Аут
Шрифт:
Итало недобро улыбнулся.
— Ровно в полночь дверь разлетится на куски. Один из моих людей спрятался в банке с динамитом.
— Какие указания относительно полицейских? — спросил Брутторе.
— Ты их не увидишь! — осадил его Вольпоне. — Полиции потребуется восемь минут, чтобы добраться до банка после сигнала тревоги. Вы действуете ровно четыре минуты. Когда они примчатся, вы будете уже дома.
— Дома? — переспросил Фрэнки Сабатини. — Как можно выехать из страны за четыре минуты после такого фейерверка?
— Не трусь! Завтра
Отход «солдат» ставил перед Итало большую проблему. Дон Этторе пока не затрагивал этот вопрос. Его мало интересовали человеческие потери в «семье» Вольпоне. Наоборот, ослабление клана Итало было ему на руку в дальнейшем осуществлении его планов. К сожалению, Итало лишил его возможности таскать каштаны из огня чужими руками, уточнив: «Дон Этторе и я, мы решили, что в операции примут участие «лейтенанты» двух «семей». Хотя дон Этторе ничего не решал. Он ничем не выдал своего удивления, но его изощренный мозг сразу же выявил ловушку. То, что Вольпоне взял на себя организацию операции, — флаг ему в руки! Но включать в команду камикадзе своих «лейтенантов» он не хотел. По крайней мере, без гарантий! Медоточивым голосом, словно ему все хорошо известно, Габелотти попросил Вольпоне:
— Объясни этим парням, как они будут эвакуированы. Я чувствую, что они волнуются.
Вольпоне только и ждал этого толчка, чтобы публично прибавить несколько очков к своему авторитету. Он мило улыбнулся Габелотти.
— Я продумал это, дон Этторе, я продумал… — сказал он, прекрасно зная, что, говоря от первого лица, он выводит Габелотти из участников принятия решения по этому очень важному пункту. Этот ход ему подсказал и организовал еще в Милане Оттавио Джакомасси. Но никто не заставляет его говорить об этом.
— На выходе из банка вас будут ждать шесть машин. Все разъедутся по разным маршрутам, где меньше всего ездит полиция.
— Кто водители? — спросил Кармино Кримелло.
— Друзья. Они знают город, как собственный карман. Разными дорогами вы приедете в одно место недалеко от Цюриха.
— Через четверть часа после взрыва все дороги будут перекрыты, — сказал Томас Мерта. — Что нам делать? Прятаться в кустах?
Итало посмотрел на него осуждающим взглядом.
— Мне кажется, я уже сказал, что завтра ты будешь пить кофе в Италии.
— Как перейдем границу?
— В молоке, — спокойно ответил Итало Вольпоне.
Он дал им секунду пофантазировать.
— У моего брата Дженцо был небольшой молочный завод под Цюрихом. Каждый вечер туда привозятся тысячи бидонов молока. Три раза в неделю четырнадцать молоковозок отправляются в Милан, чтобы милые итальянские малыши пили вкусное, свежее швейцарское молоко. Каждая цистерна содержит пятьдесят тысяч литров. Уже шесть лет таможенники наблюдают, как проезжают эти молоковозки. В восьми цистернах мой брат сделал тайники. В каждом из них с удобством могут расположиться три-четыре человека. За четыре часа с небольшим вы окажетесь в Милане. Вас
Анджело Барба рискнул задать вопрос, который жег ему губы.
— А мы? Если дело обернется плохо?
— Почему оно должно обернуться плохо? — удивился Итало. — Можешь ты мне объяснить, какая существует связь между тобой, честным американским бизнесменом, находящимся в Цюрихе по делам, и анархистами, которые ради забавы сожгли банк, не взяв при этом ни гроша?
— И все-таки подумай, как мы будем выбираться из Цюриха.
Вольпоне укоризненно на него посмотрел.
— Ну как ты мог предположить, что я об этом не подумал, Анджело…
ГЛАВА 22
Фолько Мори окинул взглядом комнату.
— Должно сойти, как ты думаешь? — спросил он.
Пьетро Беллинцона поморщился.
— Не знаю…
— Что? Чего-то не хватает?
Фолько пристально посмотрел на труп Орландо Баретто.
Пролежав почти сутки в подвале на вилле, тело Ландо совершенно окостенело. Получив приказ от Вольпоне отвезти труп Ландо на его квартиру, они так и не сумели уложить его в багажник. Время шло, и они рискнули положить его на пол машины, вдоль заднего сиденья. Сверху набросили шотландский плед.
Сжав зубы, Фолько вел машину, тщательно соблюдая правила дорожного движения, уступая проезд другим машинам, оставаясь предельно внимательным и стараясь ничем не привлечь к себе внимания. Сидевший рядом Пьетро казался аморфным, без нервов. После смерти Ландо ему стало легче дышать. Он был уверен, что его никогда не заподозрят в убийстве Ландо. Теперь никто не узнает об унижении, которое он испытал. Он был не настолько глуп, чтобы не знать, что в «семье» Вольпоне его принимают за идиота. Организованной мизансценой убийства он в какой-то мере отомстил им, пустив по ложному следу. Жаль, что этим нельзя было ни с кем поделиться…
В квартире Ландо они воспроизвели весь сценарий… Когда соседей встревожит запах разложившегося тела и они взломают дверь, картина, которая предстанет перед их глазами, будет иметь вид невинного несчастного случая.
— А вообще-то плевать нам на все это! — сказал Фолько. — Когда его найдут, мы будем уже далеко.
— Я любил его, — искренне сказал Пьетро.
— Я тоже, — подтвердил Фолько. — Не повезло парню…
Они в последний раз посмотрели на окоченевшее тело товарища и тихо вышли из квартиры.
Вольпоне просил их как можно быстрее возвратиться на виллу.
Ганс Брегенц с ненавистью вышагивал по Штамфенбахштрассе. За два часа своего дежурства он наизусть изучил все витрины магазинов, находившихся в радиусе пятидесяти метров от входа в «Трейд Цюрих бэнк». Легкий промозглый ветерок начинал пробирать его до костей. Он поднял воротник непромокаемого плаща и посмотрел на часы: десять вечера.
— Поль! Мне это осточертело! Когда нас сменяют?
— В полночь! — ответил Романшорн.