Аун Сан
Шрифт:
Вечер был жаркий, и воздух казался таким густым и мокрым, что люди с трудом проплывали сквозь него. Скоро должны были начаться дожди, и над рекой, на горизонте, громоздились темные тучи и вспыхивали зарницы уже пришедшего в Рангун муссона.
Клуб стоял на холме, неподалеку от облезшей старинной пагоды. В обычные вечера здесь бывало прохладно, и ветерок, прилетавший с Иравади или с чинских холмов, будил воспоминания об июльском вечере дома, в Англии.
Под потолком поскрипывал ширококрылый фен, но и ему не удавалось разогнать духоту. Люди
— Мне говорил Ба Шин, осведомитель, что к нам политик из Рангуна пожаловал, — сказал начальник полиции.
— Из Рангуна?
— Из Рангуна. Они что-то зачастили к нам. Вроде бы тихое место, живем спокойно…
— А они теперь всюду добираются. В Магве арестовали сразу семерых.
— А что вы собираетесь делать с этим агитатором?
— Отдал приказ арестовать. У меня есть разъяснение на этот счет из Рангуна. Такинских агитаторов изолировать.
— Простите, но это мало помогает, — сказал англобирманец. — На место каждого агитатора становятся два других. — Англобирманец старался показать, что он находится в оппозиции местному обществу, потому что чувствовал, что терпят его только за острой нехваткой партнеров для бриджа.
— Наше дело выполнять приказы, — сказал начальник полиции. — Появятся еще два — возьмем и их. Хотя я лично предпочел бы в ближайшие два-три года находиться не здесь, а за десять тысяч миль к западу.
На террасе замолчали. Внизу, на Иравади, поблескивали огоньки пароходов и барж. На ночь они подошли к берегу и бросили якоря, чтобы не сесть на мель, потеряв в темноте изменчивый фарватер. В кустах зашуршало что-то. В ночных шорохах было нечто зловещее, враждебное кучке людей, отрезанных от внешнего мира беспросветной бирманской ночью, осажденных ею в круге света мерцающих керосиновых ламп.
— Вчера я видел искателя кладов, — сказал районный комиссар. — На том берегу, в Аве. Он увидел ночью духа, и тот показал, где искать клад.
— Тема как нельзя кстати, — сказал начальник полиции. — В эту ночь…
— Вас волнует, поймают ли такинского агитатора?
— Не только в этом дело. Извините, что я перебил вас, сэр.
— На чем я остановился? Да, он мне даже показал кость этого духа.
Все присутствующие — старожилы, за исключением помощника комиссара, — согласно кивнули. Но помощник решил внести ясность в рассказ.
— Как так кость? Ведь вы же, сэр, сказали о духе.
— Сначала дух, или нат, как их здесь называют, был человеком, таким же, как я или вы, — улыбнулся комиссар. — Но в древней Бирме был обычай, не знаю, насколько правдивы рассказы о нем, закапывать рядом с сокровищем живьем человека, чтобы дух его оберегал драгоценности.
— И при освящении храмов, — сказал начальник полиции.
— Да, но, вернее всего, это чепуха. По крайней мере искатель кладов показал мне кость, очень напоминающую свиную. Я не стал спорить. Дети…
— Вы так не думаете в самом деле, комиссар, — сказал представитель «Стил Бразерс». — В глубине души каждый из нас, проживших по нескольку лет здесь, начинает верить в натов, переселение душ и всякие такие веши. В конце концов скоро как полсотни лет мы правим этой страной, а что мы знаем о бирманцах? Понимаем мы их? Вот начальник полиции говорил сегодня об агитаторе.
— Ну уж эта тема понеприятнее привидений, — перебил его начальник полиции. — Лучше я расскажу о случае, который произошел со мной лет пять назад в Аракане, на южном побережье Бирмы. Подвиньте мне, пожалуйста, сигары. Благодарю вас. Так вот, пришлось мне по долгу службы остановиться на ночь в покинутой столице араканских королей. Дом для проезжающих там расположен как раз неподалеку от того места, где, по преданию, закопано большое сокровище. Он стоит на высоких столбах и окружен верандой, на которую ведет лестница. И из моей комнаты хорошо была видна эта лестница. Я сижу в комнате, и вдруг весь дом вздрагивает. Я решил: небольшое землетрясение. И в тот же момент увидел старушку, поднимающуюся по ступеням. Я очень удивился. А она идет, не отрывая от меня взгляда, и, знаете, мне как-то стало не по себе. Потом пошла вдоль веранды и исчезла.
Начальник полиции прервал рассказ, чтобы раскурить сигару. На террасе англичане чувствовали себя неуютно. Казалось, ночь смыкается все теснее вокруг них. Враждебная ночь.
— Я крикнул слугам, чтобы пришли, но никто не появился, — продолжал полицейский. — Тогда я понял, что видел привидение. Это чувство нельзя описать… В общем остаток ночи, признаюсь, я не спал. А утром спросил у местного старейшины, кто была эта женщина. И тот подтвердил — нат, то есть дух женщины, пойманный мгновенной смертью в магическую сеть. Теперь привидение не может покинуть место, на котором погибло ее тело.
— Я не верю в духов, — слишком громко сказал молодой заместитель комиссара. — Мы стояли в Кантаре, на берегу Суэцкого канала. Как-то толпа арабов взбунтовалась и убила нашего солдата. Мы поспешили туда. Разумеется, расстреляли их, сотни две уложили на месте. Злы очень были. А ночью пришлось мне стоять с патрулем на площади, среди трупов. И ни одного привидения я не видел. А если бы привидения были, сколько бы я их за ту ночь увидал?
Помощник комиссара засмеялся. Никто не поддержал его. Тот оборвал смех.
И в этот момент на освещенной дорожке, ведущей к веранде, показалась человеческая фигура. Она двигалась совершенно бесшумно, легко. Это был молодой мужчина, почти юноша. Человек поднялся по лестнице на веранду, прошел мимо замерших англичан и исчез в комнате.
Первым пришел в себя начальник полиции.
— Бой! — крикнул он, вскакивая с кресла. — Бой!
Бой появился не сразу.
— Да, сэр?
— Тут проходил кто-нибудь?
— Нет, сэр.