Аутодафе
Шрифт:
— Что это?
— Неважно. Сиди смирно, пожалуйста. — Она густо намазала шрам, и мазь захолодила кожу. — Вот так-то лучше.
— Проповедник бы сказал, что ты очень жестока. — У меня на глаза навернулись слезы.
— Когда лечишь мужчин, надо быть жесткой. Вы словно малые дети, вечно пытаетесь избежать этого и отказываетесь принимать микстуры.
— Конечно, отказываемся! — Я не собирался давать в обиду все мужское братство. — Особенно если микстуры смердят, как трупы!
— Полно. Запах уже выветрился. Кстати, тебе говорили о правилах
— Сказали не заходить без сопровождения за внутреннюю стену.
— Это, во-первых. Во-вторых, никаких женщин.
— Второе правило мы уже успели нарушить, — хмыкнул я. — Что они прячут за внутренней стеной?
— Жилые станцы, папское крыло, строящуюся капеллу. И архивы. На них лучше не просто не смотреть, но даже не думать.
— Святоши так трясутся над своими секретами.
— На то они и секреты. Неделю назад какой-то неизвестный пытался прорваться туда, убил гвардейца, прежде чем его обуздали молитвой и увезли в застенки инквизиции. Он, кстати, откусил себе язык, чтобы ничего не сказать.
— Серьезный малый. Но я не собираюсь лезть за стену.
— Шуко тоже так говорил, и в итоге два дня назад я едва смогла убедить лейтенанта ван Лаута снять с него кандалы.
— Шуко здесь? — удивился я.
— Да. Уже две недели в Ливетте. И он все такой же вспыльчивый и взрывной, как и раньше. Его направили мне в помощь, для придания большего веса моей персоне, но, как мне кажется, получается ровным счетом наоборот. Цыган и ведьма — та еще парочка.
— Как он?
— Ты про случившееся в Солезино? Внешне нормально. Держится. Но по возможности не напоминай ему о Рози. Он сразу впадает в мрачную меланхолию, отправляется в ближайшую таверну, надирается как сапожник, а затем устраивает драку.
— Значит, все совсем не нормально.
— Он потерял жену. И до сих пор винит в этом себя. И Пауля.
Я мрачно кивнул. Эпидемия юстирского пота в Солезино все еще преследует меня в кошмарах. Розалинда не должна была тогда погибнуть.
— Я хочу с ним увидеться.
— Конечно. Ему дали комнату рядом с казармой гвардии, но он перешел в арсенал, говорит, что там воздух чище. Можешь навестить его, но я сейчас не смогу составить тебе компанию.
— Ты занята?
Она кивнула:
— После того как мой любезный дядюшка приобрел… некоторую долю власти, все государства прислали послов, просителей, письма и грамоты. Посольств сейчас в городе хоть отбавляй. У многих есть вопросы и предложения к Братству. Мне, как магистру, приходится отдуваться.
Гера нахмурилась. Было видно, что она устала от всего этого. И в какой-то степени в ее проблемах виноват я: став магистром, Гертруда прикрывала меня от неприятностей и недовольства некоторых из верхушки Братства. Племянница вероятного Папы согласилась на эту сделку, чтобы о моих прегрешениях забыли.
Разумеется, это была всего лишь одна из причин, почему Гера теперь среди руководителей Братства. Она не гнушалась политики, ее род занимался этим
— Ты жалеешь о своем решении?
— Поверь, не жалею. Просто я не люблю некоторых вещей. Например, когда приходится идти вразрез со своей совестью и мило улыбаться тем, кого с удовольствием бы превратила в пиявку, которыми они и так являются, правда, в человеческом обличье.
Она редко посвящала меня в свои дела. В начале наших отношений меня это здорово обижало, затем я понял, что это всего лишь ее забота обо мне и ее молчание лишь на пользу нам всем. Она знала меня достаточно хорошо, чтобы помнить, что порой я превращаюсь в упрямого альтруиста, и некоторая информация, попавшая ко мне в руки, может привести к печальным последствиям. В первую очередь для меня самого.
Поэтому Гертруде все время приходилось балансировать, словно на канате, чтобы, с одной стороны, политика Арденау не прикончила рядового стража, а с другой стороны, чтобы рядовой страж не привлек излишнее внимание политики. Белая колдунья была моим щитом от меня самого, пускай я и не просил ее об этом. Иногда мне начинало казаться, что я не знаю большинства тех случаев, когда она вставала на пути опасности, предназначавшейся мне.
— Послезавтра я встречаюсь с представителями Ордена Праведности, — сказала она, уже собираясь уходить.
— Пойти с тобой?
— Даже не думай, у них от тебя изжога.
— Одну я тебя не отпущу, а Шуко может и вспылить в их присутствии.
— Поэтому я возьму Натана.
Я присвистнул:
— Сюрприз на сюрпризе. А он здесь какими судьбами?
— Приехал вместе с цыганом. Они встретились где-то в Сароне и месяца три работают вместе. Кстати, ты давно общался с Маэстро?
Я прикинул, когда общался с уроженцем Ньюгорта в последний раз:
— Года четыре назад, на сборе в Арденау. Он последний из тех, кто видел Ганса живым. Я как раз его расспрашивал. Получается, в Ливетте собралось четверо стражей?
— Должно было быть пятеро, но Кристина не приехала.
— Кристина? — удивился я.
— Да. Я отправила ей письмо еще в середине весны, мы договорились встретиться, но она так и не появилась. Не знаю, куда она могла пропасть, обычно Криста отличается пунктуальностью.
— Мириам все еще покровительствует ей?
— Конечно. Она ведь ее учительница, как и твоя, между прочим.
— Тогда спроси у учительницы, где ее ученица. Мириам может быть в курсе.
Гертруда огорченно покачала головой:
— Мириам уехала из Арденау. Я не знаю, где ее теперь искать. Не волнуйся, все мы периодически куда-то исчезаем, а Кристина может за себя постоять.
— Вот только не все появляются после таких исчезновений, — пробормотал я, вспоминая подвалы Латки.
— Я понимаю, почему ты беспокоишься за свою бывшую напарницу, — как только узнаю, где Мириам, напишу ей.