Авантюристы. Морские бродяги. Золотая Кастилия (сборник)
Шрифт:
Глава VI
Увлечение
Всадников было четверо. Двое казались важными людьми, двое других были в одежде слуг. В нескольких шагах от графа двое первых спешились, бросили поводья слугам и, с шляпами в руках подойдя к графу, учтиво поклонились. Граф также отвечал вежливым поклоном, украдкой рассматривая их. Первый был человек лет шестидесяти, высокого роста, с благородной осанкой, лицо его было красиво и на первый взгляд доброжелательно. Но, приглядевшись внимательнее, можно было приметить по мрачному огню черных глаз, что
На мужчине был богато расшитый охотничий костюм, а массивная золотая цепь, называвшаяся тогда фанфаронкой, несколько раз обвивала его шляпу с султаном из страусиных перьев. Фанфаронку ввели в моду авантюристы, возвращавшиеся из Новой Испании, и, как ни была эта мода смешна, горделивые кастильцы с восторгом принялись ей следовать.
Спутник этого знатного господина был гораздо моложе его, но одет столь же богато. Весь облик молодого человека казался настолько обыкновенным и незначительным, что можно было пройти мимо, не обратив на него никакого внимания, если бы не бегающие серые глаза и рот с тонкими насмешливыми губами.
Старший из всадников поклонился во второй раз.
– Милостивый государь, – сказал он, – я герцог Пеньяфлор. Та, кому вы спасли жизнь, подвергая опасности собственную, – моя дочь донья Клара Пеньяфлор.
Граф де Бармон был уроженец Лангедока и говорил по-испански так чисто, словно на родном языке.
– Я рад, – ответил он с любезным поклоном, – что послужил орудием Провидения и спас вашу дочь.
– Мне кажется, – заметил второй всадник, – следовало бы оказать помощь донье Кларе, милая кузина наверняка серьезно пострадала.
– Не беспокойтесь, – ответил граф, – причиной обморока было всего лишь волнение. Если не ошибаюсь, мадемуазель уже начинает приходить в себя.
– В самом деле, – сказал герцог, – я, кажется, видел, что она пошевелилась. Лучше ее не трогать и дать опомниться, таким образом мы избегнем потрясения, последствия которого очень опасны для созданий нервных и впечатлительных – таких, как моя милая дочь.
Все это было сказано холодным, сдержанным голосом, весьма отличающимся от того, каким должен бы говорить отец, дочь которого чудом избежала смерти. Молодой офицер не знал, что и думать об этом истинном или притворном равнодушии. Не исключено, что это была только показная испанская спесь и герцог просто стеснялся проявлять свои чувства при посторонних, а на самом деле он любил свою дочь так сильно, как только позволяла его высокомерная и честолюбивая натура.
– Милостивый государь, – продолжал герцог, посторонившись, чтобы представить сопровождавшего его господина, – имею честь рекомендовать вам моего родственника и друга, графа дона Стенио де Безар-Суза.
Оба поклонились. Граф не имел никакой причины сохранять инкогнито, он понял, что настала минута сказать, кто он такой.
– Господа, – сказал он, – я граф Луи де Бармон-Сенектер,
Услышав имя графа, герцог страшно побледнел, брови его сдвинулись, и он бросил на Луи де Бармона быстрый пронзительный взгляд. Но смятение его продолжалось не более секунды. Сильнейшим усилием воли испанец сумел скрыть чувства, охватившие его, придал своему лицу прежнее бесстрастное выражение и с улыбкой поклонился. Лед был растоплен. Когда все трое узнали друг в друге людей благородного происхождения, их обращение друг с другом тотчас изменилось. Они сделались так же любезны, как прежде были холодны и сдержанны. Герцог первый возобновил разговор самым дружеским тоном:
– Вероятно, чтобы посетить эти края, вы пользуетесь перемирием, объявленным некоторое время тому назад нашими странами?
– Извините, герцог, я не знал, что военные действия прекратились. Я давно уже в море и не получаю известий из Франции. Случай привел меня к этим берегам. Несколько часов тому назад я укрылся в бухте Альхесираса, чтобы переждать, пока не переменится ветер, чтобы пересечь пролив.
– Я благословляю этот случай, граф, ему я обязан спасением своей дочери.
Донья Клара открыла глаза. Она была еще очень слаба, но постепенно начинала припоминать, что произошло.
– О! – промолвила она тихим, дрожащим голосом. – Без этого кабальеро я бы умерла.
Она силилась улыбнуться, устремив на молодого человека большие глаза, наполненные слезами. Не передаваемое словами выражение признательности читалось в этом взгляде.
– Как вы себя чувствуете, дочь моя? – спросил герцог.
– Теперь я совершенно оправилась, благодарю вас, отец, – ответила донья Клара. – Когда я почувствовала, что Морено перестал повиноваться узде и понес, я сочла себя погибшей и от страха лишилась чувств… Но где же бедный Морено? – спросила она. – Не случилось ли с ним несчастья?
– Успокойтесь, сеньорита, – ответил граф с улыбкой и указал на коня, – он цел и невредим и совсем успокоился. Вы можете даже, если вам угодно, без всякого опасения возвратиться домой верхом.
– Конечно, я поеду на добром Морено, – сказала донья Клара, – я нисколько не сержусь на него за его шалость, хотя она могла дорого обойтись мне.
– Граф, – сказал герцог, – смею надеяться, что мы не расстанемся на этом. Вы воспользуетесь нашим дружественным гостеприимством и посетите наш замок.
– К несчастью, я не хозяин своим поступкам, герцог. Долг службы требует моего немедленного возвращения на фрегат. Уверяю вас, я весьма сожалею, что не могу ответить на ваше благосклонное предложение иначе как отказом.
– Неужели вы так скоро выходите в море?
– Нет, напротив, я надеюсь, – отвечал граф, сделав ударение на этих словах, – остаться здесь еще на некоторое время.
– Раз так, – возразил, улыбнувшись, герцог, – я не принимаю вашего отказа и уверен, что скоро мы увидимся и познакомимся поближе.