Авантюра «Крым»
Шрифт:
–Что такое, милейший?
–Это предательство!
Слыщев рассмеялся:
–Это закономерность, дорогой Вы мой! Теперь вам придется замарать руки в крови. Потом и поговорим об убиенных вами, при случае, если таковой представится. Если Вас не убьют к этому времени. Барону передайте мое почтение и уважение. Я с ним. Не хочу бросать своих боевых товарищей и свою любимую подругу – смерть.
Генерал бросил уже трезвый взгляд на адъютанта:
–Что-то еще, Алеша?
–Вас просит аудиенции полковник Устюгов.
Генерал как ошпаренный поднялся
–Как же! Помню этого бравого рубаку! Проси!
Повернулся к полковнику Рогожину:
– Что – то еще, полковник?
Рогожин вытянулся по струнке:
– Никак нет! Честь имею!
Как только колонна беженцев под охраной полковника Устюгова стала входить в Джанкой, Магомед обратился к Устюгову:
–Иван Алексеевич, дорогой!
Полковник удивился:
–Что случилось, Магомед?
– Разрешите на час оставить расположение отряда с бойцом Болобановой?
–Причина, князь? Или это сугубо личное?
Этот вопрос обескуражил горца – он даже изменился в лице.
– Как Вы могли подумать, Иван Алексеевич, я хочу поучить стрельбе бойца Болобанову.
–Хорошо, ровно час.
–Хорошо, ровно час. Найдешь нас при штабе. Пополним припасы – и тоже на марш.
Магомед усмехнулся.
–Есть!
Повернулся к Елизавете, ехавшей верхом на гнедом жеребце, скомандовал:
–За мной! Рысью!
Они оба взяли вправо, в сторону большого разрушенного дома в степи. Доехав спешились. Елизавета спросила по – военному:
– Что будем делать, Ваше Благородие?
Магомед смутился, но виду не подал – ответил резко и серьезно:
– Вы просили меня научить стрелять.
Елизавета усмехнулась:
–Из пистолета стрелять меня учили, и я выбиваю четыре из пяти. Я просила Вас, чтоб Вы меня научили стрелять как вы – сразу из двух пистолетов.
Магомед вытащил два нагана.
Что ж, боец Болобанова, тем лучше, что Вы умеете стрелять!
Он отдал ей оружие, подошел к стене, поднял с земли обуглившуюся головешку и нарисовал на стене четыре небольших мишени. Затем вернулся к Елизавете.
–Готова, боец Болобанова?
Она неожиданно спросила:
–А можно, когда мы наедине, чтобы Вы меня называли как-то коротко? Ну, например, боец Лиза. Так ведь удобно, правда?
Магомед подумал: «Лиза – как интересно звучит». Даже улыбнулся, оголив белые ровные зубы.
–Хорошо, мне нравится. Лиза, готовьтесь.
После часа тренировочной стрельбы Лиза с трудом залезла на своего коня. Организм был полностью обессилен. Гимнастерку можно было выжимать – она была насквозь мокрая от пота. В город они въехали молча. Неожиданно Магомед резко осадил коня. Лиза медленно подняла голову. Магомед рысью повел своего коня в тупиковую улочку слева. И только сейчас она заметила в глубине улочки, в тупике, у стены кучку мирных людей. Среди них были женщины, мужчины и совсем дети. Их взяли под прицел десять солдат. Нужно было быть совсем далеким от ужасов войны, чтобы не понять, что означала эта сцена. Магомед громко приказным тоном выкрикнул:
Прекратить! Отставить!
Расстрельным отрядом командовал толстый пьяный прапорщик.
Усталость мигом вылетела из всего тела Лизы. Она понимала, что сейчас могло произойти. Прапорщик, не обращая внимания на Магомеда, скомандовал:
–Товсь!
Это были последние слова, которые он сказал в этой жизни.
Прапорщик с дыркой между глаз упал на спину. Началась перестрелка, в которой Лиза приняла участие. Она пустила вход свой карабин, и ни на секунду не сомневалась в своих действиях. Через минуты две все было кончено – расстрельный отряд был уничтожен. Мирные жители, невредимые, разбежались. Их преследовал казачий разъезд, но когда Лиза из карабина пристрелила первого, кто вырвался их преследовать, они отстали, не решившись идти в степь, видимо, чтобы не напороться на засаду. Через полчаса после этого они остановились. Стало смеркаться. Спешились. Магомед подошел к ней вплотную. Она слышала его дыхание. Он буквально впился ей в губы. Ей это понравилось. Он поднял ее на руки и положил на мягкую траву, запах которой буквально пьянил. Или пьянил поцелуй? Она уже не понимала. Его, казавшиеся грубыми, руки были нежны. И, когда он вошел в нее, у нее не было ни отвращения, ни страха. Небольшой дискомфорт, который перешел в неописуемый экстаз наслаждения.
Капитан Алешин буквально влетел в кабинет генерала Слащева, таща за собой раненого в плечо солдата, еще мальчишку. Генерал и полковник Устюгов мирно беседовали за коньяком, вспоминая былые баталии.
– Господин генерал! Господа!
Алешин тряхнул и поставил перед собой раненого солдата, приказал ему:
– Говори!
Тот испуганным голосом заговорил:
– Он…сказал…передать полковнику Устюгову, что не виновен и просит… прощение за то, что подвел…
Неприятный холодок пробежал по спине полковника.
– Капитан Алешин, объяснитесь!
– Князь Магомед с бойцом Болобановой возвращались после стрельб в расположение и увидели, как эти вояки хотят расстрелять мирных, вмешались.
Устюгов поднялся с места.
– Они убиты?
Алешин с гордостью отрапортовал:
– Никак нет, господин полковник!
Генерал побагровел:
– Где они?
– Ушли в степь, их не смогли догнать.
Устюгов покачал головой, подумал: «Эх, Магомед, Магомед! Не доведет она тебя до хорошего!»
Генерал приказал:
– Полковник Устюгов, приказываю пополнить запасы и организовать преследование. Накажите изменников! По их милости мы упустили красных! Приговоренных красных, которых надо выжигать каленым железом по всей России!
Полковник надел фуражку, взял под козырек:
– Есть! Честь имею!
Выходя из кабинета, подумал: «Великолепный боевой генерал! Безумный генерал! Если бы не его грамотная оборона Крыма и его борьба с красными внутри полуострова, большевики отсюда бы и не ушли.»