Авантюрист. Калифорния
Шрифт:
А кто бы на его месте не удивился. Сам вице-король Новой Испании, его превосходительство Хосе Хоакин Висенте де Итурригарей-и-Аростеги написал это письмо, о чем свидетельствовала подпись и печать.
Я терпеливо ждал, письмо было длинное и очень информативное. Я знал его содержимое – ещё бы, его писали в моём присутствии.
Ну всё, молодец Хосе Дарио, справился! По чтению тебе твёрдая пятерка, посмотрим, что насчёт логики.
– Сеньор де Каса Альмендарес, в этом письме вице-король приказывает мне, – ох ты, как комендант преисполнился гордости, – оказывать
– Спасибо, господин комендант. Мы довольно давно в море, распорядитесь организовать хороший ужин для моих людей. Нас тут больше тысячи, – добавил я.
Да уж, бедняга Хосе Дарио. Накормить столько голодных ртов – задача не из лёгких. Впрочем, я ему помогу:
– У нас ещё осталось некоторое количество припасов. Думаю, будет разумно использовать их, – я повернулся к Барри и продолжил, – дружище, помоги коменданту.
– Конечно, мистер Гамильтон, сейчас сделаю.
Выгружались мы до позднего вечера, и постепенно берег залива превратился в этакий аналог цыганского табора во время пожара.
Я активно принимал участие в разгрузке, и к вечеру моя спина уже не просто говорила, она кричала всё, что обо мне думает. Хоть тело и изрядно помолодело с тех пор, как мой разум в нём оказался, но, пожалуй, нагрузки были великоваты и для меня из двадцать первого века.
Впрочем, то, какими глазами смотрела на меня Мария Мануэла… О, эти глаза обещали мне очень и очень многое… когда я отлежусь и буду способен хоть на что-то.
Правда, не только я изображал из себя смесь подъёмного крана и мула, все мои люди исправно работали. Корабли настолько достали, что просто не передать словами. К чести Резанова и Хосе Дарио надо сказать, что и их люди приняли самое активное участие в разгрузке моих кораблей.
Но всё имеет свойство когда-то заканчиваться, закончился и этот логистический ад.
– Николай Петрович, если это не секрет, скажите, пожалуйста. Как вы очутились в этом Богом забытом месте. Оно несколько далековато от границ Российской империи. Вы не находите?
Мы сидели в обеденном зале ранчо, принадлежащего коменданту Хосе Дарио Аргуэльо. В моём бокале плескалось вино, которое мы привезли, но на этом наш вклад в праздничный стол практически закончился.
Ароматный и чертовски вкусный хлеб был испечён из местной пшеницы. Парочка оленей, мясо которых мы с аппетитом поглощали, ещё утром скакали по местным лесам. Вот пряности и соль наши, этого не отнять.
– Какие уж тут секреты, мистер Гамильтон. Наша колония в Новоархангельске буквально бедствует. Вы не поверите, продукты мы через океан возим, из Охотска! Вот где Охотск и где Новоархангельск! – Тут вы правы, дорогой Николай Петрович, это дурдом, не поспоришь.
– И что же? Вы тут нечто вроде фуражира?
– Хех, – Резанов залпом выпил вино, я сделал знак рукой, и Барри-младший тут же наполнил его бокал, – можно и так сказать. Видели два судна у пристани, «Юнону» и «Авось»? Я же их за
Что-то он очень уж экспрессивен, надо уточнить.
– А что это за Баранов? Вы так говорите сейчас, как будто злитесь.
– Я про Александра Андреевича ничего плохого сказать не могу, на Аляске всё на нём держится. Но как же она далеко! Наши люди там с голоду дохнут, пока мы тут оленину кушаем. А это, считай, край России!
Вот как! Да вы, Николай Петрович, оказывается, радетель за отечество.
– Так в чём же дело? Если у вашего Баранова есть чем заплатить, Хосе Дарио тут же отгрузит ему всё, что нужно, а Иван Петрович отвезёт, так ведь?
– Конечно, отвезу, мистер Гамильтон, как не отвезти! – ответил Плетнев. Комендант форта Сан-Франциско ничего на это не сказал, говорили-то мы по-русски.
– Ну вот и славно, господа, вы как хотите, а мы с Марией Мануэлой вас покинем, так ведь, милая? – обратился я к жене.
– Да, дорогой, конечно, давно пора, – ух ты, как глаза горят у моей горячей испанки!
Мы зашли в поставленный нам двоим шатер, и Мария Мануэла на меня буквально набросилась…
Я чиркнул огнивом, искра попала на трут, и я раскурил трубку от разгоревшегося пламени. Надо, кстати, озаботиться нормальными спичками, каменный век какой-то, честное слово.
Так, жена спит, можно и подумать, раскинуть мозгами, так сказать.
Я в Калифорнии… Удивительно, честное слово. Что мне тут делать? Вот главный вопрос. Понятно, что и в Калифорнии, и на Аляске есть золото. Золотая лихорадка это не медицинский диагноз, это то, что тут начнётся лет через шестьдесят или семьдесят, не помню.
Да и не важно это. Главное, что золото тут есть, и его очень, просто неприлично много. А если тут есть золото, моя задача – наладить его добычу. А что еще?
А ещё это очень благодатные места. Можно снимать по три урожая в год: пшеница, рожь, картофель, в конце концов. Ведь Резанов не просто так сюда попёрся, он сам об этом стал рассказывать, ну, пока не набрался.
Русской колонии на Аляске отчаянно нужно продовольствие. И я очень хочу её этим обеспечить. Это я только на публику играл, когда говорил, что всё отвезу, только если Баранов мне заплатит. Я и бесплатно наших на Аляске кормить готов, только этого никто не поймёт, вот и приходится шифроваться, да. Помогу я Баранову с продовольствием, тут нет вопросов. И повод для местных есть.
Насколько я помню, угля в Калифорнии нет – печально, учитывая, что он мне очень и очень нужен. Дрова для паровых машин это, как ни крути, жуткий паллиатив, КПД на них ну очень низкий.
Да, угля тут нет, зато он есть на Аляске, это точно. Вот я и буду поставлять продовольствие в Новоархангельск по бартеру. Баранов мне уголёк, а я ему пшеницу и другие дары природы. Пусть организовывает добычу полезных ископаемых силами местных жителей. Не всё же им фауну Аляски истреблять, пусть и в земле поковыряются.