Аут
Шрифт:
– Я не могу отменить приказ президент-генерала.
Кубик изобразил на лице равнодушие к судьбе этих шестерых и поменял тему:
– Ты читал новый сценарий? Я не успел. Какие-то «Блаженные поля». О чем там речь?
Раф отмахнулся:
– Не интересовался. Пойдет другой. Уже пошел.
– Как другой? – оторопел Кубик. – Какой? Почему – уже?
Раф снова навис над ним, уперев кулаки в стол.
– А ты что думал, мы безответно стерпим горловскую диверсию с этим ихним «Гневом Божества»? Они в тот раз нагло подменили согласованный сценарий, в этом нет никаких сомнений. Теперь наша очередь. Сегодня утром и отправили. А завтра в эфир пойдет пустышка.
– Ну и… что там? – потрясенно спросил Кубик.
– Там – «Страшный
– Это про то, как перед приходом истинной реальности разные катаклизмы погубят всех недостойных? – припомнил Кубик.
– Именно. Они думают, что тогда колесо Сансары остановится и наступит бессмертие, рай и все такое. А пока оно будет останавливаться, на планету обрушатся катастрофы. Войны, эпидемии, землетрясения.
– Вы что, заказали землетрясения и эпидемии? – поразился Кубик.
– Ты, конечно, считаешь, что в Совете Высших сидят одни идиоты.
– Не исключаю, – пожал плечами Кубик. – Ознакомившись с планом завтрашней операции… – Он не стал продолжать.
– Не волнуйся, эпидемии не будет. Будет война.
– У нас уже есть одна война. – Кубик с сомнением кивнул на окно. – Она не то что горлов, она и меня, например, уже не убеждает.
– На этот раз будет настоящая, убедительная. Гарантированно.
– А кто будет в роли недостойных рая?
– Это уж кому как повезет. Но лично я не собираюсь попадать в эту забракованную категорию. На этот счет президент-генерал подготовил приказ по клану. Он будет обнародован первого числа.
– Так я не понял – чего мы этим добьемся? – спросил Кубик.
– Перевеса в ортодоксии. Мы докажем, что Страшный суд – такая же иллюзия и миф, как и все остальное. Что никакая абсолютная реальность после него не наступит и смены реалов не прекратятся. Не получат они своего рая.
– По-моему, это вы загнули… куда-то не туда, – поразмыслив, сказал Кубик.
– Поглядим.
– Никакого перевеса не будет, – уверенно заявил Кубик. – Ортодоксия, хоть наша, хоть горловская, не зависит от доказательств или контрдоказательств. По личному опыту знаю. Ты мне сам это продемонстрировал. Чего же ты хочешь от горлов? Они такие же, как вы. Как мы, – поправился он.
– Давай не будем лезть в философию. Природа любит практиков, а не теоретиков. А мы с тобой практики. Значит, природа нас любит. И не любит горлов, грязно сношающихся с шарлатанскими божествами. Короче. На сегодня ты свободен. Даю тебе отпуск до десяти утра. Вопросы есть?
– Есть. Ты когда-нибудь в чем-нибудь сомневаешься?
– Вопрос не по существу, но отвечу. Мы живем в мире, где сомнения – непозволительная роскошь. Если я начну сомневаться, то в конце концов приду к выводу, что мы живем в неправильном мире и что я сам неправильный. А это серьезный удар по инстинкту самосохранения. От таких мыслей он запросто может испортиться. Между прочим, у тебя он как раз и испортился. Ты смелый – потому что сумасшедший.
– И все-таки… – начал Кубик.
– Я даже пробовать не стану, – перебил Раффл.
