогда уже сказал: это будет хит».
Большинство отечественных рок-критиков в различных опросах или разговорах признавали «Птицу» лучшим альбомом 1993-го. При том что тот год получился весьма урожайным для российской рок-дискографии. «Бригада С» выпустила прощальный альбом «Реки», «Машина Времени» — «Внештатного командира земли», «Аквариум» — «Любимые песни Рамзеса IV», «Наутилус Помпилиус» — «Чужую землю», «Алиса» — «Для тех, кто свалился с Луны», «Калинов мост» — «Пояс Ульчи»… Но «Птица», щедро наполненная духовыми и струнными (Олег Рувинов на тубе, Аркадий Шилклопер на валторне, Рамиль Шамсутдинов на тромбоне, Терентий Дубровин на виолончели, Дима Матковский с ситаром и гавайской гитарой, наконец, скрипки, чье звучание не проявлялось в «Ы» с момента ухода Дятлова), взлетела выше всех. Этот факт казался очевидным, хотя Федоров разглядел его не сразу.
— Мы записали «Птицу» осенью 1993-го, — конкретизирует Леня, — и только через год я услышал какую-то первую положительную рецензию на этот альбом. Мне вообще кажется, что ни одна программа «АукцЫона» изначально не воспринималась критиками положительно. Более того, про самые наши удачные альбомы писали наиболее отрицательно. На «Бодуна» я, помнится, прочитал какую-то жуткую рецензию в «Комсомолке», хотя до сих пор считаю его одной из лучших наших пластинок. Про «Жопу» вообще было молчание. О «Предателе» тоже никто ничего особо нам не говорил, кроме друзей. А «Жилец вершин», записанный после «Птицы», некоторые называли белибердой. Позитивные реакции появились тоже спустя примерно год.
Но мы никогда и задачи не ставили, чтобы кому-то понравиться, чтобы нас оценили. Однажды смешной момент был: мы только
Короче, никогда на наши альбомы сразу восторженно не реагировали, кроме первой программы — «Вернись в Сорренто». Про нее тут же все закричали, что это здорово.
Возможно, по Лениным критериям, «Птицу» народ распробовал чуть медленнее «Сорренто», но эта работа фактически сформировала новую генерацию почитателей «Ы» и годы спустя довела «аукцыоновскую» музыку до саундтреков к блокбастерам и рингтонов.
— Многие из тех, кто сегодня приходит на наши концерты, видимо, действительно узнали об «АукцЫоне» по «Птице», — признает Озерский. — Сначала услышали этот альбом, потом стали раскапывать, что же мы делали раньше.
Лене, однако, от снайперского попадания «Птицы» в сравнительно широкие массы (чего не происходило в таком масштабе ни с одним другим проектом «Ы») по сей день ни холодно, ни жарко. Конечно, в 99 случаях из 100, услышав авторское признание в неудовлетворенности собственным произведением, снискавшим громкий успех, вы справедливо примите это за кокетство, а то и за лицемерие. Но Федоров — тот единственный на сотню искренний случай «гамбургской» самооценки творца и безразличия к внешнему резонансу, которому, право, можно доверять. Причем речь конкретно о Лениной рефлексии и критериях. Остальным участникам группы «Птица» принесла радость не меньшую, чем «аукцыоновским» фанам.
— Монтируя «Чайник вина», я осознал, что мы записали гениальную, на мой взгляд, пластинку, — рассказывает Федоров. — Мне вдруг стало понятно, что минимумом средств, ничего вроде специально не придумывая, можно делать офигенные вещи. И «Птица» была попыткой записать нечто подобное без Хвоста, чисто с «АукцЫоном». Но попытка провалилась. Сделать простую пластинку мы не смогли. «Птицу» загубили аранжировки. Предшествующие наши альбомы: «Как я стал предателем», «Бодун», «Жопа» — записаны именно так, как хотелось, они гораздо адекватнее «Птицы». В «Предателе», например, есть две песни, «Новогодняя» и «Вечер мой», которые в плане записи я считаю у нас чуть ли не сильнейшими. Они звучат отлично. А в «Птице» по-настоящему звучали только «Дорога», «Моя любовь» и «День рождения». «Седьмой» и «Все вертится» — плохо. «Глаза» — средне… При этом сами песни в «Птице» — одни из лучших написанных нами с Димкой — простые, открытые, ясные. Но музыку мы для них придумали хреновую, недоделанную какую-то. Я чувствовал в этом альбоме нестыковки. «Все вертится» мы, допустим, постоянно играли на концертах и сейчас еще играем. Это одна из лучших наших концертных вещей. А «Дорогу» или «Седьмого» перестали исполнять достаточно быстро и пока не собираемся. Хотя песни-то на самом деле отличные, но играть их в «живом» варианте неинтересно. Они не сделаны как концертные вещи. Это привело меня к какому-то слому после «Птицы». Я не понимал, почему так произошло.
— По завершении записи этого альбома, — говорит Озерский, — все мы были очень довольны, кроме Лени, пребывавшего тогда в полном депресняке и упадке. Помню, приходим к нему домой, он сидит на лестнице и слушает «Птицу» на своем бумбоксе. Низы все убрал, верхи вытащил и заявляет: какое говно мы записали. Спрашиваем: «А зачем ты звук на магнитофоне так настроил?» Леня в ответ: «Народ-то именно так и станет это слушать…»
— В тот период Озерский как-то сказал мне, — вспоминает Леня, — «тебе, видимо, нравятся песни Хвоста, потому что ты не участвовал в их сочинении». Возможно, и так. Записывая альбом с Хвостом, мне просто хотелось ему помочь, и мое участие в записи было абсолютно непроизвольным. А когда мы сочиняем с Димкой, то часто на ходу меняем слова, подбираем удачные варианты и сочетания, то есть это кропотливый процесс. Каждая песня выстрадана. Для «Птицы» мы написали песен 20. В окончательный вариант альбома попало вдвое меньше. Такого «отсева» мы, пожалуй, больше никогда не делали.