Аут
Шрифт:
— Ты мало говоришь, — сказал дон Этторе. — Возможно, ты шокирован тем, что я обращаюсь к тебе на «ты». Тогда знай: с моей стороны это — знак доверия и уважения. Если ты хочешь, чтобы я уважал тебя, как твоего брата, будь добр, обращайся ко мне тоже на «ты». И прошу тебя, верь в искренность моих слов. Я знаю, что ты не доверяешь мне. Нет-нет! Не говори обратное, я не поверю тебе! Чтобы судить друг о друге, надо пройти испытание делом. Мы с тобой — компаньоны, и дело у нас — общее. Через какое-то время ты, возможно, станешь капо «семьи».
— Я — уже капо.
И снова этот покровительственный, родительский смех.
— Ах,
— Или взять, — не повышая голоса, сказал Итало.
— Ты совершенно прав. Это еще и берется… Я уверен, что с тобой клан Вольпоне будет в надежных руках. А теперь поговорим серьезно. Ты догадываешься, почему я прилетел в Цюрих? Исчез О’Бройн! Твой брат убит. Из уважения к тебе я не стал ничего предпринимать без твоего ведома. Итак, я тебя спрашиваю: не видишь ли ты каких-то неудобств, если я высвобожу наши деньги из «Трейд Цюрих бэнк» и переведу туда, куда мы собирались это сделать с доном Дженцо?
Вольпоне бросил на него пронзительный взгляд.
— Я чем-то удивил тебя? — спросил Габелотти. — Ты против?
— Абсолютно согласен. Вы разговаривали с банкиром?
Дон Этторе ткнул в него пальцем.
— Итало, Итало… Ты меня расстраиваешь… Почему ты обращаешься ко мне на «вы»?
— Ты говорил с ним?
— Этим я займусь после нашей встречи.
Вольпоне не удержался и задал вопрос, который жег ему рот, хотя знал, что спрашивать об этом просто глупо:
— У тебя есть номер счета?
Габелотти с обиженным видом посмотрел на него.
— Но, Итало, если его нет у меня, у кого же он? Я знаю, что ты навещал банкира, чтобы активизировать дело, начатое твоим братом. Я прекрасно понимаю твой эмоциональный порыв и желание оказать нам всем услугу… Я мог бы сказать тебе то, что ты должен был бы знать с самого начала: швейцарские банки неприступнее Форт-Нокса. Кроме того, я мог неправильно истолковать твои действия. Если говорить совсем откровенно, я мог бы даже подумать, что ты суешь нос не в свое дело или что твое горе толкнуло тебя на безумный шаг… Поставь себя на мое место!..
— Поставь себя на мое место! — жестко оборвал его Вольпоне. — Мой брат убит, а в это время исчезает твой прохвост О’Бройн…
— Как ты об этом узнал?
— Ты сам мне сказал.
— Правильно, я тебе это сказал. Но когда ты направился в банк, ты этого еще не знал.
— Не старайся перехитрить меня, — повысил голос Вольпоне. — В Синдикате всем известно, что твой адвокат вымазан в дерьме с ног до головы.
Круглые глаза Габелотти мгновенно превратились в две сверкающие щели. Он чуть не подал сигнал Томасу Мерте пустить в ход оружие. На таком расстоянии Томас мог прострелить пикового туза в центре карты. Ему стоило огромных усилий взять себя в руки. Тяжело дыша, он закрыл глаза и вовремя вспомнил, что Вольпоне прав: эта тварь О’Бройн, действительно предал его. Но он не хотел, чтобы об этом знал Вольпоне. Не сейчас, по крайней мере… Он терпеливо дождался, когда успокоится пульс, затем наклонился и сорвал одуванчик.
— Слушай, Итало, слушай внимательно… Я никогда не повторяю дважды. Если ты хочешь долго находиться на месте дона Дженцо, выбирай слова. Говорю это из уважения к твоему брату и как старший по возрасту. Я думаю, что ты сделаешь правильный вывод. Главное —
— Дженцо говорил эти же слова, — с горечью произнес Итало.
Габелотти встал.
— Не забывай моих слов. А сейчас я еду в банк. Позже сообщу тебе результат…
Он повернулся и пошел к выходу из парка. Итало заметил, что Габелотти шел быстро и уверенно.
Первые переговоры закончились.
Лейтенант Блеч резко опустил трубку на рычаг: через несколько часов он встретится с капитаном Кирпатриком. В продолжение длинного разговора, когда каждый старательно пытался водить за нос другого, Блеч понял, что шеф Центрального управления на Шестой авеню — такой же мудак, как и шеф окружной полиции Цюриха. Преимущество Блеча над Кирпатриком заключалось в том, что Кирпатрик с самого начала отвел ему роль недоумка. Тем хуже для американца… Блеч дал ровно столько сведений своего расследования, чтобы Кирпатрик еще больше запутался. Имена, которые он ему сообщил, казалось, повергли того в транс.
— Повторите, лейтенант! Повторите!..
— Позволю себе заметить, что эти люди прибыли сюда отдельными группами. Информация поступила ко мне из разных пограничных пунктов нашей страны. Одни прибыли из Франции, другие из Италии. Только Габелотти и Кримелло прилетели прямо из Нью-Йорка.
— Послушайте, лейтенант… Я все объясню вам по приезде.
— Что вы сказали?
— Да… Я прилечу в Цюрих…
Блеч терпеть не мог, когда в его владениях начинали топтаться чужестранцы. Всякое вмешательство иностранной полиции в дела его округа он рассматривал как личное оскорбление. Он надолго замолчал, давая понять Кирпатрику, что не одобряет его проект.
— Я прилечу, естественно, как частное лицо, лейтенант. Я знаю этих людей… Если вы не отказываетесь от моих услуг… Я ограничусь выяснением типично американского аспекта дела, о чем вы не можете знать…
— Кто эти люди?
Теперь надолго замолчал Кирпатрик. Наконец с сомнением в голосе ответил:
— Этторе Габелотти — капо одной из «семей» Синдиката.
— Я депортирую его.
— Не делайте этого, лейтенант! Мы можем провернуть фантастическую операцию.
— Мы?
— Вы! Заверяю вас, мой приезд будет вам полезен.
Чтобы не показаться своему заокеанскому коллеге окончательным занудой, Блеч рассказал Кирпатрику последнюю новость, которая, по его мнению, тем или иным образом была связана с необычными событиями, обрушившимися на Цюрих в течение последней недели. Несколько часов тому назад, между тремя и четырьмя часами утра, на дороге, ведущей в аэропорт, в автомобильной катастрофе погибла единственная дочь самого богатого банкира в Цюрихе. Это произошло сразу же после бракосочетания с псевдореволюционером профессором Куртом Хайнцем. Машина, в которой разбилась Рената Клоппе, принадлежала итало-американцу по фамилии Орландо Баретто. Блеч навел справки, и оказалось, что Баретто — бывший профессиональный футболист, получивший вид на жительство сроком на пять лет с обязательной перерегистрацией каждые шесть месяцев. Официально он зарегистрирован как «посредник по продаже зерна», но подозревается в получении доходов из других источников. Поддерживает близкие отношения с некоей Инес, проституткой категории «люкс». Ни в каких скандальных историях замечен не был, общественного порядка не нарушает, имеет два счета в разных банках.