Церемония бракосочетания Божества с очередной супругой началась в одиннадцать утра. Кубик много раз видел ее в транслируемых по сети записях, но ни разу не присутствовал на ней живьем. Младшие статистики в число наблюдателей не допускались. Это считалось привилегией и ответственной обязанностью. Наблюдатели должны были внимательно следить за соблюдением формальной стороны дела – отправкой сценария в эфир и исполнять почетную миссию представления своего клана. А главное – служить гирей на другой чаше весов. У обывателя во всем мире не должно складываться впечатление, будто ортодоксия Божества – основная и превалирующая. Хотя, разумеется, обывателю на это было многократно чихать. Обыватель даже и не подозревал о существовании противоборствующих кланов ирчей и горлов. Но долг есть долг, особенно долг перед собственными
Кубик, одетый парадно, с оружием, пристроенным сзади за пояс, бледный и тревожный, стоял возле одной из стен ритуального зала и старался не упускать ни малейшей детали происходящего. Напротив него, у другой стены, демонстративно позевывал в кулак Раффл – но в глазах и в позе то и дело проскакивала мрачная, решительная напряженность. Еще двое – сержанты внутренней охраны – таращились на все вокруг с плохо скрываемым испугом. Впрочем, Раф перед началом поклялся, что это самые надежные из всех и инструкции они выполнят в точности.
Оружие у всех троих, как и у Кубика, было спрятано.
По записям он знал ход церемонии наизусть. Сейчас выряженные в яркие павлиньи тряпки горлы начнут выкладывать в священном круге на полу фигуру из деревянных палочек. Затем произнесут обычную свою тарабарщину, в дверь войдет ведомая под руки названная супруга Божества, постоит немного в центре фигуры, а потом должна будет нажать кнопку устройства, заряженного новым сценарием. После чего… после чего в прошлый раз в зал ворвался столб света и уволок супругу. Но вряд ли он пунктуален до такой степени, думал Кубик, что и на этот раз появится в тот же момент.
Вот сейчас… сейчас… сердце громко бухало в ожидании того самого мига, когда…
Его немного отвлекло от нервного ожидания торжественное явление супруги Божества. Он не сразу узнал ее – лицо было обильно и ярко раскрашено. А когда узнал, разинул глаза во всю ширь. Потом перевел взгляд на Раффла. Тот едва заметно кивнул.
Роль супруги исполняла Нивея – одна из немногих женщин клана ирчей, девушка сообразительная, решительная и недоступная. Кубик лично знал нескольких человек, пострадавших при попытке объяснить ей популярными средствами, для чего существуют женщины. Периодически в клане вспыхивали слухи, что какому-то счастливцу это таки удалось. Находились даже такие, кто уверял, что счастливец – это он. Но настоящим счастливцем он становился лишь в том случае, если эта новость не доходила до самой Нивеи. Если же доходила… по прошествии непродолжительного времени клеветник делал публичное заявление о том, что он импотент и патологический лгун и, кроме того, с уважением относится ко всем женщинам, которые служат украшением мира, перед которыми невозможно не преклоняться и прочая, и прочая. Нивеины методы давления были разнообразны и впечатляющи. Например, один из клеветников сразу же после этого заявления снова умчался в сортир, откуда почти не вылезал несколько дней. Другому пришлось делать выступление по сети, так как его изолировали в медблоке с диагнозом «стойкая глистная инвазия тяжелой степени». Паразитам он очень полюбился, и они долго не хотели покидать его даже после покаяния. Потом выяснилось, что яйцами редкой разновидности глистов его кормил собственный пищевой комбайн.
Кубик не имел представления, что и в каком объеме рассказал Нивее Раффл. Может быть, все. А может, ничего. Возможно, президент-генерал просто приказал ей, пообещав что-нибудь. Но одна мысль перебивала все остальные – недотрога Нивея хранила себя именно для этого. Для Божества. Никто другой не был достоин ее тела. Знала ли она сама об этом? Кубик решил, что нет. Иначе детектор лжи в приемной президент-генерала сразу выявил бы в ней инакомыслящую и потенциальную перебежчицу.
Нивею поддерживали с боков два горла. Она пошатывалась. Губы растянуты в ненатуральной улыбке. Глаза ярко блестят. И все-таки это был не «экселенц». Не наркотик. Каким-то образом Кубик понял это. Наверное, по тому, как гордо и вызывающе смотрели соски ее обнаженных грудей. Нивея играла. Возможно, он ошибся, и она тоже участвовала в операции наравне со всеми. А если не ошибся, значит, она нашла способ сохранить ясность сознания. Разумеется, трудно отказать себе в удовольствии увидеть Божество своими глазами, а не через кривую лупу наркотика.