Авантюристка
Шрифт:
Ирен покусывала губы – то ли от стыда (если, конечно, ей было знакомо подобное чувство), то ли от смеха. Годфри помог супруге подняться с пола. Шушу не преминул воспользоваться небольшой перестановкой и вновь заявил свои права на колени мадам Монпансье.
– Благодарю, Нелл, – подруга окинула меня быстрым взглядом, – за столь трогательное извинение от моего имени. Я, однако же, убеждена, что в нем нет никакой необходимости. Кроме известия о возлюбленном Луизы, ситуация почти не изменилась, и факт остается фактом: месье Монпансье – опасный тип, он тайно следит за Луизой, что отнюдь не приносит ей пользы. Мадам Монпансье – храбрая женщина, защищающая племянницу ценой собственной репутации, но ее молчание может навредить Луизе куда больше, чем слова. Письма имеют некое ключевое значение, равно как и татуировки – и старые, и новые, – независимо от того, сколь зловещим тебе все это может показаться, дорогая моя Нелл.
Я была вынуждена кивнуть.
– Однако соглашусь: мы не должны разглашать обстоятельства этого дела, – продолжила Ирен и обратилась к мадам Монпансье: – Позвольте нам защитить Луизу и разгадать тайну, преследующую вашу семью. В противном случае я умываю руки.
Слушая речь примадонны, мы все устремили на нее восхищенные взгляды. Меня вдруг охватило непреодолимое желание попросить прощения за то, что я столь поспешно извинилась от ее имени. Мадам Монпансье поникла над глупо оскалившимся Шушу, положив руку на сердце, словно тоже чувствовала себя виноватой:
– Я пыталась отговорить Луизу от необдуманных поступков, но не посмела просить ее остаться в доме. После своего возвращения она была просто не в себе.
– Если Луиза не сообщила мне о романе с американцем, – мягко промолвила Ирен, – то вам она ничего не сказала о том, как мы на самом деле познакомились. Годфри спас ей жизнь. Она пыталась утопиться в Сене после того, как кто-то похитил ее в Булонском лесу, оглушил и сделал татуировку на груди.
– Боже! Боже! – шептала женщина, в ужасе сжимая Шушу. – Я и не знала! Значит, она хотела покончить с собой, прямо как ее отец? Неужели Эдуард был прав? – Казалось, от переизбытка чувств она вот-вот задушит несчастную собаку.
(Должна отметить, что невольное богохульство мадам Монпансье, которое я вынуждена тут воспроизвести, заслуживало понимания ввиду серьезности ситуации. К тому же, в силу непонятных для меня причин, во французском языке имя Божье приобретает столь изысканное звучание, что не кажется упомянутым всуе: «Mon Dieu, mon Dieu» [28] . При этом и в английском, и во французском языке обращение это всякий раз предшествует скорбной молитве к Всевышнему. Таковы тайны языка.)
28
Боже (фр.).
– Теперь понятно, почему отчаяние едва не довело бедняжку до самоубийства, – пробормотала Ирен, расхаживая взад-вперед, словно это помогало ей строить свои рассуждения. – Очевидно, она не раз встречалась с возлюбленным в Булонском лесу. – Ирен одарила Годфри многозначительной улыбкой: – Многие влюбленные устраивают свидания в парках. Возьмем хотя бы Риджентс-парк в Лондоне. Луиза боялась, что после столь неприятного инцидента любимый ее отвергнет. Однако он оказался куда более чутким, чем она думала. Они встретились у пруда и сбежали, а слуги решили, что с Луизой была мадам Монпансье. Извольте сообщить нам имя возлюбленного вашей племянницы и место, куда упорхнули голубки.
Мне стало жаль несчастную женщину. На лице ее отразилось напряжение, которое ей пришлось терпеть, выслушивая расспросы полицейских и домочадцев. Теперь же она была вынуждена довериться незнакомке, да к тому же иностранке.
Наконец мадам Монпансье едва заметно пожала плечами:
– Какие еще могут быть причины у незнакомцев вроде вас помогать Луизе, кроме тех, что вы уже назвали? История с татуировкой очень беспокоит меня, ведь Луиза мне о ней ничего не сказала. Я помогла ей раздеться, когда она вернулась домой. Как же так случилось, что я ничего не заметила?
– Я дала Луизе баночку волшебного крема, с помощью которого ей удалось скрыть метку, – большим и указательным пальцами Ирен очертила в воздухе баночку.
– Похоже, у вас есть нечто большее, чем волшебный крем, о котором вы толкуете! – восхитилась женщина, утешаясь представившейся возможностью позволить кому-то другому взять на себя ответственность за Луизу.
– Прежде чем уйти, я сотворю еще одно чудо, мадам Монпансье, – промолвила Ирен. – Но для начала ответьте мне на три вопроса. Итак, я смогу найти решение, если вы сообщите мне следующее: как зовут жениха Луизы, куда они сбежали и где ваш муж может прятать таинственные письма.
Женщина выпрямилась, собралась с духом и сказала:
– Зовут его Калеб Уинтер. Родом из Бостона. Уехать они хотели, кажется, на Лазурный Берег, а старая библиотека, что на первом этаже, хранит немало секретов. Если письма не уничтожены, вы найдете их там. В библиотеку заходит один лишь Эдуард. В детстве Луиза часто там читала в ненастную погоду, но муж ужасно злился, когда в его вотчину входил кто-то кроме него, и малышке пришлось поискать более подходящее место.
Ответ на каждый свой вопрос Ирен сопроводила кивком. Услышав имя Калеба Уинтера, моя подруга повеселела, словно его звучание напомнило ей о неповторимом образе ее родины. Упоминание о легендарном Лазурном Береге, что на Средиземном море, вызвало у Ирен довольную улыбку, словно примадонна предполагала, что туда они и поехали, и теперь ее догадка подтвердилась. А стоило Ирен узнать о том, что в доме есть настоящая святыня, куда не допускаются даже маленькие девочки, как в ее золотисто-карих глазах сверкнул огонек страсти – подруга вновь предвкушала приключения. Но сперва ей предстояло сотворить обещанное чудо.
Ирен облокотилась на камин и взглянула на Годфри. Вид у нее был столь же изнуренный, сколь в ту пору, когда мы провели пять бессонных ночей, спасаясь от агента короля Богемии. Я никогда не забуду, как она достала сигарету из кармана мужского костюма, сидя рядом со мной в поезде, отправлявшемся с вокзала Виктория. Стоило Годфри к ней присоединиться, как купе потонуло в клубах табачного дыма – ядовитых испарениях, что обволакивают воспоминания, словно туман, притупляющий остроконечные крыши лондонских домов. И дым, и туман вызывают у некоторых кашель и даже отвращение, но их, несомненно, окружает романтический ореол.
Годфри достал портсигар и учтиво протянул его Ирен. Затем взял сигарету для себя, и они прикурили от остатков длинной спички, что лежала в камине. Запрокинув голову, Ирен мечтательно вглядывалась в узоры струйки дыма, словно обращалась за советом к магическому шару.
– Сейчас я скажу вам, где спрятан браслет Луизы, – вдруг произнесла она.
Мадам Монпансье затаила дыхание и еще крепче прижала к себе собаку. Ирен нагнулась, погладила спаниеля по лоснящейся голове, зарылась пальцами в густую светлую шерсть на шее и извлекла яркое металлическое украшение.